– Миссис Фэрчайлд приказала не спускать с вас глаз. – Лори отложила в сторону льняную салфетку, которую она вышивала. – Если вы не устали и не хотите есть, я положу еще немного бальзама на ваши царапины.

– И не посмеете! Вы потратите еще одну банку этой дряни, и моя кожа станет отслаиваться, как кожура у банана. – Он нахмурился, и раны на лице снова напомнили о себе. – Я не выношу, когда с меня ни на минуту не сводят глаз, как в тюрьме. Если вы не дадите мне побыть одному, я сбегу из этого дома в пижаме, если вам так угодно.

Лори довольно долго изучала его. Наконец она усмехнулась:

– Хорошо, сэр. Должна признаться, что вы выглядите сейчас гораздо лучше, чем нынче утром. – Служанка собрала свое шитье. – Не стесняйтесь, звоните, если вам что-нибудь понадобится. И не беспокойтесь насчет кошки, она пошла в музей вместе с миссис Фэрчайлд.

– Мне наплевать на кошку. Я беспокоюсь о твоей хозяйке.

Лори, очевидно, уже слышала это много раз за сегодняшнее утро.

– Не стоит больше беспокоиться, сэр, уже почти сумерки. Скоро она придет. А я пойду помогу повару с ужином.

Как только служанка ушла, Дилан почувствовал, что его охватило беспокойство. По крайней мере когда Лори или Рэнделл были в комнате, он мог сокрушаться о том, какие они идиоты, что позволили Шарлотте уйти из дому. Неужели кошка сможет ее защитить, если понадобится?

Он откинулся на подушку и уставился на полк игрушечных солдатиков Майкла, которые выстроились наверху книжной полки. Как ему надоело, что все уверяют его, что кошки нет дома! Неужели они думают, что он теперь боится Нефер, после того как она оставила у него на лице несколько царапин? Лучше вернуться в Египет, чем дожидаться, когда из развратника и негодяя он превратится в сопливого, хнычущего труса.

Как бы то ни было, Нефер, с ее когтями, совсем не заботила его, он беспокоился о Шарлотте. Ей не надо было отправляться в музей одной. Кто знает, какой там может поджидать ее следующий скверный сюрприз… В прошлый раз это были скорпионы, а теперь, наверное, окажутся ядовитые змеи. Хотя она в состоянии недрогнувшей рукой расправиться с парочкой кобр.

Дилан сбросил с себя одеяло. Короткий сон прояснил ему голову, и теперь тело не так ломило. Он осторожно спустил вниз сначала одну ногу, потом другую. Они лишь слегка дрожали. Если ему удастся найти свою одежду, он мог бы одеться и доехать до музея в экипаже.

Пятью минутами позже он уже нашел свою одежду – выстиранную и поглаженную, – которая висела в гардеробе Майкла. Но когда он уже собирался сбросить пижаму, у него закружилась голова. Он успел добраться до кровати прежде, чем колени отказались ему служить.

– Проклятие! – выругался он.

Дилан не мог припомнить, когда в последний раз у него был такой сильный приступ малярии. Наверное, виной тому перенапряжение последних дней, недостаток хинина и излишек виски. Он давно об этом догадывался: Египет гораздо лучше подходил для его натуры, чем Англия. Даже малярию он там переносил легче.

В изнеможении он закрыл глаза. У него совсем не осталось сил. Наверное, Мафусаил и то чувствовал себя бодрее в свои годы, чем он сейчас. Но еще больше, чем слабость, его огорчало, что Шарлотта так и не простила его. Что, если она никогда его не простит? Что, если она откажется вернуться вместе с ним в Египет?

Он обязательно вернется к раскопкам, к той работе, которая составляет для него смысл жизни. Но без Шарлотты это казалось ему бессмысленным. Он представил, как будет стариться и никого не будет рядом, кроме танцовщиц и актрис. Они могут согреть его постель, но сердце – никогда. В его сердце навсегда останется царить Шарлотта.

Но Шарлотта сказала ему, что он разбил ее сердце.

Это причиняло ему невыносимую боль. Он не хотел думать о том, какое он причинил ей горе. Казалось, что все его слова и поступки теперь расстраивают ее. Сегодня утром он попытался рассказать ей о своей уверенности, что Йен был убит. Но его рассказ только всколыхнул в ней старые угрызения совести. Шарлотта была убеждена, что это она виновата в гибели своего мужа. Так что ничего удивительного, что она не прощает его. Да он и сам не может простить себя.

Дилан открыл глаза и заметил кожаную сумку, лежащую на шкафу. Еще одно напоминание о его безрассудстве. Самсон прислал сегодня утром второй экземпляр своего доклада. Дилан бегло просмотрел его и еще больше расстроился, потому что в этом подробном отчете не было ничего, что подтверждало бы подозрения в отношении Шарлотты, Колвиллов и ее отца. Зачем только он включил их в этот проклятый список?

Потому что он не знал, как можно доверять кому-нибудь или чему-нибудь. Даже своим собственным чувствам.