Воздух был заполнен их бесконечным гулом. Время от времени шум двигателей слышался поблизости от места нашего постоя. Вилла была хорошо защищена в подковообразной лощине, и опасности почти не было. Мы продолжали спать. В то же время конвои на дорогах замирали. Грузовики скапливались, пережидая разрушительный дождь из бомб, сыплющихся из ночных птиц. Те фактически не сталкивались с огнем зениток, поскольку вспышки могли выдать месторасположение батарей. Пушки молчали, да и в любом случае было бесполезно палить в темноту, учитывая нехватку снарядов и длину дорог, ведущих к фронту. Дни шли, а линия фронта оставалась неизменной. Каждые тридцать минут с неизменной регулярностью группа «Тандерболтов» наносила удар по Априлии и ее окрестностям. Водонапорная башня все еще стояла, и в результате текст информационных сводок был неизменно одним и тем же: «С обеих сторон слабая воздушная активность».

В один из дней, увидев мельком несколько «Мессершмиттов» из своей собственной группы, я вызвал их по радио, радуясь, что могу услышать знакомые голоса. Они кружились наверху. Приклеившись глазами к перископу, я обследовал небо.

– Внимание, внимание. Говорит «Пума-8». Истребительное прикрытие над судами только что рассеялось. «Мустанги». Внимание. «Мустанги». Говорит «Пума-8». «Мустанги» атакуют с южного направления… «Мустанги» атакуют с юга.

Я был взвинчен. Разве парни не видели «Мустанги», пикирующие на них? Я повторил свое предупреждение:

– «Мустанги» атакуют с юга.

Раздался голос самого Старика:

– Сколько их там?

Затем голос Зиги:

– Твое здоровье, Хенн.

– Твое здоровье, Зиги.

«Мессершмитты» выполнили вираж и над самой землей понеслись вдаль.

Какой позор. Я в изумлении сорвал свои наушники.

Шестьдесят против шестнадцати. Они ничего не могли поделать. Они потерпели поражение еще до сражения. Хватило лишь времени, чтобы обменяться несколькими словами со Стариком, а вылет был уже отменен.

Наши истребители-бомбардировщики выполняли ежедневно в среднем по два вылета, если полетные условия были особенно благоприятными. В очень редких случаях они совершали четыре вылета. Моя группа выделяла на их сопровождение четыре или шесть «Мессершмиттов». Вот как это происходило. Быстрое пикирование, маневр уклонения от зенитного огня и полет на максимальной скорости на бреющей высоте. К моменту прибытия «Тандерболтов» и «Лайтнингов» бомбардировщики и истребители были в безопасности. И с тактической и с моральной точки зрения эффект от подобной тактики «бей-и-беги» был незначительным.

Однажды оберст вызвал меня к телефону:

– Хенн, вы должны любой ценой помешать этим самолетам-корректировщикам артиллерийского огня. Они шарят повсюду и руководят огнем своей артиллерии по нашим позициям. Наши потери очень тяжелые, а легкие зенитки не могут достать их на высоте, на которой они летают. По вашей информации мы начнем поднимать пары истребителей и посмотрим, как они преуспеют.

Какая блестящая идея! Вокруг бродили сотни «Тандерболтов» и «Мустангов», а я должен был послать на бреющей высоте пару истребителей против нарушителя, которого прикрывали и истребители, и зенитная артиллерия. Я мог предвидеть результат.

Часом позже я доложил по телефону:

– Сектор «Цезарь – Курфюрст». Самолет-корректировщик.

– Хорошо. Пара в пути, – ответил оберст.

Вскоре я в наушниках смог услышать этих двух парней. Я назвал свой позывной и начал направлять их.

– Говорит «Пума-8». Двигайтесь к Албанским холмам в направлении Веллетри. Снижайтесь. Я вижу вас. Цель будет справа от вас. Сохраняйте курс 270 градусов. Вы видите цель?

– Нет.

Я следил за двумя «Мессершмиттами» в свой перископ, в то время как самолет-корректировщик кружил наверху.

– Десять градусов вправо, курс 280 градусов. Вы видите цель?

– «Виктор». Мы заходим.

Пять минут спустя над моим наблюдательным постом промчался единственный «Мессершмитт».

– Мой приятель сбит легкими зенитками. Я обстрелял янки. Результат не знаю. Возвращаюсь на аэродром.

Самолет-корректировщик исчез, но через четверть часа над тем же самым местом кружился другой самолет, и артиллерийский обстрел, ведшийся из соснового леса около Неттуно, продолжился. Этого было достаточно, чтобы заставить вас рвать на себе волосы. Я позвонил оберсту:

– Самолет-корректировщик, вероятно, сбит, но одно точно – зенитками сбит и один из двух «Мессершмиттов». Место корректировщика занял другой самолет. Вы посылаете новую пару?

– Нет, – проворчал оберст. – Для одного дня достаточно потерь.

Наконец настал большой день, 17 февраля 1944 г. На линии фронта, повсюду вокруг Априлии небольшими группами были сконцентрированы танковые дивизии, ожидавшие сигнал к наступлению. Штаб отдал кодовый сигнал «Виктория». Войска находились в готовности. Приблизительно в четыре часа утра фронт взорвался. Первоначальный фактор внезапности сработал, и в ранних сумерках вперед по дороге к Неттуно перед штурмовыми подразделениями покатились наши «Пантеры». Они продвигались стремительно и достигли окраины соснового леса, где находились позиции большей части артиллерии союзников. Союзники создали мощное заграждение из противотанковых пушек. Наши танки развернулись, вспахивая поля и луга. Активность в воздухе была сравнительно небольшой. Наконец наступающие части оказались в пяти – восьми километрах от Неттуно. Однако наступление постепенно замедлялось. Земля была пропитана водой, и гусеницы танков вязли в грязи. Один за другим наши танки были выведены из строя вражеской артиллерией, и пехота окопалась на своих передовых позициях.