Он потянул ее за руку.

– Посмотри мне в глаза.

После небольшого колебания она посмотрела на него.

– Я могу только умолять тебя о прощении. Ты не обязана меня прощать, но тогда ты разобьешь мое сердце.

Она проглотила комок в горле.

– Боюсь, ты уже разбил мое.

– Признаю, я убийственный идиот. Мне надо научиться доверять людям. Особенно тем, кого люблю. Потому что я в самом деле очень люблю тебя. – Он попытался подняться, но упал обратно на подушки. – К черту все! Шарлотта, клянусь, я никогда, до самой смерти не посмею больше сомневаться в тебе. Клянусь тебе!

– Как мне хотелось бы, чтобы все было так просто. – Она отвела от него взгляд. Его глаза были полны страха – и надежды.

– Но я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Она почувствовала, что напряжение его спало.

– Тогда давай попробуем все это забыть, любовь моя. Мы начнем все сначала. – Он притянул ее к себе и заключил в объятия. – Больше между нами не будет никаких секретов, никаких обманов. Выходи за меня замуж или не выходи – как ты хочешь, – но мы с тобой должны быть вместе до самой смерти. И когда мне станет лучше, мы снова вернемся в Египет. Обратно в Долину Амона или в какое-нибудь другое место, куда ты захочешь. – Он поцеловал ее волосы. – Это будет совершенно не важно, – если мы снова будем вместе.

Она позволила себе прильнуть к нему на короткое мгновение, с удовлетворением отметив, что лихорадка его прошла и что его сердце бьется ровно, а тело не сотрясается болезненной дрожью. Он жив и здоров, и она любит его. Но это не важно.

Она заставила себя отодвинуться от него и снова подошла к зеркалу. Стараясь унять дрожь в руках, она поправила воротник жакета.

– Ты все еще сердишься на меня? – Его голос звучал, как у маленького мальчика, которого мать лишила любимого десерта.

В зеркале она видела отражение Дилана за своей спиной.

– Нет, я не сержусь. Больше не сержусь.

– Но все равно что-то не так? Клянусь, я никогда не буду сомневаться в тебе.

Она повернулась к нему.

– Дело в том, что теперь я больше не доверяю тебе.

– Да, я понимаю. – Он выглядел так, будто она его ударила.

– Если я не верю тебе, как можем мы надеяться на совместное будущее?

– Это ужасно, Шарлотта! Я же объяснял тебе, почему пошел в Скотланд-Ярд. Твое обручальное кольцо было украдено из моего раскопа. Это ведь естественно, что я просто попытался выяснить все о тебе и о Фэрчайлде.

– Может быть, это и естественно, по крайней мере для человека, который когда-то занимался поимкой контрабандистов. Но я нахожу неестественным, что ты мог лгать мне, рассказывая, как ты встречался с детективом Поупом по поводу Нефер. Я считаю неестественным, что ты пошел в полицию и просил собрать на меня досье, а потом затащил к себе в постель. И при этом еще говорил, что любишь меня.

– Так оно и есть!

– И все это время полиция исследовала мое прошлое, мое и моего отца. И все потому, что ты подозревал, будто я имею какое-то отношение к краже. Ты мог допустить, что я буду воровать в Египте, в той стране, перед которой я благоговею. – Она долго изучала его взглядом. – Что бы ты стал делать, если бы полиция обнаружила что-нибудь подозрительное?

– Не знаю, – произнес Дилан упавшим голосом. Ей было тяжело дышать.

– Вот еще одна ложь, в которую ты пытаешься заставить меня поверить. Ты знаешь. Ты бы привел меня в полицию. Ты бы надругался над памятью моего отца. Неужели ты позволил бы им отправить меня в тюрьму?

– Что за чепуха! Теперь я понимаю, что ты и твой отец никогда не могли быть причастны к контрабанде. Она попыталась рассмеяться, но не смогла.

– Я не об этом спрашиваю. Он помрачнел:

– Я бы предусмотрел, чтобы памяти твоего отца – и тебе – было нанесено как можно меньше вреда. Как только возможно. Именно поэтому я и пошел к Самсону. Как друг, я знал, что могу положиться на его благоразумие. Если бы ты оказалась виноватой, Сэм и я могли бы выхлопотать для тебя более мягкую статью.

– Благодарю вас! Я восхищена такой предусмотрительностью!

– Ты требуешь от меня слишком многого, Шарлотта Я ведь рассказывал тебе, как жил в Египте. Все мое существование было пропитано ложью и притворством. Иначе и не могло быть, если я хотел выжить. Но последние три года доказали мне, что я могу жить нормальной жизнью. Это было нелегко. Бывали времена, когда я просто хотел забросить все это и сбежать обратно в Египет. Навстречу опасности, восторгу, может быть, даже хитрости и обману.

Она кивнула:

– Да, ты вряд ли смог бы полностью отказаться от хитрости.

Он нащупал кувшин рядом с кроватью, налил себе стакан воды. Его руки дрожали. Шарлотта еле остановила себя, чтобы не броситься ему на помощь.

Он сделал несколько глотков и поставил стакан обратно на столик.

– Прости меня за все. Я забыл, что твой муж был образцом совершенства.

– Я никогда этого не говорила.

– А ты и не должна была это говорить. И так ясно, что ты любила этого человека. Не важно, какие слова ты говорила мне. Я просто не верю, что все это время ты одевалась в черный бомбазин только из-за чувства вины.