В ответ послышалась серия подтверждений: «Виктор».

Держа колокольню под своим левым крылом, я развернулся точно на восток. На высоте 75 метров я выпустил шасси, закрылки и скользнул в туман. Я не мог ничего разглядеть. Мимо ветрового стекла проносились какие-то тени и клочки тумана.

Я продолжал шептать сам себе: «Давай… давай…» Или я приземлюсь, или разобьюсь. Система радионавигации работала хорошо. Стрелка постепенно приблизилась к центральной линии. Это означало, что я был на правильном курсе.

Туман цеплялся за кабину. Он, казалось, имел лицо, пальцы, щупальца – осьминог… А немного спустя он превратился в лебединый пух. Внезапно через разрыв я смог увидеть тени, траву и стелющийся туман. Затем все снова скрылось за пеленой.

Это было похоже на кинофильм. Игра теней и света, которая промелькнула внизу перед моими глазами за доли секунды. Стрелка продолжала колебаться, а я не мог удержаться от воспоминания о том, что велел невесте носить обручальное кольцо на пальце. Она ответила, что будет ждать. Момент приближался. Времени дурачиться не было.

В отдельных местах туман был черный как смоль. Машина медленно снижалась, и я должен был держать себя в руках, чтобы не пропустить ни малейшей детали. Я заставил себя не закрывать глаза. Неожиданно в 9 метрах под собой я увидел взлетно-посадочную полосу, контрольную вышку, силуэты «Мессершмиттов» и посадочный знак, расположенный под прямым углом ко мне. Я потянул ручку управления на себя и зарулил по земле.

Я торжествующе передал по двухсторонней связи: «Я внизу. Следуйте за мной…»

Я остановил двигатель, выпрыгнул из машины и ждал. Они все приземлятся? Если бы только они смогли…

Я считал… первый, второй, третий, четвертый…

Машины одна за другой появлялись между колокольней и контрольной вышкой. Взлетели новые красные сигнальные ракеты, выпущенные офицером, отвечавшим за взлетно-посадочную полосу. Пятый, шестой, седьмой, восьмой. Еще один. Последний пилот кружил над слоем тумана, отыскивая правильное направление. Я слышал спокойную работу его двигателя.

«Чего он ждет? Почему не снижается?»

Рядом появился мой старый механик:

– Быстрее в автомобиль.

Я ворвался в радиофургон, стоявший на краю взлетно-посадочной полосы.

– Что происходит?

– Его рация не работает.

– Пока с ним ничего не случилось… Он видел, что мы приземлились. Какого черта он не следует за нами? Он же видит сигнальные ракеты.

– Кто это? – спросил радист-фельдфебель.

– Унтер-офицер Мирц. Он прибыл к нам из летной школы лишь три недели назад. Это его первый вылет.

– Какой чертовский шанс показать себя.

Радист снова надел шлем, повернул переключатели, все еще пытаясь вызвать машину Мирца. Никакого ответа. Я выбежал на взлетно-посадочную полосу. Мирц должен был рискнуть. Видя сигнальные ракеты и направление, которое выбирали те, кто был перед ним, он должен был сесть.

Внезапно я увидел машину, которая снижалась, раскачиваясь, словно детский воздушный шарик. – Он сломает свою чертову шею! – закричал я.

– Не волнуйтесь, – раздался голос позади. – Новички никогда не ломают свои шеи. Все знают это.

Я оглянулся и увидел Старика, стоявшего позади меня.

– Герр майор, арьергардная группа из десяти самолетов только приземлилась.

– Не швыряйтесь словами. Взгляните! Он счастливо отделался. Теперь ваш доклад правильный. Вы, кажется, все исполнили.

Я облегченно вздохнул.

– Полагаю, что вы никого не забыли в Нойбиберге?

– Никого, герр майор.

На мгновение я увидел белокурую женщину, махавшую своим красным шарфом, и продолжил:

– Я думал, что здесь прекрасная погода.

– Так оно и было, более или менее. Туман опустился внезапно. Теперь, Хенн, позаботьтесь о своих товарищах и покажите им их бараки.

Я отправился к ним, и первым, кого я увидел, был Мирц.

– Почему вы отстали?

– Моя рация вышла из строя. Я не слышал ни одного слова с самого начала полета. В самом деле, когда я увидел, что вы спикировали в туман, то задался вопросом, почему вы это сделали.

– Разве вы не видели сигнальные ракеты? – Нет.

– У вас что, на голове нет глаз?