Избавься от гордыни

Аннотация

Короткий и страстный роман между Марджори и Фернандо закончился рождением ребенка. Так и не став мужем и женой, они становятся любящими родителями. По будням мальчика воспитывает Марджи, по выходным – Фернандо. Они уверены, что между ними все кончено. Он убежден, что она любит другого, она не сомневается, что единственная любовь Фернандо – его подруга детства. Как часто мы путаем вымысел и реальность… Только изменившиеся обстоятельства заставляют Марджи и Фернандо посмотреть друг другу в глаза и осознать истину…

Пролог Почти каждый год я бываю в Толедо. Этот небольшой городок, дремлющий на холмистом берегу реки Тахо в самом сердце Испании, я посещаю не только для того, чтобы забыться в его умиротворяющей тишине, отдохнуть хотя бы на месяц от шумной суеты Нью-Йорка. Я приезжаю сюда также потому, что давно и, кажется, навсегда привязалась к этому необыкновенному месту, где совсем не бывает полутонов. Летом оно безжалостно выжигается солнцем, а зимой беспощадно обдувается ледяными ветрами… Я полюбила Толедо с первого взгляда, и моя любовь к нему не тускнеет от времени. Наоборот, время лишь укрепляет, шлифует и закаляет ее подобно тому, как толедские мастера с былых времен и до наших дней закаляют лучшую в мире сталь для выделки шпаг и кинжалов. Но не только климатические контрасты, спокойствие на улицах и даже испанские корни в моей генеалогии манят меня в Толедо. Я люблю его историю, его культуру и искусство. Знаете ли вы, что несколько веков назад этот тихий город был блистательной столицей Испании? Да, тогда его называли вторым Римом, императрицей Европы, светом всего мира. И сегодня он остается живым памятником, в котором соединились все элементы испанской цивилизации. Чего стоит только архитектура этого восхитительного города! В тысяча двести двадцать седьмом году здесь был заложен первый камень знаменитого кафедрального собора. Строившийся в течение двух столетий, этот шедевр готики по роскоши и торжественности убранства превосходит все остальные соборы Европы и является одним из красивейших храмов в мире. В бывшей столице Испании процветала. Не только архитектура. По выражению средневекового писателя Валтасара Грасиана, Толедо был «наковальней ума, школой изящной речи, примером благородных манер». Во многих странах знали о толедской Школе переводчиков, врачей и математиков, а устоявшееся в Толедо кастильское наречие до сих пор считается образцовым для всей Испании. И во все века Толедо славился прекрасными и умнейшими женщинами. Толедская женщина, замечал тот же Грасиан, «одним словом скажет больше, чем афинский философ целой книгой». А яркую красоту одной из толедянок по имени Эрмоса и трагическую любовь к ней кастильского короля Альфонса VII описал знаменитый драматург Лопе де Вега… Во время своего последнего посещения города на берегу Тахо я познакомилась с такой вот прекрасной толедянкой, женщиной с характером, красивой, умной и много пережившей, несмотря на молодость. Впрочем, толедянкой она стала не так давно, но разве это имеет значение? Общение с этой удивительной женщиной навсегда осталось в моей памяти… В один из дней моего пребывания в Толедо, в этом «музее под открытым небом», как его называют в современной прессе, я проснулась довольно рано и сразу распахнула окно гостиничного номера в чудесное летнее утро. Издалека донесся перезвон церковных колоколов. Над городом плыла лазурь, красночерепичные крыши домов и шпиль кафедрального собора привычно купались в осиянных далях Вселенной. У меня было прекрасное настроение. Позавтракав, я решила прогуляться в дом-музей Эль Греко, чтобы еще раз восхититься бессмертными полотнами художника, а затем полюбоваться панорамой реки из уютного сада, окружающего дом. Когда я уже вышла в сад и направилась к смотровой площадке, моего слуха вдруг коснулась английская речь. Разговаривали женщина и девочка, причем с явным американским акцентом. Я подняла глаза и увидела приближающихся ко мне красавицу-блондинку и светловолосую девчушку лет четырех. Когда они поравнялись со мной, я улыбнулась и из простого любопытства спросила женщину: – Мама с дочкой из Штатов, не так ли? У вас такой недвусмысленный акцент… – Да, это моя дочурка. – Красивая незнакомка ласково погладила девочку по голове. – Я родилась в Америке и почти всю жизнь прожила в Нью-Йорке. – А сюда заглянули как туристы? – Нет, мы живем в Испании, – сказала она. – Дочка родилась уже в этой стране, а я переселилась сюда из Нового Света еще пять лет назад. С сынишкой. Но по инициативе мужа; у него больше испанской крови. Наша вилла находится примерно на полпути между Толедо и Мадридом. Неожиданно блондинка повернула голову и кому-то помахала рукой. Проследив за ее взглядом, я увидела в конце аллеи высокого брюнета, а рядом с ним – мальчика лет девяти с такими же черными, как у отца, волосами. Оба улыбались и тоже махали руками. Толедская красавица наклонилась к малышке и спросила по-испански: – Кьенес эстан алли, Эсперанса – Кто там стоит, Эсперанса? Девочка исподлобья взглянула на меня и, помолчав, смущенно ответила по-английски: – Шон и папа. Через минуту мы все познакомились. А вскоре стали друзьями, и я узнала историю любви этих красивых людей. Эта история тронула и увлекла меня. Через год в свет вышел мой новый роман… 1 – Мама, а папа собирается жениться! Слова прозвучали для нее, как удар грома среди ясного неба. – Прости… Что ты сказал, Шон? – переспросила Марджи Уайет, наливая сыну лимонад. Ее рука дрогнула, и несколько капель напитка упали на яркое летнее платье. – Ты пролила лимонад на платье, – сказал четырехлетний ребенок и вытащил из корзинки для пикника плитку шоколада. – Я знаю. – Обычно Марджи не разрешала сыну прикасаться к шоколаду до тех пор, пока он не съест сандвичи. Но сейчас она даже не обратила внимания на его жест. – Шон, что ты сказал о папе? – Он собирается жениться. – Мальчик откусил кусочек шоколада и уставился на мать глазами, которые были так похожи на отцовские. – Если папа женится, у меня тоже будут две мамы, как у Мэри? – Ну… полагаю, что да… Марджи растерялась, не зная, что ответить сыну. Она была в шоке. Всего минуту назад ей казалось, что все в ее жизни отлично налажено, что она твердо стоит на ногах. Но от слов сына весь мир перевернулся… Хотя… какое ей дело до Фернандо! Он давно уже ничего для нее не значит. Отец ее сына, тридцативосьмилетний Фернандо Ретамар, был чертовски привлекателен и сказочно богат. Уже многие годы он пользовался повальным успехом у женщин, а теперь, когда его сорокалетие было не за горами, он, возможно, призадумался над тем, что пришла пора покончить с донжуанством, остепениться и бросить якорь в семейной гавани. Что ж, это его право. Но кто же мог стать его избранницей? Может быть, Фернандо собирается наконец жениться на Линде Хуарес, которой он увлекался еще в мальчишеские годы? Женщины приходили и уходили, но Линда, казалось, никогда не исчезала из его жизни, несмотря на то, что порой судьба надолго разъединяла их. И даже тот факт, что несколько лет назад у Фернандо родился сын, не вбил клин в их отношения. Линда готова была перенести любые испытания, любые капризы и удары судьбы, чтобы остаться с ним рядом. Не было ли это доказательством и проявлением истинной любви? Мысль об этом больно резанула по сердцу Марджи. – Ты уверен, Шон? – ласковым голосом спросила она сына. – Почему ты решил, что папа собирается жениться? Он сам сказал тебе об этом? Рука мальчика потянулась в корзинку за бисквитом, он покачал головой и сказал: – Я уже лег спать, но у меня вдруг разболелась голова; я встал и услышал, как он с кем-то разговаривает… – Это было вчера вечером? Шон кивнул. – И с кем же он разговаривал? Мальчик пожал плечами и захрустел сладким печеньем. – Может быть, с Линдой? Она приходила вчера домой к папе? – Он разговаривал с кем-то по телефону. Марджи вдруг опомнилась. Ей стало стыдно, что она с таким пристрастием расспрашивает четырехлетнего ребенка о делах взрослых, и она тут же переменила тон голоса и тему беседы с сыном. – Шон, – строго сказала она, – сейчас же прекрати жевать сладости! Сначала съешь сандвич. Какая разница, с кем разговаривал Фернандо по телефону, подумала она. Его личная жизнь ее совершенно не интересует! – Мне не нравятся эти сандвичи! Они с какой-то тыквой! Фу! – Мальчик поморщился и демонстративно зажал пальцами нос. – Они не с тыквой, а со свежим огурчиком, и наверняка понравятся тебе. Ведь ты любишь маленькие свежие огурчики, не так ли? – Я ненавижу их! – Съешь хотя бы один сандвич, сынок. – А вот папа не заставляет меня есть всякую дрянь. Марджи так и передернуло от раздражения. Отец для Шона был кумиром, и мальчик постоянно сопоставлял ее принципы и доводы с рассуждениями и действиями «папули», как чаще всего Шон называл Фернандо. В течение одного только сегодняшнего дня она услышала от него тысячу фраз, в каждой из которых упоминался отец. Папа не гонит меня в постель так рано… папуля разрешает мне смотреть по телевизору эту программу… папочка читает мне книжки, когда я просыпаюсь ночью и долго не могу заснуть… Обычно все эти хвалебные слова сына в адрес отца Марджи старалась пропускать мимо ушей. Но порой, особенно в моменты нервного напряжения или усталости, она с трудом сдерживалась. Ей хотелось сказать ему что-нибудь уничижительное, даже злое, хотелось выплеснуть ему всю правду о Фернандо. Ей хотелось открыть Шону глаза на ту истину, что его идеальный папочка вовсе не был тем человеком, которому можно во всем верить и доверять. Но, разумеется, она никогда не опускалась и никогда не опустится так низко, чтобы сказать что-то недоброе сыну о боготворимом им отце. Потому что правда заключалась в том, что какую бы боль ни причинял ей Фернандо Ретамар в прошлом и как бы ей ни хотелось забыть о самом его существовании, он и в самом деле был для Шона прекрасным отцом. – Пожалуйста, не перечь мне, Шон, – сказала Марджи тоном, не терпящим возражений. – Я хочу, чтобы ты съел этот сандвич. Иначе я вынуждена буду сказать твоему отцу, когда он придет за тобой сегодня вечером, что ты вел себя как настоящий капризуля. Она понаблюдала, как ребенок еще с минуту-другую покуражился, а затем молча вступил в схватку с ненавистным сандвичем. Промокая салфеткой лимонадные пятна на платье, Марджи подумала о том, насколько сухи и коротки были ее беседы с отцом Шона. Уже несколько лет они ограничивались одной простой темой – в какое время он может приехать и забрать к себе домой сына, чтобы провести с ним субботу и воскресенье. Говорить с Фернандо о чем-то еще было для нее просто мукой, потому что любая фраза или даже слово могли разбередить бесчисленные раны в ее сердце. Неужели Фернандо действительно собирается жениться? Когда Шон сказал об этом, что-то внутри нее дрогнуло. Но уже через мгновение в голове властно ударил колокол самоконтроля: нет, вовсе нет, ничего у нее не дрогнуло! Ведь она уже давно пришла к выводу, что Фернандо Ретамар – не ее мужчина. Их короткий и бурный роман был капризом судьбы, случайностью. Правда, в результате этой случайности у нее родился Шон… И опять ирония судьбы: так и не став мужем и женой, Марджи с Фернандо были любящими родителями. Она – в будние дни, он – по выходным. И сейчас ей не давал покоя лишь один вопрос: как женитьба Фернандо подействует на будущее их сына? – Можно мне теперь покататься на качелях? – спросил Шон, расправившись с сандвичем. – Можно, если тебе это нравится. Мальчик рванулся с места и, словно маленькое торнадо, во всю мочь помчался к игровой площадке, которая находилась в какой-нибудь сотне ярдов от того места на берегу пролива Лонг-Айленд, где они устроили субботний пикник. Марджи посмотрела на небо, огляделась вокруг. День выдался изумительный. Полуденный воздух будто звенел от ярких лучей солнца, а над притихшей, счастливой землей висела какая-то сладостная умиротворенность. Марджи невольно улыбнулась и подумала вдруг о Фернандо. Интересно, что у него запланировано на сегодня? Обычно он заезжал за Шоном в субботу утром и посвящал ему оба выходных дня. Но на этот раз он заехал за ребенком вечером в пятницу. А ранним утром сегодня Шон уже был возвращен матери, однако примерно в четыре часа после полудня Фернандо должен был забрать его снова. Столь крутые виражи он объяснил тем, что в первой половине дня у него были «кое-какие дела». Может быть, у него была запланирована встреча с Линдой?… Может быть, сейчас он катает ее по ювелирным магазинам и подбирает ей обручальное кольцо? Марджи убрала коробку с сандвичами в корзинку и, поудобнее расположившись на разостланном легком коврике, стала опять наблюдать за сыном. Но мысли о Фернандо не оставляли ее. О Господи! Да пусть он имеет хоть целый гарем – ей все равно! Но как Марджи ни уверяла себя, что будущая женитьба Фернандо ее не волнует, обида и горечь все сильнее овладевали ее душой, омрачая красоту летнего дня. Со стороны пролива потянул легкий, прохладный бриз; Марджи взглянула на блистающий морской простор и вдруг вспомнила другую водную гладь, которая тоже сверкала и переливалась в лучах солнца. Но как давно это было! Сколько воды утекло с тех пор?… Над землей вот так же, как сейчас, млел теплый летний полдень, и она лежала в объятиях Фернандо на берегу реки. Он расстегнул ее блузку, и его рука властно и уверенно ласкала ее обнаженную грудь. – Марджи, – слышала она его горячий шепот. – Я хочу заняться с тобой любовью… Хочу тебя прямо сейчас… Эти внезапно всплывшие в памяти подробности жаркого свидания внезапно пробудили в ней дремавшее желание, Марджи бросило в жар, и ей вновь захотелось оказаться в объятиях Фернандо. Но она тут же резко одернула себя. Прошли годы с тех пор, как ты последний раз спала с этим мужчиной, и твои чувства к нему давно умерли, строго внушала она себе. Эти чувства не только мертвы, но и похоронены, а все твои стенания о прошлом давно размыты и унесены в безвозвратность беспощадной рекой времени. – Привет, Марджи. Неожиданно прозвучавший голос Фернандо вмиг охладил жар ее воспоминаний, она вскочила как ошпаренная, но тут же взяла себя в руки и снова опустилась на коврик. Внезапное появление мужчины, о котором она только что думала, едва не ошеломило ее. Он словно шагнул к ней из прошлого, в котором всего минуту назад пребывало ее воображение. – Как ты здесь оказался? – с недоумением спросила Марджи. – Приехал из Нью-Йорка – оттуда всего полчаса езды на машине до твоего излюбленного места, – непринужденным тоном ответил он, усаживаясь рядом с ней на коврик. – О том, что вы поедете сегодня с утра в Нью-Рошелл, чтобы устроить субботний пикничок на берегу пролива, мне сообщил вчера Шон. Я просто захотел увидеть вас обоих, и в первую очередь тебя. Фернандо, как всегда, выглядел потрясающе. Он был настолько привлекателен, что Марджи редко удавалось в его присутствии сосредоточиться на каких-то мыслях, ибо все ее внимание было приковано к его внешности. Он был испанцем лишь наполовину: отец, дед, прадед и прапрадед Фернандо всегда жили в Мадриде, но его корни по материнской линии уходили в суровую и таинственную Шотландию. Во внешнем облике этого высокого, широкоплечего мужчины удивительным образом переплелись характерные черты обеих наций. Фернандо посмотрел на нее и, когда их взгляды встретились, сказал: – Хорошо выглядишь. – Спасибо. Марджи почувствовала, как взгляд его черных глаз оценивающе скользнул по ее длинным светлым волосам и стройной, гибкой фигуре, и от этого взгляда ее снова бросило в жар, как это уже случилось несколько минут назад перед самым его приходом, когда она вспомнила их далекое любовное свидание на солнечном берегу. – Так зачем же ты явился сюда, Фернандо? – Голос Марджи прозвучал резче, чем она того хотела, но мужчина, казалось, не обратил на это никакого внимания. – Мне нужно кое-что обсудить с тобой, – спокойно ответил он. Марджи помолчала; она знала, что будет дальше. Нежданный гость сообщит ей, что собрался жениться. Ее удивило, что он специально приехал в такую даль из Нью-Йорка, чтобы уведомить ее о предстоящих переменах в его личной жизни. Она надеялась, что он поведет себя в сложившейся ситуации как порядочный, цивилизованный человек… с учетом того, что у них есть сын, перед которым они оба несли ответственность. Но беда была в том, что она сама вдруг перестала ощущать себя цивилизованным человеком. Их взгляды пересеклись вновь, и ее сердце екнуло, будто ударилось изнутри о грудную клетку. В то же мгновение в ее памяти неожиданно всплыла ночь, когда она сказала ему, что забеременела. И еще ей вспомнились чувства, которые охватили ее после того, как он сделал ей предложение. Сделал предложение таким тоном, как будто кто-то со стороны подсказывал ему слова и вынуждал их произносить… В горле у Марджи застрял ком, и она едва не разрыдалась, когда поняла, что ее возлюбленный сделал ей предложение просто из жалости, что он не любил и никогда не полюбит ее. Ей ничего не оставалось, как отвергнуть его. Ибо брак без любви – вовсе не брак. Так посчитала она тогда, так же считала и сейчас. И вот этот человек сел рядом с ней на коврик и приготовился сообщить ей, что собирается жениться, но только уже на другой женщине. Она почувствовала горечь в горле и опустила глаза. Потом перевела взгляд на Шона. Он качался на качелях, взлетая все выше и выше, при этом серьезная сосредоточенность на его маленьком личике становилась все напряженнее и напряженнее. Ребенок так увлекся качелями, что даже не заметил, что приехал боготворимый им отец. – Я уезжаю из Нью-Йорка, Марджи, – буднично произнес Фернандо. – Возвращаюсь в Испанию и хочу остаться там навсегда. Хочу взять с собой Шона. Марджи вскрикнула и уставилась на него безумными глазами. Она не ослышалась? – Я понимаю: принятое мной решение шокировало тебя, – продолжил он, – однако когда ты успокоишься и оценишь все логически, здраво, то поймешь, что это разумный шаг. Это послужит на благо Шону. Не забывай, что в нем течет испанская кровь. Он будет моим наследником. В Испании перед ним откроются огромные возможности. Надежной опорой и гарантией безопасности в его жизни станет большое семейство, целый клан, состоящий из его двоюродных братьев и сестер, дядюшек и тетушек, не говоря уже о дедушке, который безумно любит его. Все они с нетерпением ждут его приезда. Марджи не понимала, почему позволяет Фернандо продолжать говорить. Просто она находилась в таком сильном шоке, что потеряла дар речи и была не в состоянии остановить его, прервать этот бред. – Шон должен жить в Испании, там его родной дом, – категоричным тоном закончил Фернандо. – Родной дом Шона здесь, в Америке, и он живет со мной, а не с тобой! – Голос наконец вернулся к ней, и она стала выплескивать слова с несдерживаемой яростью. – Понимаю, тебе будет тяжело расстаться с сыном. Марджи охватила паника: он говорил об этом как об уже совершившемся факте! – Я знаю, как ты сильно любишь Шона, – продолжал развивать свою мысль Фернандо. – Именно поэтому, мне кажется, нам обоим следует подумать о том, как поступить лучше. На мой взгляд, мы должны найти какой-то компромиссный вариант, который бы удовлетворял всех. – Мне не придется переносить тяжесть расставания с сыном, потому что он никогда и никуда отсюда не уедет! Произнеся эти слова, Марджи принялась торопливо собирать тарелочки, чашки, вилки и прочие аксессуары пикника и укладывать все в корзинку. Ей хотелось прекратить эту глупую дискуссию и как можно быстрее уехать домой. Фернандо наблюдал за ее резкими, нервными движениями с невозмутимым спокойствием. – Послушай, – сказал он, – я предлагаю на время забыть о наших собственных чувствах и эмоциях и сосредоточиться на том, что сейчас лучше для Шона. – Я всегда сосредоточена на том, что лучше для Шона! – взорвалась Марджи. В ее голубых глазах полыхнуло пламя гнева. – И не вмешивайся, пожалуйста, в нашу жизнь с сыном. – Марджи, я хочу лишь сказать… – Я не глухая и слышу, о чем ты говоришь. Ты просто несешь всякую чушь. Забираешь ребенка только на выходные и праздничные дни и воображаешь, что тем самым выполняешь высокую миссию отцовства. Позволь мне разочаровать тебя: твои субботние и воскресные забавы с Шоном очень и очень далеки от этой миссии. Ты не имеешь ни малейшего представления о каждодневных родительских обязанностях, о реальных заботах матери и отца о детях в течение всей недели, а не только в субботы и воскресенья. Для тебя реальные родительские обязанности – это просто красивые мыльные пузыри… Впрочем, вся твоя жизнь состоит из таких пузырей. – Ей не терпелось подпустить ему шпильку поострее, и она добавила: – Если бы ты набрался храбрости и взял к себе Шона на целую неделю, то уже через час поднял бы лапки вверх и зазвонил во все колокола, чтобы тебя вытащили из этого ада, который называется «реальной заботой о ребенке». – Вот тут ты ошибаешься. Если бы Шон перебрался ко мне на целую неделю, я был бы счастлив. И буду еще счастливее, когда Шон переедет ко мне навсегда. Именно этого я в данный момент и добиваюсь. Марджи заметила, что голос Фернандо утратил хладнокровную уверенность и твердость, в нем появились даже нотки раздражения. Вот и отлично, с легким злорадством подумала она. Надо же! Тихо-тихо подкрался ко мне, спокойненько уселся на коврик и хладнокровно объявил, что собирается увезти моего сына к черту на рога. Вслух она произнесла: – Ни один судья в Соединенных Штатах не позволит отнять ребенка у матери без серьезной на то причины. Так что убирайтесь восвояси, мистер Ретамар. И не морочьте мне больше голову. – Наш сын уже не малыш. Скоро он пойдет в школу. Проигнорировав его слова, Марджи молча собрала обертки от конфет и сунула их в корзинку. Оставалось только убрать коврик. Пикник закончился, и можно было возвращаться домой, в Нью-Йорк. Вдруг Фернандо схватил ее за запястье и отнюдь не спокойным тоном сказал: – Вопрос о нашем сыне мы должны решать сами. Я и ты. Если же дело дойдет до суда, тебе придется пожалеть об этом, Марджи. Смысл его слов был для нее ясен как Божий день. Все знали о могуществе клана Ретамаров. У этого семейства были деньги, оно могло оказывать влияние и всегда добивалось того, чего хотело. Никому еще никогда не удавалось выигрывать у этого клана дела в суде. Приложив максимум усилий, чтобы Фернандо не заметил в ее глазах паники, Марджи бросила на него вызывающий взгляд и твердо произнесла: – Ты сейчас находишься не у себя в Испании, сеньор Ретамар. Ты находишься в моей родной стране, и американский суд никогда не позволит тебе отнять у меня Шона. – Мне не хотелось бы сражаться с тобой, Марджи, – мрачно сказал Фернандо. – Но если ты не пойдешь на компромисс и мирным переговорам предпочтешь военные действия, я прибегну к любым средствам, чтобы победить. Если будешь играть с огнем, то рискуешь от огня и погибнуть. – Папа! Звонкий голосок малыша мгновенно снял напряжение, катастрофически нараставшее между двумя взрослыми. Фернандо разжал пальцы на запястье Марджи и подхватил на руки бросившегося к нему с разбега Шона. Сын обвил ручонками шею отца и крепко прижался к нему. Марджи наблюдала сцену их встречи с тайной завистью. – Папулечка, ты можешь подтолкнуть меня на качелях? Можешь? Я могу качаться на них так высоко… так высоко, что взлетаю чуть ли не до неба и… – Эй, успокойся, дружище. – Фернандо рассмеялся и поставил ребенка на коврик. – Дай мне сначала отдышаться. – Шон, нам пора ехать, – почти приказным тоном произнесла Марджи; ей не хотелось больше тратить время на перепалку с Фернандо. – Но, мама! – жалобным голосом запротестовал Шон. – Папа только что приехал. Неужели он не сможет подтолкнуть меня? Ну пожалуйста, разреши. Ну, мамочка! – Ты можешь встретиться с ним попозже. К тому же сегодня ты остаешься у него на ночь. Так что на качелях можешь покататься вечером в папином саду. Марджи решительно встала. Фернандо невольно залюбовался ее длинными шелковистыми волосами, рассыпавшимися по плечам и отливавшими на солнце прозрачным спелым медом. Потом его взгляд остановился на глубоком вырезе ее яркого платья, чья легкая материя только подчеркивала очертания соблазнительной фигуры, не скрывая ни одного изгиба, ни одной округлости… – А можно мне еще немножко побыть здесь с папой? Слова сына полоснули по ее сердцу как острый ножик. – Нет, нельзя. – Марджи повернулась к Фернандо, и их взгляды – в который уже раз за последние пятнадцать минут – встретились. Его глаза светились торжествующей улыбкой и как бы говорили ей: «Вот видишь, мой сын хочет быть со мной, а не с тобой». – Пожалуйста, поднимись с коврика, мне надо свернуть его, – холодно обратилась она к сыну. Шон, казалось, пропустил слова матери мимо ушей и уже собрался было попросить ее о чем-то еще, как вдруг, к ее удивлению, на помощь ей пришел Фернандо. – Надо слушаться маму, Шон, – сказал он, вставая с коврика и увлекая за собой сына. – Спасибо, – сухо поблагодарила его Марджи. – Нам надо продолжить разговор, – спокойным тоном заметил Фернандо, наблюдая, как она укладывает свернутый коврик в корзинку, – Нам не о чем больше говорить. Я уже дала тебе свой ответ. – Мне он не понравился. – Почему же? Может быть, потому что тебе хотелось услышать другой? – Она усмехнулась, и ее взгляд небрежно скользнул по его лицу. – Я знаю, что ты привык настаивать на своем, но на этот раз у тебя ничего не выйдет. – Посмотрим. – Его черные глаза сощурились, и в них сверкнули молнии. – Твоя идея просто смешна, Фернандо, так что советую выбросить ее из головы! Эту фразу она произнесла резким и громким голосом, на что сразу обратил внимание Шон. Уставившись на мать, он спросил: – Вы что, ругаетесь с папой? – Нет, мой мальчик, мы просто разговариваем. – Марджи протянула ему руку. – Пойдем, маленький, нам надо побыстрее попасть домой. Дядя Норманн сказал, что может сегодня позвонить нам. В последнее время этот «дядя Норманн» стал слишком часто бывать в доме у Марджи. Это вызывало у Фернандо раздражение. – Мы вернемся к нашему разговору в конце недели, – сказал он. – Повторяю: нам не о чем с тобой говорить. – Напротив, мы должны поговорить о многом, – очень спокойным тоном заметил Фернандо. – Как ты смотришь, если мы где-нибудь поужинаем вместе в следующую пятницу? Я приглашаю. Твоя мама сможет посидеть с Шоном? – Поужинать вместе? – Марджи посмотрела на него как на сумасшедшего. – О чем ты? Нет, моя мама не сможет остаться с ребенком. – Ну… тогда я сам подъеду к тебе. Поужинаем в твоем доме. – Это неудобно. – Я позвоню тебе к концу недели, чтобы подтвердить нашу договоренность. – В его голосе прозвучал металл. Марджи хотела было сказать ему напрямую, чтобы он не тратил зря время, но в этот момент она заметила, что к их диалогу внимательно прислушивается Шон. Взяв его за руку и кивнув на прощание Фернандо, она зашагала прочь от уютного местечка, где несколько минут назад завершился их субботний пикник. Фернандо вновь залюбовался ее стройной, гибкой фигурой и длинными светло-русыми волосами, развевавшимися за ее спиной в струях теплого бриза. Шон бежал рядом с ней вприпрыжку и то и дело оборачивался, чтобы помахать ему рукой. Марджи за все время их следования до ближайшего поворота тропинки ни разу не обернулась. И все-таки она поступит так, как решит он. Он в этом не сомневался. Придет время, и она вернется туда, куда он хочет ее вернуть. К нему, в его жизнь. 2 Марджи тяжело вздохнула, положила письмо на стол и с горечью в голосе произнесла: – Только этого еще не хватало! – В чем дело? – В кухню вошла ее мать и бросила на дочь обеспокоенный взгляд. – Не от адвоката ли Фернандо ты получила письмо? Значит, война между вами из-за опеки над Шоном продолжается? А не лучше ли передать это дело в суд? – Нет, мама! Никакой войны между мной и Фернандо не происходит. Не волнуйся, он не осмелится обратиться за помощью к суду, потому что не уверен в своей правоте, в том, что победит. Слова Марджи не убедили ее мать. – А у меня никогда не возникало мысли, что Фернандо боится риска. У него вообще бойцовый характер. Марджи была готова услышать от матери любые слова, но только не эти. Она отчаянно пыталась убедить себя, что эта проблема с Фернандо, эта война с ним из-за Шона разрешится сама собой, что он изменит свою непреклонную позицию до того, как дело зайдет в тупик, из которого действительно не будет никакого выхода. – Так о чем письмо? От кого? – поинтересовалась ее мать. – От агентства, сдающего внаем жилье. Оно информирует меня, что мой домовладелец выставляет этот дом на продажу. Мне предлагается выдвинуть какой-либо встречный вариант. Если, конечно, я того пожелаю… – А если тебе попробовать выкупить этот дом? – Ее мать была не на шутку встревожена. – В письме не указывается, какую сумму хочет получить за этот дом хозяин. – Марджи глубоко задумалась. – В любом случае я сомневаюсь, что у меня найдутся деньги, которые он может затребовать. Дома в Нью-Йорке и даже в его пригородах всегда стоили баснословных денег. – Полагаю, ты поступила мудро, когда несколько лет назад сразу согласилась снять этот дом за предложенную цену. Даже не представляю, как тебе это удалось. Твоя подружка Лолита платит за свою маленькую квартирку в два раза больше. – Дело не в моей мудрости, ма. Мне просто повезло тогда… Марджи снимала большой дом в георгианском стиле на северной окраине Нью-Йорка. От него было рукой подать до редакционно-издательского концерна, где она работала, равно как и до дома матери. Сам дом нравился ей необыкновенно. Георгианский особняк, как в шутку называла Марджи свое обиталище, был полностью меблирован и буквально набит антиквариатом. Одна из тихих просторных комнат служила ей кабинетом, в котором ей было очень удобно работать. При всей этой роскоши арендная плата за дом была даже для нее, матери-одиночки, до смешного низкой. Позже она узнала, что хозяин думал не столько о деньгах, сколько о том, чтобы дом попал в руки порядочного, надежного квартиросъемщика, который бы бережно относился ко всей обстановке в нем. В агентстве ей объяснили, что в этом доме долгие годы проживала его мать… – Разумеется, я не могла не предполагать, что когда-нибудь придет день и домовладелец поднимет арендную плату. Но мне никогда не приходило в голову, что он может продать этот особняк, – грустно размышляла вслух Марджи. Ее мать озабоченно повертела в руках письмо и после минутной паузы, осторожно подбирая слова, произнесла: – Может быть, есть смысл… попросить Фернандо, чтобы он помог тебе выкупить этот дом? Я уверена, что он… – Нет, ма. – Марджи приоткрыла дверь из кухни и, глядя на лестницу, ведущую на второй этаж, окликнула сына: – Шон, за тобой пришла бабушка… – Для Фернандо, с его-то деньгами, такой дом, как этот, стоил бы гроши. К тому же он всегда предлагает тебе финансовую помощь, – твердым тоном продолжала ее мать, будто и не слышала слов дочери. – Не понимаю, почему ты все время отказываешься. Иногда ты становишься такой упрямой, такой настырной… – Ма, я не хочу просить помощи у Фернандо. – Марджи надела темно-серый жакет, отлично сочетавшийся с черной юбкой, и проверила в сумочке ключи от дома. Она опаздывала на работу, и у нее не было абсолютно никакого желания думать, а тем более говорить о Фернандо. – Разве ты забыла, что этот человек вознамерился отнять у меня сына? Я никогда и ни за что не пойду к нему на поклон! – Я не говорю, что ты должна бросаться ему в ноги. Фернандо достаточно порядочный человек, и я уверена… – Ни в чем нельзя быть уверенной, когда речь заходит об этом человеке. Я не нуждаюсь в его помощи. Как-нибудь справлюсь сама, – решительным тоном сказала Марджи и, прежде чем выйти в холл, еще раз окликнула сына: – Шон, твоя мама опаздывает на работу… – А как ты справишься сама? – спросила Джина Уайет свою дочь, провожая ее в холл. – Стоимость жизни в Нью-Йорке растет с быстротой бамбука. Тебе следует быть более практичной, дочка. Ведь ты мать-одиночка, и тебе приходится нелегко. – У меня есть хорошая работа, ма. Очень хорошая и высокооплачиваемая. В скором времени меня опять ждет повышение. Если моя зарплата увеличится, я, вероятно, смогу регулярно откладывать какую-то сумму на свой георгианский особняк. У Марджи действительно была хорошая, интересная работа, и за последние годы ей удалось добиться заметных успехов. Продвигаясь по творческой лестнице снизу вверх, она прошла через различные редакционные отделы журнала «Время и люди» и в прошлом году стала заместителем его главного редактора. А три или четыре месяца назад встал вопрос о назначении ее на должность главного редактора, поскольку нынешний руководитель журнала Мэрилин Бустер собралась уйти в отставку. Все говорили, что у Марджи есть все шансы занять самое высокое кресло в редакции. Она была талантлива и одержима работой. Самой ей казалось, что серьезных конкурентов у нее не было. Тираж журнала постоянно возрастал, и она знала, что этому в немалой степени способствовали и ее усилия. Одним словом, в последние месяцы она чувствовала себя спокойной и уверенной как никогда. И вдруг по редакции поползли слухи о том, что ежемесячник «Время и люди» может быть поглощен или уже поглощен какой-то другой компанией. Как только эти слухи дошли до Марджи, над розовой картиной будущего, которую она уже успела нарисовать в своем воображении, тотчас -появилась стайка угрюмых чернокрылых тучек. Время шло, но слухи не исчезали. Наоборот, они росли, ширились. И вскоре маленькие угрюмые тучки в воображении Марджи слились в огромную грозовую тучу, нависшую над ее жизнью и карьерой. Она встревожилась. Никто точно не знал, кому понадобилось такое слияние двух компаний, но все понимали, что, если оно произойдет или уже произошло, неминуемо последует сокращение штатов. Первыми жертвами, несомненно, станут сотрудники, занимающие ключевые должности, ибо новая компания наверняка захочет выдвинуть на эти должности своих людей. Но даже если она потеряет работу в этом журнале, ее возьмут в другом месте. Так думала о своих возможностях Марджи. У нее был великолепный послужной список. Конечно, может случиться и так, что при этом она не будет зарабатывать достаточно, чтобы приобрести такой же красивый дом, как этот, и в таком же уютном месте, как это. Но она наверняка сможет снять какое-то приличное жилье. И до тех пор, пока она будет в состоянии сохранять свою независимость и обеспечивать нормальное воспитание для Шона, ее жизнь будет исполнена смысла и значимости. – Шон, через минуту я буду наверху, – предупредила Марджи сына и опять взглянула на лестницу. – Чем он там занят? – спросила ее мать. – Возится с железной дорогой, которую ему купил на прошлой неделе Фернандо. Игрушечные поезда бегают вокруг его кровати и под ней. – Фернандо мне нравится. – Джина задумчиво улыбнулась. – Марджи, почему бы тебе не поужинать с ним завтра? Я все думала об этом и вчера, и сегодня, и вот что придумала: вам надо посидеть вдвоем в каком-нибудь уютном ресторанчике и серьезно поговорить о будущем Шона. А я посижу с малышом. – Нам не о чем говорить с Фернандо, ма. Он звонил мне на этой неделе несколько раз, но я каждый раз бросала трубку. Я уже дала ему свой ответ. – И тем не менее, дочка, тебе надо поговорить с ним. Только ты должна смягчить тон, выбрать для разговора сдержанную, спокойную интонацию и думать о будущей судьбе сына, а не отдаваться во власть неуправляемых эмоций. – Смягчить тон?! – Марджи взглянула на мать с ужасом. – Да если я пойду на такое, он просто-напросто заберет Шона и бесследно исчезнет из моей жизни, как дым из трубы. – Фернандо разумный человек, Марджи. Я уверена, что вы сможете прийти к какому-то компромиссу. – Но только не по поводу Шона. Марджи упрямо покачала головой. Ей не нравилось, что ее мать без конца хвалила Фернандо. Много лет подряд она то и дело выслушивала от мамы слова о том, какой он замечательный отец, и уже привыкла к ее песнопениям в адрес этого человека. Но ведь при сложившейся ситуации, когда Фернандо задумал отнять у нее Шона, мать могла бы встать на ее сторону. Пусть не полностью, но хоть в какой-то степени она могла бы поддержать дочь. К сожалению, этого не происходило, отчего Марджи страдала вдвойне. Получалось так, что ее не понимали ни Фернандо, ни родная мать. – Ты полагаешь, Шону можно верить? Ты уверена, что Фернандо собирается жениться? – спросила вдруг Джина свою дочь. – Неужели он в конце концов решил создать семью с этой испанкой? Как ее зовут? Линда? И, может, именно поэтому задумал перебраться в Испанию? – Возможно. – Мысль, высказанная матерью, давно начала терзать Марджи, а последние несколько ночей она вообще не могла из-за нее спать. – Но какая бы ни была причина его переезда в Европу, сына ему я все равно не отдам. Наконец Шон появился на верху лестницы, и Марджи с облегчением прервала утомительный разговор с матерью. Когда сын спустился к ним, она обратила внимание на легкий румянец на его щеках. Это насторожило ее. Приложив ладонь к его лбу, Марджи спросила: – Как ты себя чувствуешь, мой котик? – Лоб Шона был холодный и влажный. – Ты не заболел? – Нет, со мной все в порядке. – Он пожал плечами. – Может быть, мой внучек немножко устал и вспотел, когда возился с этой железной дорогой? – с улыбкой предположила Джина и погладила Шона по голове. – Я построил несколько туннелей под кроватью и большой мост перед дверью в ванную, – увлеченно затараторил мальчик. – Пойдем, бабуля, я покажу тебе мою дорогу! – Может быть, попозже, мой маленький. – Джина снова улыбнулась. – Я отведу тебя в твою группу, и ты поиграешь там с другими мальчиками. Иначе, если мы с тобой задержимся, мама опоздает на работу, а я не приду вовремя в свой клуб, чтобы поиграть в бридж. Слава Богу, что Шон не заболел, подумала Марджи полчаса спустя, усаживаясь за свой рабочий стол, на котором за время ее отсутствия успела вырасти целая гора писем, телеграмм, рукописей. Если бы ей из-за Шона пришлось взять сегодня отгул, завтра стол вообще исчез бы под грудой бумаг. В редакции царил хаос. Целая толпа старших сотрудников собралась в кабинете заседаний совета редакторов; все о чем-то шумно говорили, спорили, галдели… – Марджи, ты в курсе? Сегодня будет заседание, – услышала она голос Норманна Даблдэя, нового редактора отдела документального очерка. Он шел за кофе и приостановился около ее стола. – Похоже, процесс поглощения нашего журнала не только начался, но уже заканчивается. После этих слов у Марджи слегка защемило под ложечкой, а в голове мелькнула горькая мысль: если это действительно так, все ее неимоверные усилия пробиться к креслу главного редактора оказались пустой тратой времени. – Эй, откуда такая тоска в глазах, Марджи? – Норманн слегка коснулся пальцами ее руки. – Ты одна из самых талантливых редакторов, с которыми мне приходилось работать. Не бойся, уж тебе-то не придется пополнять ряды безработных. – Спасибо за доверие, Норманн, но я сомневаюсь, что твои предсказания так легко сбудутся. Она улыбнулась ему. Норманн был привлекательным мужчиной и пару месяцев назад стал ее близким другом. Он действительно нравился ей. В отличие от многих других. Из всех мужчин, с которыми она познакомилась за последние годы, ей никто не был так симпатичен, как Норманн. – Тебе принести чашечку кофе из автомата, чтобы ты взбодрилась? – спросил он. – Пожалуй, мне это не помешает. Спасибо, Норманн. Буду признательна. Когда он вышел из офиса, Марджи посмотрела ему вслед через стеклянную стену-перегородку, а мгновение спустя ее внимание привлекло суетливое движение нескольких сотрудников около окошечка дежурного администратора. Ее взгляд случайно скользнул вправо, и тут в потоке людей, выходивших из лифта, она с ужасом обнаружила… Фернандо Ретамара! Да как он посмел явиться к ней на работу? Впрочем, тут же спохватилась Марджи, возможно, у него назначена встреча с каким-то другим сотрудником журнала? Во всяком случае сегодняшний дежурный администратор Энн Браун, которая всегда отличалась повышенной строгостью, наверняка не позволит ему войти без заказанного заранее пропуска. Но Фернандо вошел. Без всякого пропуска. И направился прямо к ее офису. Марджи видела, как он лишь улыбнулся и что-то сказал Энн, и та, тоже улыбнувшись, тут же дала ему «зеленый свет». Интересно, что же он сказал этой строгой администраторше? Может быть, какой-нибудь пылкий комплимент в чисто испанском духе? Или, может, просто очаровал ее своей обаятельной улыбкой?… От ее внимания не ускользнуло, как все, буквально все женщины, прохаживавшиеся по коридору, не спускали с него глаз до самого того момента, пока он не подошел к двери ее офиса. И так было всегда и везде, раздраженно подумала Марджи: женщины буквально липли к нему. Он их притягивал к себе как магнит, и если кому-нибудь из них удавалось сблизиться с ним, то такая женщина уже не могла оторваться от него, как муха не может вырваться из липучки. Но она, Марджи, не из таких. За эти годы она хорошо изучила Фернандо и давно уже перестала быть мухой. И он уже давно не был для нее волшебным магнитом. Впрочем, она должна была признать, что он выглядел великолепно, и у него по-прежнему имелись все шансы соблазнить, по сути дела, любую женщину. Эта мысль, пришедшая Марджи в голову при виде Фернандо, разозлила ее, и, когда он приблизился к ней, она бросила на него презрительный взгляд и резким голосом спросила: – Зачем ты пришел, Фернандо? У меня для тебя нет ни одной минуты! – Твое гостеприимство просто поражает, Марджи, – мягко заметил он. – Ты и мое гостеприимство – два несовместимых понятия, – ответила она. Он прикрыл за собой дверь, и Марджи с ужасом осознала, что оказалась с ним одна в замкнутом пространстве. – Я всегда держу дверь в свой офис открытой, – заявила она, но он полностью проигнорировал замечание хозяйки кабинета и молча уселся в кресло, стоявшее у ее рабочего стола. Фернандо выглядел как никогда раскрепощенным и импозантным; выражение его лица было таким же деловым и серьезным, как и его одежда. – Я несколько раз звонил тебе, – сказал он, – но тебя все время не было дома или ты просто не брала трубку. Тогда я попросил твою мать, чтобы ты перезвонила мне. Ответных звонков не последовало. И вот я вынужден явиться к тебе собственной персоной, чтобы обсудить будущее нашего сына. – Нам бесполезно говорить о чем бы то ни было, потому что мы просто не способны понять друг друга. – У тебя прекрасный офис, – проигнорировав ее слова, заметил Фернандо. – Я слышал, тебе прочат еще более высокий пост в вашей компании. – Откуда такие сведения? – Слухом земля полнится. Ты, кажется, забыла, что я кое-что понимаю в издательском бизнесе, и у меня есть в нем свои интересы. Да, Фернандо был связан с издательским бизнесом. Еще как. И он не просто понимал «кое-что» в нем. Ему принадлежал один из крупнейших издательских концернов в США – «Ретамар». Этот концерн объединял целый ряд наиболее респектабельных издательских фирм и домов, а также известных и малоизвестных периодических изданий. Под крылом «Ретамара» выходил в свет и набиравший силы журнал «Время и люди». – Что ж, мне льстит, что ты так интересуешься моей карьерой и даже являешься собственной персоной в мой офис, чтобы уточнить подробности, – с вызовом сказала Марджи. – Мне просто жаль твое время, ты его тратишь на пустопорожние разговоры со мной вместо того, чтобы заняться чем-то серьезным и важным. – Весьма признателен тебе за то, что ты так печешься о моем времени. – Он говорил таким спокойным, невозмутимым тоном, словно ее колкости даже не коснулись его слуха. – Итак, каковы твои шансы получить назначение на эту должность? Что ты думаешь по этому поводу? – Даже не знаю… Внутренне я верю в положительный исход. Но кто знает? – Странно, почему его вдруг заинтересовало, получит она или не получит новое назначение? – Насколько я понимаю, ты неплохо справляешься со своими профессиональными обязанностями, не так ли? – Неплохо? – Ее брови снова насупились. – Да я справляюсь с ними, не постесняюсь сказать, чертовски хорошо, и ты прекрасно знаешь об этом. Несколько лет назад мне предложили работу в одной из твоих компаний с учетом именно моих профессиональных качеств. С минуту Фернандо внимательно рассматривал ее, словно перед ним находился предмет искусства, который он собирался купить. Светло-русые волосы Марджи были завязаны на затылке в «конский хвост»; такая прическа делала ее похожей на школьницу и открывала красивое лицо. В лице этой женщины ему нравилось все – высокие скулы, мягкая линия губ, искрящиеся голубые глаза… Косметикой Марджи пользовалась очень сдержанно; по мнению Фернандо, она могла бы вообще не прибегать к этому средству – настолько безукоризненной была ее кожа. Безукоризненной была и ее гибкая фигура, ее упругое зрелое тело… В свои двадцать девять Марджи выглядела почти так же, как в тот день, когда она впервые вошла в его офис. Это было пять с половиной лет назад. – Когда тебе предложили работу в одной из моих фирм, во внимание были приняты не только твои профессиональные качества, – мягким голосом сказал Фернандо. Увидев яркий румянец, выступивший на ее щеках, он улыбнулся. – Я более чем уверена, что ты зашел в это помещение не для того, чтобы разглагольствовать о прошлом. – Его недвусмысленный намек мгновенно пробудил в ней сладостные воспоминания о том неожиданном сближении между ними и одновременно разозлил ее, и она раздраженно добавила: – Так что, может быть, ты сразу перейдешь к делу? – Думаю, ты знаешь, о каком деле я намерен говорить с тобой. – Его спокойный, уравновешенный тон по-прежнему не менялся. – Шон не поедет с тобой в Испанию, так что можно считать, что тема нашей несостоявшейся беседы закрыта, и ты можешь отправляться домой. – Избегать откровенного, честного диалога, не предпринимать никаких действий, когда речь идет о судьбе ребенка, – это не выход из положения, Марджи. Ее блуждающий взгляд проник через стеклянную перегородку в главный офис и на мгновение задержался на немногочисленной толпе зевак: с десяток сотрудников журнала сгрудились у прозрачной стены и с нескрываемым любопытством смотрели на них. – Ты устраиваешь сцену, Фернандо! – Она кивнула ему на перегородку, отделявшую их от главного офиса. – Я хочу, чтобы ты ушел. – Я не уйду до тех пор, пока ты не пообещаешь поужинать со мной завтра. – Но я не могу… – Твоя мать сказала мне, что с удовольствием побудет с Шоном в наше отсутствие. Итак, когда я могу заехать за тобой? – Я никуда с тобой завтра не поеду, Фернандо. Никакого ужина! Что же касается местожительства Шона, то этот вопрос не подлежит обсуждению. Сын остается со мной. – Я закажу столик в «Фронсес тэверн» на семь тридцать. Тебя это устраивает? – Даже если ты закажешь его на крыше небоскреба ООН, я все равно не буду ужинать с тобой. Марджи была в ярости. Почему ему так хотелось затащить ее в ресторан на ужин? Может быть, он решил, что под музыку приличного оркестра и за бокалом хорошего вина ему будет легче сообщить ей о своей предстоящей женитьбе, а ей будет легче воспринять эту новость? При этой мысли ее передернуло. – И долго еще будет так продолжаться, Марджи? Почему ты противишься любым моим попыткам серьезно обсудить с тобой настоящую и будущую судьбу Шона, попыткам предпринять какие-то конкретные действия или хотя бы сделать первые маленькие шаги, чтобы сдвинуть все с мертвой точки? Неужели это бессмысленное противостояние между нами будет продолжаться всю жизнь? Марджи молчала. В эту минуту она вдруг ощутила какой-то необъяснимый страх перед ним. Возможно, это был страх перед его высокомерием, властностью, его силой. Она всегда знала: стоит протянуть ему палец, он откусит руку; стоит уступить ему в чем-то, и он полностью завладеет ею. Это было в его характере, его природе, и черту эту, по ее твердому убеждению, уже нельзя было исправить, а тем более искоренить. Именно по этой причине Марджи боялась идти ему на уступки, когда речь заходила о судьбе Шона. Она боялась, что при малейшей ее оплошности Фернандо может проявить не только силу и властность, но и изворотливость ума, и навсегда разлучит ее с сыном. Впрочем, он вызывал в ней не только опасения и страх, но и вообще действовал на нее самым что ни на есть странным образом. Вот и сейчас, когда он сидел рядом и их разделял лишь стол, ее сердце колотилось так, что, казалось, могло в любую секунду выпрыгнуть из грудной клетки, а все тело было охвачено таким жаром, будто она сидела не в офисе, а на самой верхней полке сауны. Нет, она просто не могла спокойно разговаривать с ним о чем бы то ни было… – Знаешь, Марджи, в конце концов я просто хочу, чтобы мое участие в воспитании родного сына стало более активным. Что плохого в таком желании? – Он опустил голову и после минутной паузы сказал: – Однако ты отвергаешь любые мои попытки оказать тебе помощь на благо Шона и… – Если ты собрался говорить о деньгах, Фернандо, сразу предупреждаю: я не хочу ничего слышать о них. Мы уже исчерпали эту тему в предыдущих беседах, и я не раз говорила тебе, что не нуждаюсь в твоей помощи. Я прекрасно справляюсь со своими трудностями сама, отчего испытываю к себе еще большее уважение. От ее внимания не ускользнуло, как напряглись мышцы на его скулах, а в черных глазах угрожающе сверкнули молнии. Но ей удалось стойко выдержать его испепеляющий взгляд. Марджи понимала: если она передаст ему вожжи, он намертво захомутает ее, и тогда ей уже никогда не удастся что-либо изменить. – Мне не нравится школа, в которую ты собираешься отправить Шона осенью, – неожиданно заявил Фернандо. – Мы могли бы подыскать для него что-нибудь получше. – Ты имеешь в виду школу, где за обучение надо платить умопомрачительные суммы? – Она возмущенно покачала головой. – Если какая-то школа дерет с родителей три шкуры, это вовсе не означает… – Марджи, я совсем не это имею в виду. – Не переживай из-за школы, в которую пойдет Шон. – Раздраженность в ее голосе стала вдруг спадать. – Эта школа находится недалеко от нашего дома, и в ней будет также учиться Мэри, дочка моей подруги. Шон ее знает, им вдвоем поначалу будет веселее, легче в незнакомом коллективе. Ему всего четыре года, и меня заботит в первую очередь его психическое состояние. Я хочу, чтобы у него было спокойное, полноценное, счастливое детство. – Этого же хочу и я, Марджи. Поэтому мы обязательно должны встретиться завтра за ужином и как следует обо всем потолковать. – Да, будем обо всем толковать, а как только официантка отойдет от столика, чтобы принести очередное блюдо, мы тут же начнем опять цапаться. Как всегда. – Она мельком взглянула на него и грустно усмехнулась. – Нет, совместный ужин из моего завтрашнего графика исключается. А все остальное не подлежит изменению: Шон в Испанию не поедет, он остается со мной и осенью пойдет учиться в местную школу. – Знаешь, я никогда еще не встречал такой упрямой женщины, как ты, – спокойным голосом произнес Фернандо. Марджи заметила, как из кабинета заседаний совета редакторов вышел директор компании Керк Сэлинджер и направился к автомату за чашечкой кофе. Она также заметила, что вид у него был очень подавленный. Хотя ему было всего сорок пять – для мужчины это не возраст, мелькнуло в голове Марджи, – в последние недели он сдал, казалось, лет на десять. Через минуту она вновь переключила внимание на Фернандо, сказав: – Факт остается фактом: что бы ты ни говорил, Шону со мной хорошо. Мы любим друг друга, около меня он чувствует себя в полной безопасности, и я хочу, чтобы такой порядок вещей сохранялся и впредь. Кстати/если бы ты чуточку больше заботился о сыне и чуточку меньше о себе, то, возможно, к тебе не пришла бы мысль покинуть его и обосноваться в Испании. Фернандо нахмурился и раздраженно буркнул: – Жизнь – не зебра, в ней есть и другие цвета, помимо черно-белых. – Разумеется. – Несколько секунд Марджи колебалась, а затем полюбопытствовала: – И что же влечет тебя в Испанию? Может быть, какая-нибудь молоденькая девушка, которая наконец достигла брачного возраста и с нетерпением ждет тебя? Или ты решился наконец жениться на Линде? В офисе воцарилась полное безмолвие, а через минуту Фернандо с ухмылкой нарушил его: – Черт возьми, Марджи, да ты никак ревнуешь? – Не говори чепухи. – Она пожалела, что не смогла накинуть узду на свое любопытство и удержаться от колкости в адрес Линды. – Я просто хотела узнать, какие ветры гонят тебя в Европу, и… надеюсь, ты будешь там очень счастлив. – Спасибо. – Фернандо тепло улыбнулся ей. -Ну а теперь, когда в нашем диалоге наметилось какое-то просветление, как все-таки насчет завтрашнего ужина? – Ответ по-прежнему отрицательный, Фернандо… Что ж, нам удалось кое о чем поговорить, а теперь тебе пора уходить. Как ты, наверное, заметил, твой визит вызвал у некоторых сотрудников нездоровое любопытство, и мне это неприятно. Я и без того последние несколько недель нахожусь в состоянии стресса. – В чем причина твоего стресса? – спокойно спросил он. Ее первым побуждением было рассказать ему о слухах, связанных с поглощением журнала какой-то компанией, но тут же она передумала, решив, что чем меньше он будет знать о тех или иных подробностях ее деловой жизни, тем лучше. И Марджи дала ему уклончивый ответ: – Сегодня – не самый удачный день для редакции, а твое присутствие в моем офисе еще более усугубляет ее проблемы. В этот момент дверь открылась, и вошел Норманн с чашкой в руке. Он принес для нее кофе. Марджи жестом пригласила его войти, подумав, что появление другого сотрудника компании станет знаком для ее засидевшегося посетителя покинуть комнату. Но не успел Норманн сделать шаг вперед, как Фернандо остановил его довольно грубо: – Подождите за дверью, пожалуйста. Мы еще не закончили частную беседу. – Хорошо, хорошо, – едва ли не услужливым тоном пролепетал новый редактор отдела, поспешно поставил перед Марджи стаканчик с кофе и вернулся в коридор. – Как ты смеешь разговаривать с Норманном таким тоном! – возмутилась Марджи. – Он возглавляет отдел документального очерка, а ты обходишься с ним, как с одним из своих лакеев. – Для меня не имеет значения, кто он. Этот Норманн может подождать за дверью, – процедил сквозь зубы Фернандо и добавил: – Ты надеешься, что при любых обстоятельствах всегда сможешь удерживаться на плаву? Ты слишком наивна, Марджи, и, вероятно, еще не познала сполна горький жребий матери-одиночки. Я знаю, тебе нравится думать о себе как о самостоятельной, абсолютно независимой женщине. Но поверь мне: без моей поддержки ты столкнешься с очень большими… даже огромными трудностями. Фернандо говорил спокойным, хладнокровным тоном, и его слова озадачили ее. Интересно, что он имеет в виду? В ответ она произнесла: – Мне не нужна твоя поддержка, Фернандо. Я не получала от тебя никакой помощи в прошлом, не получаю сейчас и не хочу получать в будущем. – Неужели? – Его голос вдруг стал на полтона глуше, и он поднялся из кресла. – Такие громкие слова… Будем надеяться, Марджи, что ты произнесла их не в спешке, а предварительно взвесив. Потому что… потому что, по моим сведениям, корабль твоей жизни в данный момент теряет остойчивость. – Что ты имеешь в виду? – Ну, скажем, до меня дошли слухи о том, что дом, который ты арендуешь, будет в скором времени выставлен на продажу. – Как ты узнал об этом? – В смятении она уставилась на него, но уже в следующее мгновение туман рассеялся. Наверняка ее мать позвонила ему сегодня утром, объяснила ситуацию и попросила помочь дочери. Не потому ли он так рано примчался сюда, решив, очевидно, использовать сложившуюся ситуацию с выгодой для себя? Ее искрящиеся глаза потухли, налились тьмой, и она раздраженно бросила ему: – Послушай, Фернандо, я не знаю, что тебе сказала моя мама, но… – При чем тут Джина… Мы даже не разговаривали с ней. – Откуда же тебе стало известно, что дом продается? Ведь его еще не выставили на рынке. Он откинулся на спинку кресла и, усмехнувшись, вперил в нее дерзкий взгляд, который будто буравил ее насквозь; потом медленно сказал: – Марджи, глупышка простодушная… Неужели ты в самом деле считаешь, что такой дом можно снимать за ту мизерную сумму, которую ты платишь? – Что… Ты хочешь сказать, что все эти годы тайно покрывал львиную долю моей арендной платы? – Она была в полном недоумении; ее глаза округлились и выражали в эту минуту только одно – яростное негодование. – Какое право ты имел так унижать меня этими подачками? – Это были не подачки, а помощь, и я оказывал ее вовсе не для того, чтобы унизить тебя, а для того, чтобы мой сын не терпел лишений в своей жизни… Кстати, – как бы между прочим заметил Фернандо, – этот дом принадлежит мне, и с сегодняшнего дня я вообще аннулировал твою арендную плату. – И поэтому ты на правах домовладельца выбрасываешь нас с Шоном на улицу? – Я вас никуда не выбрасываю. Вы… ты можешь продолжать жить в этом доме столько, сколько тебе заблагорассудится. Подняв вопрос о продаже дома, я просто-напросто дал тебе предупредительный сигнал, хотел, не задевая твоего самолюбия и гордости, раскрыть тебе глаза на реальное положение вещей, Но ты, судя по всему, по-прежнему не намерена ориентироваться на здравый смысл, по-прежнему не хочешь серьезно говорить со мной о судьбе нашего сына. Поэтому, – на мгновение буравящий взгляд Фернандо задержался на голубых глазах Марджи, – мне придется высказаться без обиняков: отныне я не позволю тебе исключать меня из жизни Шона. И в конце концов я добьюсь, чтобы он уехал со мной в Испанию. – А я сделаю все, чтобы не допустить этого. Затрачу всю свою энергию. Я не позволю тебе отнять у меня ребенка! Неожиданно Фернандо обошел стол и вплотную приблизился к Марджи. Взяв в обе ладони ее лицо, он прошептал: – Ты могла бы растрачивать энергию своего прекрасного тела совсем на другие цели. И я мог бы помочь тебе в этом. – Их взгляды встретились, и она почувствовала, как по упомянутому телу побежали сладостные мурашки. -Милая девочка, я не хочу, чтобы между нами и дальше шла непрекращающаяся война. Мы оба любим Шона, и ради него я готов идти на компромисс с тобой. – Не уезжай из Штатов, забудь про свою Испанию – вот тебе и компромисс, – с улыбкой предложила вдруг Марджи. – Но я должен ехать туда. – Наверное, там ждет тебя женщина, которую ты предпочитаешь сыну? – Я никого не предпочитаю моему сыну, -твердым голосом ответил он. – Но если я решил чего-то добиться, то, как правило, я этого добиваюсь. Взгляд Марджи скользнул поверх плеча Фернандо и столкнулся с взглядом Керка Сэлинджера. Директор компании стоял за стеклянной перегородкой и смотрел прямо на них. – Послушай, Фернандо, я больше не могу говорить с тобой. – Она стала торопливо перебирать на столе какие-то бумажки. – Не знаю, заметил ли ты, но редакцию сегодня просто лихорадит. Наш директор только что вошел в главный офис, и сейчас должно начаться какое-то важное совещание совета редакторов. – Да, я знаю. – Фернандо приподнял руку и взглянул на часы. – Мне пора идти. Завтра в семь тридцать вечера я буду у твоего подъезда. – Марджи будто окаменела. Она не проронила ни слова в ответ. Фернандо, приняв ее молчание за согласие, направился было к двери, но на минуту остановился и небрежно обронил: – Кстати, теперь, когда я встал во главе новой компании, образовавшейся в результате слияния вашего журнала и другой фирмы, могу заверить тебя, что твое заявление по поводу должности главного редактора будет рассмотрено со всей беспристрастностью. – Во главе новой компании? – Марджи растерянно смотрела на него. – Что ты имеешь в виду? Но ее вопрос повис в воздухе: Фернандо уже закрыл за собой дверь, и Марджи осталась в офисе одна. В коридоре руководитель новой компании едва не столкнулся с Норманном Даблдэем. Редактор отдела документального очерка все еще прогуливался взад и вперед около двери офиса, в который его не впустил Фернандо. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Взъерошенные светло-русые волосы и обеспокоенные серые глаза не вызвали восторга у Фернандо. И этот юнец, подумал он, вот уже два месяца как обхаживает Марджи и заигрывает с Шоном, пытается войти к нему в доверие в роли отца! Забавная самоуверенность… – А, это вы… Вашему терпению можно только позавидовать, – сказал Фернандо и ухмыльнулся; потом добавил: – Если хотите, можете зайти к ней. Мы закончили беседу. 3 – Что там происходит? – пробормотал Норманн, уставившись через стеклянную стену-перегородку на толпу людей в главном офисе редакции. Толпа состояла из сотрудников, занимавших ответственные должности, и все они с энтузиазмом приветствовали Фернандо Ретамара. Спустя несколько минут в офис вошел вице-президент журнала «Время и люди», который прямо от двери направился к Фернандо, чтобы тоже пожать ему руку. – Теперь мне ясно, кто был инициатором слияния нашего журнала с другой компанией. – Марджи вздохнула и повернулась к Норманну. – Что ты на этот счет думаешь? – Думаю, операция по захвату издания «Время и люди» была проведена столь же бесшумно, сколь и успешно. Неудивительно, что Керк Сэлинджер с утра выглядел таким подавленным. Ему наверняка заранее был известен исход переговоров, рассуждала Марджи. Если Издательский дом «Ретамар» решил поглотить, а точнее, проглотить его журнал, он уже ничего не смог бы изменить. Попробуй он оказать сопротивление «Ретамару»… Это было бы похоже на сражение между игрушечным оловянным солдатиком и выступившей против него настоящей, живой армией. – Но зачем Фернандо Ретамару понадобился наш журнал? – Марджи недоуменно пожала плечами. – Ведь мы не входим даже в двадцатку самых раскупаемых ежемесячных изданий. Она замолчала и на несколько минут задумалась. Потом вдруг хлопнула себя ладошкой по лбу. Да ведь вся эта затея со слиянием придумана им только ради Шона! Он готов использовать любые способы и средства, делает самые невероятные тактические ходы, чтобы заполучить сына! Фернандо уже завладел домом, в котором она жила. Теперь завладел компанией, в которой она работала… То есть он постепенно, шаг за шагом косвенно завладевал ею, загонял ее в безвыходную западню, чтобы в конце концов получить реальную возможность завладеть Шоном, то есть отнять его у нее… От этих размышлений Марджи стало тоскливо. – Эй, ты что взгрустнула? – Норманн попытался заглянуть ей в глаза. – Фернандо, кажется, не такой уж плохой парень. – Первое впечатление может быть обманчивым. – Тебя ждет продвижение по службе, и вопрос этот, судя по всему, уже решенный. – Норманн говорил уверенным голосом. – Ретамар знает, что ты вполне подходишь для должности главного редактора. А вся эта чехарда со слиянием может оказаться для тебя даже выгодной. Я имею в виду, что Фернандо мог бы подыскать для тебя в новой компании какую-то даже более высокую и значимую должность. Стоит только ему захотеть. – Норманн, очнись от сновидений. Какая уж там высокая должность! – Голос Марджи был безутешен. – Мне кажется, Фернандо не допустит, чтобы я заняла даже простую редакторскую должность. – Но почему? – Потому что я хорошо знаю его и могу смело утверждать, что сейчас ему нет дела ни до чего и ни до кого, кроме сына. Он во что бы то ни стало желает его заполучить. И если я не отдам ему Шона, он просто выгонит меня из журнала. – Успокойся, Марджи. Думаю, ты слишком драматизируешь ситуацию. – Норманн говорил спокойным, рассудительным тоном. – Фернандо не связан с мафией, он респектабельный, процветающий бизнесмен, заслуживающий доверия. Вряд ли он стал бы присоединять к своему издательскому дому далеко не самое прибыльное периодическое издание только для того, чтобы добиться опеки над сыном. Нет, Марджи, он пошел на настоящую, большую, серьезную сделку. – Ты просто не в курсе… Эта сделка для Фернандо – сущая мелочь, пустяк, она ничего ему не стоила. – Хорошо. – Норманн внимательно посмотрел на нее. – Но даже если поверить твоему утверждению о том, что он купил журнал с определенной целью, все равно ему не удастся достичь ее. Кроме денег, а также соответствующей личной просьбы, с которой он вправе обратиться к тебе в суде, никаких других способов перетянуть к себе Шона в распоряжении Фернандо Ретамара нет и не может быть. – Ты так считаешь? – Она очень хотела верить тому, что сказал Норманн. – Милая Марджи, он может выгрузить перед тобой, перед кем угодно тонну долларов, но судьи все равно останутся на стороне матери. И Фернандо должен знать об этом. – Полагаю, ты прав. – Она начала успокаиваться. – Как ты считаешь, я… не очень плохая мать? – Ты прекрасная мать, и Шон обожает тебя. Норманн улыбнулся ей и нежно погладил по щеке. Но его прикосновение ничего не зажгло внутри нее, не вызвало переполоха чувств, не заставило биться сильнее сердце. Марджи всей душой хотела бы прореагировать на его ласку, но не смогла, и ее опять стали охватывать мрачные, панические предчувствия. – Что ж, мне пора идти в свой кабинет. – Казалось, он не мог оторваться от ее голубых глаз. – Сяду опять за стол, разложу бумаги и, пока новый босс не покинул здание, буду делать вид, что работаю… – Не переживай так за себя и за сына, Марджи. Все у вас будет хорошо. Когда дверь за Норманном захлопнулась, она вспомнила фразу Фернандо о том, что он всегда добивается того, чего хочет добиться, и сердце ее мучительно и тревожно сжалось. Несколько лет назад об этой черте характера Фернандо ей говорил еще Ники. Он восхищался этой чертой старшего брата. Фернандо был для него кумиром, настоящим героем. Еще задолго до того, как Марджи познакомилась с Фернандо, она узнала о нем все или почти все из восторженных рассказов Ники. Со времени тех рассказов утекло много воды, но даже сейчас, когда Марджи вспоминала о Николасе Ретамаре, которого его родственники и близкие друзья называли ласковым именем Ники, в душе ее просыпалась старая боль. Они познакомились в Колумбийском университете, и между ними сразу завязалась искренняя, чистая дружба. В Ники всегда горел энтузиазм и плескалось веселье, и его все любили. Где бы он ни появлялся, вокруг него сразу собиралась компания, люди начинали смеяться, шутить, радоваться жизни. Все знали его ярко-красный спортивный автомобиль, на котором он лихо подъезжал к университету, а женщины были без ума от его вьющихся черных волос и гладкой оливковой кожи. Николас Ретамар мог выбрать любую девушку, любую женщину, которая ему понравилась бы', но ему нравилась только Марджи Уайет. И вот тут-то и загорелся весь сыр-бор, потому что, хотя Ники был чудесным человеком и нравился ей, она не любила его. После первого же его поцелуя Марджи поняла, что этот мужчина не для нее, что она никогда не проникнется к нему глубоким чувством, о чем в тот же день мягко и недвусмысленно сказала ему. – Ты мне очень нравишься как друг, Ники, – сказала она. – Но для любви у нас с тобой слишком разные характеры, между нами налицо явная психологическая несовместимость. – Хочешь сказать, что я слишком легковесен? Твоим сердцем может завладеть лишь мужчина, который способен метать громы и молнии? – не отступал Ники. – Тогда позволь мне хоть раз разделить с тобой постель, и я устрою тебе такой громоотвод, о каком ты до сих пор не имела никакого представления. – Никаких громоотводов, Ники. – Мелодраматический тон, каким он произнес свою тираду, едва не рассмешил Марджи, но она все-таки сдержалась и тихо добавила: – Мы остаемся просто друзьями. Однако он продолжал с прежней страстью преследовать ее. Ники осыпал недоступную девушку цветами и подарками, а на последнем курсе университета неожиданно сделал ей предложение. Марджи остолбенела. У нее и в мыслях не было, что у него это настолько серьезно. Но она-то не испытывала к нему никаких чувств, кроме дружеских. К тому же среди друзей, особенно среди женщин, он слыл неутомимым сердцеедом, а такие мужчины никогда не интересовали ее. И она, проявив максимум такта, мягко отвергла его предложение. Ники внешне воспринял ее отказ довольно спокойно, без лишних эмоций; они сохранили дружеские отношения, но с тех пор Марджи старалась держаться от него на расстоянии, избегала встреч один на один, предпочитая видеться с ним только в кругу их общих друзей. После окончания университета Марджи сразу столкнулась с проблемами трудоустройства. Она проходила собеседование за собеседованием и везде получала приблизительно один и тот же ответ: квалификационные данные у вас хорошие, но такому-то учреждению на такую-то должность нужны не юные теоретики, а сотрудники с определенным практическим опытом. Обежав за неделю более дюжины федеральных служб и частных компаний и порядком измытарившись, Марджи в конце концов каким-то чудом зацепилась за должность младшего редактора в малоизвестной коммерческой газете «Вечерний час». Должность пустовала уже около двух месяцев, и это сразу показалось ей подозрительным. Сама работа оказалась скорее лакейской, чем творческой, зарплата была мизерной, а ломаный график не позволял заняться чем-нибудь всерьез дома или хотя бы на часик зайти к кому-нибудь в гости. Формально в ее обязанности входило устанавливать контакт с людьми, у которых планировалось брать интервью, собирать материал для очерков и помогать заведующему отделом, редактировать написанные им очерки. Однако фактически ее работа сводилась к тому, чтобы по заведенной традиции вовремя приготовить чай, кофе, бутерброды и разнести все это коллегам, в первую очередь, разумеется, начальству. Девочка на побегушках – вот какова была, по сути дела, ее основная функция в «Вечернем часе». Но Марджи не ныла, не куражилась, ни на что не жаловалась руководству; она стойко переносила все тяготы и лишения своей первой работы и, зная цену своим способностям, терпеливо ожидала своего звездного часа. И час этот пришел, причем даже раньше, чем она думала. Газета «Вечерний час» решила напечатать статью о Фернандо Ретамаре. Но этот человек, стоявший во главе могущественного издательского дома «Ретамар», мало кого впускал в свою частную жизнь и никогда не давал интервью. Марджи знала, что в редакции не было ни одного сотрудника, который бы смог пробиться к издательскому магнату. У нее тоже не было шансов. Но среди остальных она выделялась упрямством, отвагой и обаянием. Об этом Марджи тоже знала. И она решила попытаться сделать прорыв. Прорыв за интервью к процветающему бизнесмену. И прорыв в своей карьере. Чем черт не шутит? Марджи сразу начала действовать. Прежде всего она встретилась с Николасом Ретамаром и попросила его помочь ей выйти на Фернандо, чтобы взять у него интервью. Выслушав ее, Ники хитро улыбнулся и спросил: – А что я буду иметь за услугу? – Я приглашу тебя на ужин в любой ресторан Нью-Йорка, какой ты только назовешь. – У меня есть другая идея. Я хотел бы пригласить тебя на свадьбу моей сестры. Бракосочетание состоится этим летом… – Ники, неужели ты не можешь пригласить на эту свадьбу женщину, с которой поддерживаешь сейчас самые близкие отношения? Ведь за тобой постоянно гоняется целое стадо красавиц! – Но ни одна из них мне не нужна, Марджи. – Она искоса взглянула на него, и он заметил в ее глазах легкий испуг. – Эй, не подумай чего-нибудь такого. Я приглашаю тебя просто как друга, как единомышленника, сотоварища… Не только моя сестра, но и наш отец, все наши родственники и близкие друзья будут рады познакомиться с тобой. Ты полюбишь всех их… Как полюбишь Мадрид, всю Испанию… – Испанию? Свадьба состоится в Испании? – Она уставилась на него теперь уже с нескрываемым страхом. – Но ведь это так далеко! Лететь через океан… А как же Шон?… – С Шоном может остаться твоя мама… Послушай, Марджи, от Америки до Европы – всего несколько часов лета. На современном реактивном лайнере – это рукой подать… Короче, ты хочешь взять интервью у моего большого брата или не хочешь? Она раздумывала не больше минуты и согласилась. 4 Первая встреча с Фернандо сохранилась в ее памяти во всех деталях. Когда она вошла к нему в кабинет, который был больше похож на роскошный особняк на крыше небоскреба, чем на обычный офис, он поднялся из-за стола, улыбнулся и протянул ей руку. – Добрый день, мистер Ретамар, – сказала Марджи, и, как только их пальцы соприкоснулись, а глаза встретились, внутри нее что-то вспыхнуло, а через мгновение неимоверный жар охватил все ее тело. – Спасибо, что согласились встретиться со мной. – Рад познакомиться с вами, мисс Уайет, – официальным тоном ответил он и вновь улыбнулся, не отводя от нее взгляда. – Пожалуйста, называйте меня просто Марджи. – В таком случае вы можете называть меня Фернандо. – Он придвинул ей стул и опять уселся за стол напротив нее. – Судя по рассказам моего младшего брата, вы, кажется, произвели на него большое впечатление. – Я бы так не сказала, но… мы с ним хорошие друзья. – Просто друзья? – Да… просто хорошие друзья. – Марджи тоже улыбнулась. – Вы не возражаете, если я буду записывать ваше интервью на диктофон? Это поможет избежать фактических ошибок и каких-то недоразумений при подготовке материала к печати. – Разумеется, не возражаю. Пока она доставала из сумки диктофон, Фернандо на минуту вышел из кабинета и дал какое-то указание секретарше. – Извините, – сказал он, вернувшись на свое рабочее место, и шутливым тоном добавил: – А теперь можете начинать обстрел моей личности самыми неожиданными вопросами. Марджи слегка откашлялась, чтобы снять в горле сухость, и спросила: – Скажите, Фернандо, как и когда возник «Ретамар»? Это было ее первое ответственное редакционное задание, первое серьезное интервью, и она начала нервничать. С каждой минутой нервы давали о себе знать все настойчивее и настойчивее, и ее не мог успокоить даже тот факт, что человек, у которого она брала интервью, оказался очень привлекательным. И, по существу, он оказался совсем не таким, каким Марджи представляла его себе до встречи. В ее воображении Фернандо почему-то должен был как две капли воды походить на Ники. Да, братья были почти одинакового роста, имели одинаковый цвет кожи и оба были черноволосы и черноглазы. Но на этом их сходство заканчивалось. Дальше следовали одни различия. Ники, ровесник Марджи, показался ей вдруг – в сравнении с его старшим братом – ужасно моложавым и… каким-то очень незрелым. Тридцатитрехлетний Фернандо Ретамар был фантастически красив и невероятно мужествен. Во всем его облике ощущались сила, властность и жизненная умудренность. Черные как уголь глаза смотрели на нее с хладнокровным спокойствием и беспредельной проницательностью; казалось, его взгляд буравил ее насквозь, проникал в самые потаенные закоулки души. Спустя минуту-другую ее нервное напряжение спало, она взяла себя в руки и повторила заданный вопрос, но уже в утвердительной форме: – Насколько я знаю, издательскую империю «Ретамар» основал ваш отец, не так ли? – Совершенно верно. А шесть лет назад, когда умерла моя мать и отец потерял всякий интерес к этому бизнесу, я взял бразды правления в свои руки. – Ваша мама была шотландкой, не правда ли? – Да, по происхождению. Ее родители были шотландцами, но родилась она в штате Флорида, куда они переехали вскоре после свадьбы… Я вижу, Ники довольно скрупулезно посвятил вас в детали моей биографии. – Да… кое о чем он мне рассказал. Вы были очень молоды, когда взяли на себя такую огромную ответственность – управлять издательским домом. Вам пришлось, наверное, очень трудно поначалу? – Марджи старалась не уходить в сторону от вопросов, которые наметила задать Фернандо. – Трудности пробуждают во мне энергию, и я люблю, когда судьба бросает мне вызов, -сказал он. Зазвонил телефон. Ее собеседник поднял трубку и стал разговаривать. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла продолжить интервью. Спустя некоторое время раздался второй звонок, потом третий. Когда Марджи вынуждена была прервать интервьюирование в четвертый раз, ее нервы не выдержали, и она раздраженным голосом произнесла: – Вы могли бы сказать своей секретарше, чтобы она в течение какого-то времени не соединяла вас с вашими партнерами и клиентами. – Извините, Марджи, но я очень занятой человек, – спокойно ответил он. – Ну хорошо. – Она помолчала и бросила на него смелый, почти дерзкий взгляд. – Может быть, я пришла не вовремя? Может быть, нам лучше встретиться попозже и продолжить беседу в более подходящей обстановке? Что, если мы сегодня поужинаем вместе? – Что ж, неплохая мысль, – не задумываясь, поддержал ее Фернандо. – Будем считать, что свидание мы назначили. Но у меня есть одно условие. – Какое же? – У нее вдруг перехватило дыхание. – Не берите с собой диктофон. – Хорошо. – Я буду ждать вас у себя дома около половины восьмого. Думаю, нашей беседе в такой обстановке никто не помешает. Марджи сильно нервничала, когда подъезжала на такси к огромному особняку в георгианском стиле, стоявшему на берегу Гудзона. Она хотела сосредоточиться только на интервью, чтобы написать потом интересную статью, на которую обратили бы внимание в редакции. Но этой сосредоточенности мешала неотступно преследовавшая ее мысль о том, что ей всерьез понравился Фернандо Ретамар и что ее непреодолимо влечет к нему. Глубоко в душе она даже надеялась, что их беседа за ужином будет заполнена не только деловой тематикой… Дверь ей открыла экономка, которая сразу провела ее в гостиную и тут же вышла, сказав, что мистер Ретамар выйдет к ней через минуту. Марджи оглядела комнату. У одной из стен, будто приветствуя ее, весело пылал камин, и отблески огня мягко скользили по антикварной мебели, которая, казалось, как и сам особняк, хорошо сохранилась до наших дней еще со времен королей Георгов. На серванте около камина стояли фотографии, и едва Марджи взяла одну из них, чтобы разглядеть поближе, как дверь отворилась и в гостиную вошел Фернандо. – Добрый вечер, Марджи. – Вечер добрый, – ответила она и поставила фотографию на место. – Вы прекрасно выглядите. – Спасибо. Пока его глаза восхищенно скользили по светло-серому костюму, элегантно облегавшему ее стройную фигуру, она мысленно поблагодарила свою подругу Лолиту, у которой позаимствовала этот изящный ансамбль, сшитый на заказ. Фернандо подошел к ней и по средиземноморскому обычаю поцеловал ее в каждую щеку. От такого неожиданного поцелуя голова ее слегка закружилась, по всему телу побежали сладостные мурашки, и в ней вдруг вспыхнуло страстное желание физической близости с этим, по сути дела, незнакомым мужчиной. – Кажется, вас заинтересовала моя галерея, -сказал он и бросил взгляд на фотографии. – Да. – Она взяла снимок, который не успела рассмотреть, и спросила: – Это ваши братья в детстве? – Да. Вот это Ники. – Фернандо указал на толстощекого мальчугана, сидевшего на пере днем плане. – А это Хуан… рядом с ним Габриель, потом Антонио, а сбоку примостился я. Затем Марджи долго рассматривала фотографию, на которой Фернандо был запечатлен в отроческом возрасте. Даже тогда он выглядел очень симпатичным, подумала она. – А это ваши сестры? – Марджи взяла следующий снимок, на котором были изображены две молодые и очень красивые брюнетки. – У меня только одна сестра, – пояснил Фернандо, и его палец коснулся женщины в левой части снимка. – Ее зовут Адель. Через несколько месяцев она выходит замуж. – А кто рядом с ней? – Линда Хуарес, друг семьи. Наши отцы были деловыми партнерами. Они вместе начинали издательский бизнес. – Неужели? Вот уж никогда бы не подумала, что Издательский дом «Ретамар» возник на основе партнерства. – Она сразу взяла на заметку эту интересную деталь, которую стоило обязательно отразить в будущей статье. – Да, Хосе Хуарес был самым близким другом моего отца, и довольно много лет они занимались вместе одним бизнесом. Их пути разошлись в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, когда мой отец выкупил долю Хуареса. В этот момент дверь отворилась, и экономка, обращаясь к хозяину, сказала: – Стол накрыт, сеньор Ретамар. Они прошли в столовую и сели за стол. Все приготовленные к ужину блюда были великолепны – пальчики оближешь. Но в продолжение трапезы Марджи ни на минуту не забывала о главной цели своего визита в особняк издательского магната. И пока они ели и неспешно разговаривали, ей удалось незаметно выудить из собеседника интереснейшую дополнительную информацию, с учетом которой можно было написать уже не статью, а целый очерк. Фернандо в подробностях описал ей историю деловых и неделовых отношений между своим отцом и семейством Хуаресов. Это была история дружбы и раздоров, взлетов и падений. К счастью, все в ней закончилось благополучно, и главы обоих семейств до сих пор остаются друзьями. Отец Фернандо живет в Мадриде, пишет мемуары, а Хосе Хуарес много лет назад ушел в политику и сейчас является членом испанского парламента. – Итак, с интервью покончено? – неожиданно спросил Фернандо и подлил в бокал Марджи вина. – Почти. – Ее губы тронула едва заметная улыбка. – Читателям нашей газеты наверняка было бы интересно узнать какие-то конкретные сведения о личной жизни такого уважаемого бизнесмена, как Фернандо Ретамар. Ну, например, встречаетесь ли вы сейчас с какой-либо женщиной, к которой относитесь по-особому? То есть не следует ли ожидать в ближайшее время звона свадебных колоколов? – В ближайшее время свадебные колокола зазвонят только для моей сестры. А вы, Марджи, вы… встречаетесь с кем-нибудь, кого выделяете среди прочих мужчин? Его неожиданный вопрос несколько смутил ее, но она тут же взяла себя в руки и без всякого жеманства или игривой уклончивости сказала: – Нет. Никаких серьезных отношений с кем-либо у меня нет. – Это хорошо. Вошла экономка, чтобы убрать со стола. – Может быть, теперь нам лучше вернуться в гостиную? – Фернандо встал, задвинул за собой стул и добродушно хмыкнул. – Там вы расслабитесь и в непринужденной обстановке расскажете мне все о себе, о своей жизни. Теперь моя очередь брать интервью. – Вы будете разочарованы. В моей жизни было мало интересного. – Она вошла вслед за ним в гостиную и присела на диван. – Я не могу поверить, что ваша жизнь протекала или протекает неинтересно. – Фернандо подбросил в камин полено и уселся на стул напротив Марджи. Когда их глаза встретились, у нее неожиданно мелькнула шальная мысль: интересно, что она почувствует, если он вдруг поцелует ее по-настоящему? Ее бросило в жар, и, чтобы отвлечься от этой опасной мысли, прогнать ее прочь, она произнесла наобум первую пришедшую на ум фразу: – Должно быть, это так приятно – иметь несколько братьев и пусть даже одну сестру; мне всегда нравились большие семьи. Однако едва Марджи удалось отделаться от непрошеной мысли о поцелуе, как на смену ей пришла другая – она задумалась о том, что Фернандо Ретамар не был человеком ее круга. Во-первых, он был почти на десять лет старше. Во-вторых, он наверняка относился к категории тех обаятельных и искушенных мужчин, которые могли с ходу покорить и использовать понравившуюся ему женщину и тут же забыть о ней, потому что завтра в его поле зрения появится другая. – Да, у нас большая и дружная семья, – сказал Фернандо в ответ на ее фразу, произнесенную наобум. – Все мы, за исключением Ники, занимаемся одним бизнесом. Ники же всегда держался особняком. У него свои интересы. – Он улыбнулся. – Из всех моих братьев только он, как и я, живет сейчас в Нью-Йорке. Но я его вижу лишь от случая к случаю. – Может быть, он слишком увлекся праздной жизнью? – Скорее всего. – Фернандо нахмурился. – Во время наших редких встреч я не перестаю твердить ему, что он должен наконец взяться за ум и начать работать. Но мои слова в одно его ухо влетают, а в другое вылетают, вот и вся история… А у вас, Марджи, есть братья, сестры? – Нет. – Она покачала головой. – Я дочь-одиночка. Папа умер, когда мне было восемь лет, и мы с мамой остались одни… Маме при ходил ось нелегко, тем более что никаких родственников, которые могли бы помочь ей, у нас не было. Она часто уставала, выглядела очень измотанной, и в такие минуты мне становилось до слез жалко ее. – Марджи смущенно взглянула на Фернандо и сказала: – Даже не знаю, почему я рассказываю вам обо всем этом. Кстати, вот что я вспомнила еще. Однажды Ники доверительно сообщил мне, что у вас в жизни было много красивых женщин, что с некоторыми из них вы до сих пор поддерживаете связь и что вообще на счету, у вас уже миллион разбитых женских сердец. – Николасу следовало бы вести себя осторожнее при общении с представителями прессы, – с ухмылкой заметил Фернандо. – Не волнуйтесь, его сведения о ваших поклонницах пока нигде не зафиксированы. – Она тоже добродушно усмехнулась. – Но поскольку я сейчас не пользуюсь диктофоном, мне, возможно, придется навестить вас еще раз, чтобы сверить и уточнить факты, которые будут использованы в моем очерке или статье о вас. – Всегда буду рад встрече с вами. – На мгновение он задержал на ней взгляд, и ее пульс сразу зачастил. – Что ж, мне пора идти. – Марджи поспешно допила свое вино и встала из-за стола. – Пожалуй, я закажу такси. Спасибо за интервью и чудесный ужин. – Не стоит благодарности. Фернандо тоже поднялся и вдруг медленно направился к ней. Ее сердце сладостно сжалось в предвкушении неизбежного. Вплотную приблизившись к Марджи, он двумя пальцами приподнял ее подбородок, и их взгляды встретились. А минуту спустя его горячие губы коснулись ее рта, и она почувствовала, как от его жгучего поцелуя все в ней затрепетало и вспыхнуло… – Желание поцеловать тебя ни на секунду не покидало меня в продолжение всего вечера, – услышала она его ласковый шепот и, закрыв глаза, прошептала в ответ: – А я весь вечер ждала этого… Фернандо снова поцеловал ее. Возвращая ему поцелуй, Марджи прислушивалась к веселому потрескиванию поленьев в камине и чуть ли не с ужасом думала о том, что она уже ничего не может поделать с пожаром страсти, охватившим ее изнутри. Никогда еще она не испытывала такого острого желания физической близости с мужчиной. Напрочь забыв о такси, она думала сейчас только об одном… Его рука коснулась ее груди, затем скользнула под блузку, и через секунду его пальцы жадно нащупали под тонким шелком бюстгальтера крупные напрягшиеся соски. Когда он осторожным движением прижал ее к себе, она тотчас ощутила его твердое мужское достоинство, внушительно вытянувшееся вверх вдоль ее живота, и ей сразу захотелось, чтобы он прижал ее сильнее. Через минуту ей захотелось освободиться от сдерживающих пут одежды и голой, полностью доступной прижаться самой к нему, тоже голому и полностью доступному. И как раз в этот момент, словно разгадав ее бесстыдные желания и помыслы, Фернандо оторвался от ее губ, улыбнулся, взял ее за руку и, не проронив ни слова, направился с ней к лестнице, которая вела на второй этаж. Марджи не оказала никакого сопротивления. Наоборот, она следовала за ним с большой охотой и предвкушением какого-то неизведанного восторга и тайного счастья. От этого сладостного предвкушения ее сердце стучало, как туго натянутый барабан, и ей казалось, что Фернандо слышит этот стук. Спустя минуту он распахнул перед ней дверь своей спальни, которая сразу произвела на Марджи фантастическое впечатление. Посреди комнаты стояла огромная кровать, завешенная белым кружевным пологом. В углу ярко пылал камин. Из окна открывался чудесный вид на Гудзон; оба берега реки были укрыты густыми зарослями кустарника и деревьев. Из мглистой выси на землю в медленном кружении падали пушистые снежинки; Марджи казалось, что все снаружи было объято холодным безмолвием, и это так не увязывалось с бурной страстью, все сильнее разгоравшейся внутри ее… Она огляделась вокруг и увидела на ночном столике около кровати бутылку шампанского и два хрустальных бокала. Нераспечатанная бутылка стояла в маленьком ведерке со льдом, а бокалы были прикрыты изящными розовыми салфеточками. – Похоже, ты знал, что я останусь у тебя? – Марджи прямо посмотрела ему в глаза. – Правильнее было бы сказать, я надеялся, что ты задержишься у меня после интервью. – Его голос был совершенно спокоен, на губах играла едва заметная улыбка. Надменная самоуверенность мужчины привела ее в замешательство, а затем вызвала взрыв негодования. И этот поток гнева начисто смыл желание. Он даже не сомневался в том, что она, как, очевидно, и все прочие, мгновенно прыгнет к нему в постель… До сих пор Марджи была девушкой осторожной и никогда не вела себя с мужчинами легкомысленно. У нее было много поклонников, и каждый из тех, с кем она встречалась, пытался затащить ее в постель. Но ни одному из них так и не удалось добиться своего. Ни один из ее кавалеров не смог в достаточной степени возбудить ее, чтобы у нее возникло желание пройти с ним весь путь до конца. Дело дошло до того, что она стала задумываться: а все ли у нее в порядке со здоровьем? Возможно, она просто не способна испытывать настоящую страсть? Но несколько минут назад эти опасения были серьезно поколеблены. В свои двадцать три года Марджи все еще оставалась девственницей, но вовсе не потому что была фригидной от природы, просто ей нужен был подходящий, достойный ее мужчина, который смог бы разжечь в ней костер желания… Эй, девочка, не надо так сердиться. Ну пожалуйста… – Фернандо попытался было коснуться ладонью ее щеки, но она мгновенно откинула назад голову, и его рука зависла в воздухе. – Думаю, мне лучше уйти, – сказала Марджи. – Извини. Я не привыкла так форсировать события. – Да, я пустился с места в карьер, сразу включил повышенную скорость. – Фернандо усмехнулся. – Но я должен кое в чем тебе признаться. – В чем же? – С полным равнодушием она проследила, как он раскупорил шампанское и заполнил искрящимся напитком оба бокала. -Признавайся. – Сегодня, когда ты впервые предстала передо мной в моем офисе, я специально попросил секретаршу подключать меня ко всем входящим звонкам, то есть постоянно прерывать нашу беседу, чтобы у меня появился предлог перенести наше интервью на вечер. – Вы невероятно самоуверенны, мистер Ретамар, – перейдя на вы и не скрывая своего раздражения, заявила Марджи. – Возможно, но когда мы сидели в моем офисе и я уже хотел было пригласить тебя на ужин, ты опередила меня – и вот мы здесь. -Он осторожно улыбнулся, и его черные глаза сделались такими бесхитростно-озорными, что она не выдержала и тоже улыбнулась. – У меня есть еще одно признание, – добавил ее собеседник. – Если мужчина, желающий вступить в интимную связь с женщиной, считается преступником, то меня сразу следует отнести к этой категории правонарушителей. Ибо я хочу тебя Марджи, и, следовательно, совершаю преступление. – Он положил бутылку с остатками шампанского обратно в ведерко. – Весь сегодняшний вечер я пытался представить себе, какие чувства охватят меня, если я поцелую тебя, заключу в объятия… если наши тела плотно прижмутся друг к другу… На мгновение их взгляды встретились, и Марджи заметила в его глазах веселые искорки. Эти искорки тотчас снова зажгли в ней непреодолимое желание подставить ему для поцелуя губы, обнять его, прижаться к нему всем телом… Такого сильного желания она не испытывала еще ни разу в жизни. Если другие мужчины лезли из кожи вон, чтобы возбудить ее ласками и поцелуями, то этому стоило лишь произнести несколько слов и бросить на нее один сексуальный взгляд – и она уже вспыхнула, как электрическая лампочка. Марджи стояла посреди спальни и думала о том, что ей надо уходить. Но она не могла сделать и шага в сторону двери – ноги будто не слушались ее. – Подойди ко мне. – Его голос прозвучал почти как команда. – Я не собираюсь спать с тобой, Фернандо Ретамар, потому что ты слишком заносчив, – холодно бросила она ему и… неуверенной походкой направилась в его сторону. – А я и не думал сразу затаскивать тебя в постель, – с улыбкой заметил он и осторожно усадил ее рядом с собой на кровать. – Но теперь, моя девочка, ты должна сама прошептать мне на ушко, что хочешь меня. – Его ладонь поползла вниз по ее щеке, к губам, шее, скользнула по груди, соскам; внутри у нее будто что-то затрепетало, вспыхнуло, по всему телу побежали знакомые сладостные мурашки, и она прошептала слабеющим голосом: – Ты же прекрасно знаешь, что хочу. Хочу тебя, только тебя, никого другого… Когда Фернандо начал раздевать ее, она сразу почувствовала в его движениях грубоватую силу и уверенную властность многоопытного любовника, и это еще более возбудило и разожгло ее. При этом он не переставал шептать ей на ухо нежные слова, от которых она была чуть ли не на седьмом небе. Да, Фернандо Ретамар умел соблазнять. Он знал, как можно возбудить женщину, знал эрогенные зоны, о которых Марджи даже не подозревала. За несколько минут этот мужчина сорвал с нее маску сдержанной, хладнокровной личности и превратил ее в нормальную, страстную женщину, которой нужен был нормальный секс и которая захотела иметь этот секс именно с ним и только с ним. Сейчас она готова была сделать для него все… все что угодно. Когда наконец он уложил ее, абсолютно голую и трепещущую от страсти, на кровать и лег на нее сверху, она разрыдалась и попросила его овладеть ею немедленно, иначе нервы ее не выдержат и все может закончиться довольно плачевно… Как только Фернандо вошел в нее, вошел осторожно, не торопясь, Марджи почувствовала сначала радость, вое торг, какое-то неизведанное счастье; потом, когда его движения усилились и он стал проникать в нее все глубже и глубже, она ощутила внушительные размеры мужского члена; затем возникла острая боль, она вскрикнула, попыталась высвободиться из-под него, но как раз в этот момент боль прошла, и Марджи успокоилась. Фернандо понял, что ей стало больно, и понял почему. Он уже приготовился было выйти из нее, как вдруг она притянула его к себе, страстно поцеловала в губы и прерывисто зашептала: – Не уходи… не останавливайся, пожалуйста. Там… все уже, и мне теперь не больно. Мне так хорошо с тобой… Он обнял ее, и их сладостные гонки возобновились. И продолжались не менее часа. А завершились в одно мгновение, когда все вокруг Марджи вдруг превратилось в густой туман и она задрожала, закричала, застонала от неимоверного блаженства, какое испытала впервые в жизни. После того, как Фернандо помог ей лишиться девственности, между ними завязался безумный, бурный роман. Он длился несколько месяцев, которые пролетели со скоростью звука, если не быстрее. И что же от этого романа осталось? Только воспоминания… Нет, Фернандо никогда не питал к ней глубоких чувств, у него никогда не было в отношении нее каких-то серьезных намерений. Она сама внушила себе, что они были. На самом же деле этот мужчина просто попользовался ею, сколько хотел, а потом выбросил, как кожуру от съеденного апельсина. Зато у нее есть Шон… Марджи подошла к шкафу с документами, выдвинула один из ящиков и стала перебирать папки. Ей надо было сосредоточиться на работе, чтобы побыстрее выбросить из головы Фернандо. Отыскав нужную папку, она вытащила ее из ящика и, едва уселась опять за стол, как зазвонил телефон. – Мисс Уайет? – Голос на другом конце провода был незнаком Марджи. – Да, я слушаю. – Она открыла папку и начала аккуратно перелистывать документы. – Это говорит миссис Джойс из детского сада. Боюсь, мне придется попросить вас подъехать к нам и забрать Шона. Ему явно нездоровится. У него температура. Сто четыре градуса по Фаренгейту. Все, о чем она сегодня размышляла и что ей казалось таким важным, в одно мгновение куда то испарилось, бесследно исчезло. – Я выезжаю сию же секунду, – бросила Марджи в трубку и стремительно направилась к двери. 5 Марджи стремглав выбежала из своего офиса. Заседание совета редакторов закончилось как раз в этот момент. Сквозь стеклянную стену перегородку главного офиса она мельком увидела Фернандо, окруженного толпой ответственных сотрудников, которые один за другим похлопывали его по спине и без конца улыбались друг другу. Чувствовалось, что у всех было приподнятое настроение, а ведь утром, всего несколько часов назад, в редакции царил полный мрак. Когда Керк Сэлинджер увидел Марджи с сумкой через плечо, бегущую к выходу, его глаза округлились, и он окликнул ее: – Марджи, вы куда? Сейчас не самое удобное время уходить с работы, через несколько минут я собираюсь провести еще одно заседание. Марджи приостановилась. – Очень сожалею, Керк, но у меня заболел сын, я должна забрать его из детсада. Керк нахмурился и хотел что-то сказать, но его опередил подошедший Фернандо: – Что с ним случилось? – Не знаю, но у него очень высокая температура, – бросила уже на ходу Марджи; сейчас ей было не до заседаний и не до ответов на чьи бы то ни было вопросы – она должна была немедленно ехать к заболевшему сыну, а все остальное не имело никакого значения. – Энн, я не вернусь сегодня на работу. – Марджи подошла к окну дежурного администратора уже после того, как нажала на кнопку лифта. – Поэтому, пожалуйста, оставь запись интервью с Питером Кентом на столе у Норманна. Да, и не забудь послать Махмуда за снимками, которые мы заказали. Двери лифта раздвинулись. Марджи забежала в кабину и услышала позади себя знакомый голос: – Я еду с тобой. Обернувшись, она увидела Фернандо. Он вошел в лифт вслед за ней. – Меня не нужно сопровождать, – холодно ответила она; ей меньше всего хотелось сейчас находиться в его компании. – О самочувствии Шона я сообщу тебе по телефону… Или ты хочешь убедиться, что он действительно заболел, чтобы потом выставить меня перед судом плохой матерью, которая должным образом не следит за здоровьем сына, не так ли? – Ты несешь околесицу, Марджи. – Неужели? – Она мрачно взглянула на него. – Я знаю все уловки, на которые ты способен, Фернандо; за годы нашего знакомства мне вполне удалось вычислить их. Я знаю, например, почему ты купил журнал «Время и люди», в котором среди других работаю и я. – И почему же, интересно? – Новый босс новой компании насторожился. – Потому что эта сделка дает тебе власть надо мной, и ты намерен использовать ее для оказания на меня еще большего давления, чтобы в конце концов я отдала тебе Шона. – Ее логика не буксовала, нервы не дергались, она говорила абсолютно спокойным голосом. – Но эта уловка не пройдет, сеньор Ретамар. Даю вам твердую гарантию. – Не хотел бы разочаровывать тебя, но я выкупил этот журнал только потому, что это было очень выгодной сделкой. Не забывай, что я прежде всего бизнесмен. – Я ни на йоту не верю тебе, Фернандо Ретамар, и при сложившихся обстоятельствах предпочла бы поехать к Шону одна. – И, давая понять, что беседа закончена, Марджи наградила его лучезарной улыбкой. – Так что оставь меня в покое и иди своей дорогой. – В данный момент это не так-то просто сделать, – с невозмутимой улыбкой ответил Фернандо. Она вдруг со страхом осознала, что они находятся вдвоем в тесном пространстве лифта. Через секунду-другую их взгляды скрестились, как острые шпаги, и яркие, подробные воспоминания об их первом интимном свидании и последующем бурном романе опять отодвинули на второй план все другие ее мысли и чувства. Она вспомнила даже, как однажды они из-за какой-то мелочи сильно поссорились в кухне, а спустя полчаса, прихватив с собой недопитое вино и не переставая ругаться, незаметно перекочевали из кухни в спальню. Там они выпили еще по бокалу, и, как только их молодые тела, разгорячившиеся от вина и ругани, коснулись постели, дурацкая ссора тотчас погасла… Когда лифт наконец остановился, Марджи быстро вышла в подземный гараж и, запустив руку в сумку, стала лихорадочно искать ключи от автомобиля. Но ключи как в воду канули. Она занервничала. Чтобы не терять время, Фернандо предложил ей поехать в детсад на его машине. – Но ведь я же четко сказала тебе, что поеду туда одна! В этот момент ключи выпали из сумки, и не успела Марджи поднять их, как Фернандо резко наклонился и в мгновение ока завладел ими. – Благодарю. – Она протянула руку, чтобы принять от него ключи, но он быстрым шагом направился прочь от лифта, небрежно бросив ей через плечо: – Моя машина стоит дальше. Она едва поспевала за ним и через каждые три-четыре ярда не уставала повторять: – Фернандо, отдай мне ключи. Но он полностью игнорировал ее, а когда подошел к своему «пежо», сразу открыл обе дверцы, уселся за руль и снова бросил ей через плечо: – Прошу в машину, мадам, или через пять секунд вы останетесь одна в гараже. – И он включил зажигание. – О Боже! Подожди же! – завопила она. Мотор взревел, и Марджи, испугавшись, что Фернандо может действительно оставить ее одну в этом подземелье, с маху запрыгнула в автомобиль и плюхнулась на сиденье рядом с ним. А в следующее мгновение на ее колени плюхнулась связка ключей и прозвучали спокойные слова: – Я отвезу тебя в детсад к нашему сыну, у которого очень высокая температура. Не думаю, что я поступаю непорядочно или неразумно. Через несколько минут, когда черный «пежо» Фернандо мягко выскользнул из полутемного гаража на улицу и засверкал в лучах полуденного солнца, Марджи почти уже успокоилась Но ее взгляд оставался тревожным. Она искоса посмотрела на Фернандо, потом ее грустные глаза скользнули по приборному щитку и остановились на встроенных часах: с того момента, как ей позвонили из детского сада, прошло около четверти часа. Фернандо тоже бросил на нее беглый взгляд. От его внимания не ускользнуло выражение напряженного ожидания на ее лице, но еще он успел заметить, как из-под ее черной юбки сверкнули белые гладкие колени, когда она перекладывала одну ногу на другую. – Кстати, в одни из ближайших выходных, -вдруг заговорила она, – я хотела свозить Шона в Канаду. Вернее, не я, а мы с Норманном. Он предложил, чтобы мы втроем совершили туристический бросок на север. Пару недель назад мы начали готовиться к поездке, и вот сегодня этот звонок из детсада… Разумеется, я бы предупредила тебя, если бы поездка состоялась; ведь по субботам ты обычно забираешь Шона к себе. – Она искоса посмотрела на него; ее глаза, как кусочки голубого льда на солнце, излучали яркое и одновременно холодное свечение. Помолчав, она добавила: – Впрочем… наверное, я зря тебе об этом говорю. В конце концов, это не твое дело, с каким мужчиной я общаюсь, как общаюсь и куда мы с ним и моим сыном собираемся ехать. – Ты так считаешь? – Считаю, – сухо ответила Марджи. Но все было не совсем так. Хотя Норманн действительно предложил, чтобы они втроем слетали на два-три дня в Страну кленового листа, она до сих пор не дала ему определенного ответа, а тем более согласия. Сказать по правде, со дня их знакомства Марджи так и не перестала колебаться, раздумывая, как ей строить дальнейшие отношения с Норманном Даблдэйем, и нужно ли их строить вообще. – Что ж, Марджи, рад за твои успехи в офисе и за его пределами. Рад, что в тебе обнаружилась тяга к путешествиям. – Она заметила, как в черных глазах Фернандо сверкнули молнии, а его руки сжали руль так сильно, что побелели суставы пальцев. – Но, признаться, я удивлен, что ваша связь с Норманном сохраняется так долго. – И что тебя удивляет? – Сразу, как только я увидел его, мне стало ясно, что он не относится к тому типу мужчин, который может заинтересовать тебя. – Фернандо усмехнулся и посмотрел ей прямо в глаза. – Ты натура одухотворенная, пылкая, можешь быть очень бурной… Норманн же, на мой взгляд, скучноват и, если говорить откровенно, слабоват. Такие мужчины, как он, совсем не способны управлять тобой и уж тем более возбуждать тебя. – Ты мелешь полную чепуху! – негодующе вскрикнула она. Слова Фернандо ужаснули Марджи, но еще больше ужаснул ее тот факт, что он был абсолютно прав. Норманн действительно не возбуждал ее. И она в самом деле считала его скучноватым. Но в следующую секунду ход рассуждений Марджи был нарушен другой мыслью, которая не совпадала с категорическими утверждениями Фернандо. Она подумала о том, что Норманн оказался одним из самых порядочных и честных мужчин. Такие не встречались ей уже многие годы. Он был олицетворением самой надежности, а это качество в мужчине, возможно, более ценно, чем способность возбуждать женщину. Кто знает? Взять хотя бы того же Фернандо. Да, в свое время он возбудил ее, даже очень. Возбудил так, что она потеряла с ним девственность. Но в каком положении она оказалась из-за этого возбуждения через несколько лет? Когда-то ей нравилось, что Фернандо властвовал над ее чувствами. Она приходила в полное возбуждение от одной только силы его характера и непоколебимой уверенности в себе. Стоило ему как-то по-особому взглянуть на нее и сказать ей несколько слов – и она уже была в его власти. Норманн не располагал такими способностями. И не только он. По существу, никто из мужчин, с которыми судьба сталкивала ее после Фернандо, не мог околдовывать ее так же, как околдовывал он. Но она ни за что и никогда не позволит ему узнать об этом. У него и без того хватало гонора. – А мне Норманн нравится! Я просто обожаю его! – на эмоциональном подъеме солгала вдруг Марджи. – Если говорить откровенно, он очень даже возбуждает меня, и к тому же… -Она посмотрела Фернандо в глаза. – Он настоящий джентльмен. – Хочешь сказать, в отличие от меня? – Он ухмыльнулся. – Да, в отличие от тебя. – Что ж, возможно, я и не джентльмен, но я возбуждал тебя, это уж точно. А вот насчет Норманна, извини, сомневаюсь… – Иди ты к черту, Фернандо! Разъяренный тон Марджи вызвал у Фернандо приступ смеха, а когда приступ прошел, он спросил ее: – Тебе действительно не нравится, когда я начинаю вспоминать вслух то, что было между нами? Но почему такая реакция? Объясни мне. – Потому что я давно все забыла. Давным-давно! – Знаешь, Марджи, я не верю тебе, – спокойным голосом сказал он. – Неужели бывают женщины, которые способны забыть свою первую интимную близость с мужчиной? – Он увидел, как ярко вспыхнули ее щеки, но сделал вид, будто ничего не заметил. – Настоящие джентльмены не затрагивают подобных тем… Впереди показалось трехэтажное кирпичное здание детского сада. Ярдов через сто Фернандо свернул с шоссе вправо и спустя пять минут поставил «пежо» на автостоянке прямо у входа на территорию детсада. – К твоему сведению, ты просто отвратите лен! Ты относишься к тому типу мужчин, которых я ненавижу и презираю, – прошипела Марджи и, шумно распахнув дверцу, выскочила из машины. Она надеялась, что он подождет ее в своем «пежо», но Фернандо тоже выбрался наружу и последовал за ней к зданию детсада. В самом здании они шли рядом, но не разговаривали. В конце длинного коридора сопровождавшая их нянечка повернула налево – и в ту же секунду они увидели Шона, сидевшего около своей воспитательницы. При виде сына Марджи чуть было не упала в обморок. Его расширившиеся глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону и, казалось, занимали большую часть маленького личика; кожа приобрела какой-то зеленоватый оттенок… Увидев мать, мальчик заплакал, и она рванулась к нему, подхватила на руки, стала баюкать его, будто он появился на свет всего несколько месяцев назад. – Успокойся, мой маленький, успокойся. Твоя мамочка с тобой, – ласково приговаривала Марджи, крепко прижав сына к груди. Сколько времени он находится в таком состоянии? – спросила она воспитательницу, когда их взгляды встретились над головой Шона. – Ему стало хуже в последние десять минут – сообщила воспитательница. – Он жалуется на сильную головную боль. Марджи сразу подумала о менингите, и ее мгновенно охватил жуткий страх. В панике она взглянула на Фернандо. Он тотчас подошел к ней, наклонился над сыном и, приложив руку к его лобику, сказал: – Шон, дай-ка я взгляну на тебя. О чем тут все шумят, не знаешь? То ли своим спокойным голосом, то ли неторопливыми движениями, но он подействовал на Шона так, что тот сразу перестал плакать и, казалось, даже чуточку успокоился. Сдержанное поведение Фернандо оказало явно успокаивающее воздействие и на Марджи, в чем она призналась сама себе. Неожиданно в ее голове мелькнула мысль о том, как это хорошо, нет, прекрасно, что он находился сейчас рядом с ней и Шоном. – Мы должны немедленно показать его врачу, – тихонько сказала она на ухо Фернандо, опасаясь, как бы сын не расслышал произнесенные ею слова или не уловил тревожные нотки в ее голосе. – Да, думаю, ты права, – согласился с ней Фернандо и взял Шона на руки. Марджи попрощалась с воспитательницей и поспешила за Фернандо, который широким шагом направился к выходу. В машине она расположилась на заднем сиденье, усадив Шона к себе на колени, а Фернандо, захлопнув обе дверцы, мгновенно включил зажигание. Уже через несколько секунд его поблескивающий черный «пежо» слился с нескончаемым потоком автомобилей огромного города. Движение было настолько плотным, настолько медленным, что до ближайшей больницы, которая находилась не так уж и далеко от детсада, они добирались, кажется, целую вечность. Все тельце Шона горело; из-за мучивших его болей он опять расплакался, а когда вдруг на минуту-другую затихал, Марджи начинало казаться, что он теряет сознание. У нее самой на глазах были слезы; она не переставала поглаживать его горячий лоб и без конца повторяла: – Успокойся, мой малыш, успокойся. Мы уже почти приехали… – Мамочка, у меня болит головка, – жалобно стонал Шон, – она так болит и совсем не перестает болеть… Въехав через ворота на территорию больницы, Фернандо подрулил к ее главному корпусу, остановился напротив приемного отделения и, выскочив из машины, распахнул дверцу перед Марджи. Она, не мешкая ни секунды, передала ему Шона, выбралась из машины, а еще через несколько секунд они уже вбегали в от деление скорой помощи. Врачи, медсестры, нянечки сразу окружили маленького пациента, и на минуту у Марджи отлегло от сердца. Но только на минуту. Потому что, понаблюдав за медперсоналом, суетившимся вокруг Шона, она поняла, что пока заболевание ее сына оставалось для сотрудников больницы загадкой. – Миссис Ретамар, – обратился к ней врач, – его случайно не рвало? Марджи покачала головой. Ее мозг зафиксировал оговорку врача, назвавшего ее миссис Ретамар. Что ж, это мало ее удивило. Ведь Шон носил фамилию отца… Прошло еще несколько минут; в ее горле застрял ком, на глаза навертывались слезы. – У него не менингит? – испуганным полушепотом спросила она врача. – Пока еще рано судить о характере заболевания. Мы сделаем несколько анализов, а потом посмотрим. – Врач говорил спокойным тоном. – Не переживайте, миссис Ретамар, ваш сын в хороших руках. Пока делались анализы, Марджи и Фернандо с разрешения врачей оставались рядом с Шоном и всячески успокаивали его, старались отвлечь от страданий. Марджи никогда еще в жизни не чувствовала себя такой беспомощной и испуганной. Слава Богу, рядом находился Фернандо. Он держался очень спокойно, и его самообладание, казалось, какими-то неисповедимыми путями передавалось ей, она находила в себе силы, чтобы не пасть духом. Спустя какое-то время Шона перевезли в небольшую одноместную палату, окна в которой были закрыты плотными шторами, чтобы яркие солнечные лучи не резали глаза больному. Его уложили в кровать, и ему чуточку полегчало, но все равно временами он терял сознание. Марджи и Фернандо сидели около сына и, чтобы сбить ему температуру, по очереди смачивали его горячий лоб холодными салфетками. В большой кровати Шон казался совсем маленьким и таким беспомощным и слабым, что у Марджи защемило сердце. – Не переживай так, он обязательно поправится, – мягко сказал Фернандо и взял ее за руку. Она кивнула, к горлу стал подступать комок, на глаза опять навернулись слезы. Однако из-за сумрака, в который была погружена палата, он ничего не заметил. – Извини, что наговорила тебе сегодня всякой ерунды, – пробормотала она. – И что же это была за ерунда?… Даже не помню, – произнес он в ответ и притворно усмехнулся. – Ну, когда мы подъехали к детсаду, я… сказала, что… ненавижу и презираю тебя. На самом же деле ты совсем не такой плохой… – Послушай, лучше не говори мне комплиментов. – Фернандо весело ухмыльнулся. – Ведь когда Шон выздоровеет и начнет снова скакать и бегать, ты будешь сожалеть, что проявила такое малодушие. – Возможно. – Марджи слабо улыбнулась сквозь слезы и украдкой взглянула на него. -Порой ты становишься таким заносчивым, что у меня даже возникает желание ударить тебя. Но, с другой стороны, – тут же добавила она, -ты очень хороший отец. Шон боготворит тебя, без конца поет тебе дифирамбы, и я иногда не выдерживаю, начинаю из-за этого злиться и даже ревновать его к тебе. Порой он упоминает твое имя раз сто на дню. – А когда приезжает ко мне, вспоминает тебя в течение дня раз тысячу. – Фернандо тепло улыбнулся. – И, разумеется, тебя Шон тоже расхваливает на все лады: мамочка и целует его лучше когда он спотыкается и падает на землю' и варить яйца всмятку никто так не умеет, как его мамуля… А от твоих рассказов о Лох-несском чудовище, половину из которых ты наверняка придумываешь сама, – Фернандо опять тепло улыбнулся ей, – наш сын просто в диком восторге… Одним словом, он считает тебя чудом из чудес. И все, что ты ни делаешь, это тоже чудо… – Неужели Шон в самом деле сказал, что я чудо? – Голос Марджи даже слегка задрожал. – Да, в самом деле. – Он протянул руку к ее щеке и осторожно смахнул мизинцем слезинку. – Сын безумно любит тебя. Любит и одновременно очень жалеет. Я думаю, в глубине своей детской души он интуитивно чувствует, что одной тебе воспитывать его трудно. Но он также интуитивно осознает, видит, что ты упорно преодолеваешь все трудности, стойко переносишь любые лишения и делаешь это прежде всего ради него. Поэтому он любит тебя вдвойне. – Фернандо задержал на ней внимательный, изучающий взгляд и мягким голосом закончил свою мысль: – Да, нелегко быть матерью-одиночкой. Как, впрочем, и отцом-одиночкой. Но ты, Марджи, справляешься со всеми своими обязанностями великолепно. Она как-то неловко пожала плечами и тихо сказала: Может быть, мне не следовало отвергать с ходу помощь, которую ты неоднократно предлагал… Все моя гордыня… – Но ведь еще не поздно, – таким же тихим голосом заметил Фернандо. – Мы можем начать все сначала. Неожиданно в ней вспыхнуло желание броситься к нему в объятия и еще раз услышать эти слова… О том, что у них еще есть шанс… В этот момент дверь открылась, и в палату вошел лечащий врач Шона. По выражению его лица Марджи поняла, что он принес результаты анализов. Они оба встали, и Фернандо обнял ее за талию, чтобы она устойчивее держалась на ногах. – Итак, хорошей новостью можно назвать тот факт, что менингит у вашего сына не выявлен, – сразу сказал врач, и Марджи глубоко и облегченно вздохнула. – Но состояние мальчика вызывает у нас определенное беспокойство. – При этих словах доктора Фернандо сжал талию Марджи чуточку покрепче. – Судя по всему, в организм Шона проникла редкая вирусная инфекция. Сейчас все зависит от его иммунной системы. 6 Фернандо вернулся в палату с двумя чашечками кофе и поставил их на тумбочку. Затем присел рядом с Марджи на стул около кровати, снял пиджак, ослабил галстук и расстегнул две верхние пуговицы ослепительно белой рубашки. Даже в эти минуты тревожных переживаний Марджи не могла не обратить внимание на его элегантность и неизменную привлекательность. Он перехватил ее взгляд и, заметив, что она смутилась, непринужденным тоном сказал: – Не могу вспомнить, когда мы с тобой последний раз пили кофе вместе. – Я тоже не помню, – из самолюбия солгала Марджи. Она все прекрасно помнила. Последний раз они пили кофе вместе за несколько недель до свадьбы его сестры. В тот день Марджи попыталась сообщить ему, что забеременела. – Как только Шон выздоровеет и встанет на ноги, мы все вместе где-нибудь поужинаем. -Он искоса посмотрел на нее и улыбнулся. -А заодно поговорим о… – О твоем переезде в Испанию? – Она тоже бросила на него взгляд. – О том, как нам теперь быть всем троим. – Не возвращайся в Испанию, Фернандо. Ну пожалуйста… – Она вовсе не собиралась произносить эти слова, но они вдруг вылетели как бы сами по себе, ни с того ни с сего. – Ты так нужен Шону. – Ей очень хотелось добавить, что он и ей нужен, но она вовремя одернула себя. Нет, ты не нуждаешься в Фернандо Ретамаре, жестко распорядился ее холодный рассудок. Ты просто проявила минутную слабость, потому что твой сын болен. Ведь до сих пор ты прекрасно обходилась и без сеньора Ретамара. -Только не говори, что намерен забрать его с собой, разлучив со мной. Это было бы с твоей стороны несусветной глупостью. Шону нужны мы оба, Фернандо. – Я согласен с тобой. Но мне необходимо вернуться туда, – возразил он. – Какая же причина? – Бизнес. Меня ждут там дела. – Значит, вся эта затея с переездом никак не связана с твоей предстоящей женитьбой? -Она заметила, как одна его черная бровь резко взметнулась вверх, и он удивленно уставился на нее. – О твоей женитьбе сообщил мне Шон. Он невольно подслушал тебя на днях, когда ты разговаривал по телефону. Несколько мгновений Фернандо не только молчал, но даже не шевелился. Затем произнес: – Должно быть, он услышал мой разговор с отцом. – Значит, он сказал правду? – Как тебе сказать… Фактически я еще не сделал предложение, – сухо ответил Фернандо. – Брак – важнейшее, если не самое важное событие в жизни человека, и мне, – полушутя добавил он, – надо еще как следует поломать над этим голову, прежде чем дать команду всем колоколам и барабанам мира известить о нем страны и народы. – Фернандо, я не беру сейчас у тебя интервью, чтобы написать статью или очерк, – мягким голосом сказала Марджи, – так что постарайся отвечать мне так же просто, как я тебя спрашиваю. – Ну хорошо, попробую выразиться иначе, Как только я надумаю жениться, я тебе первой дам об этом знать, Обещаю. – Спасибо. – Но у меня есть встречный и тоже простой вопрос, – сказал Фернандо. – Пожалуйста, задавай. – Ты поехала бы со мной в Испанию? Вопрос был задан абсолютно спокойным тоном но прозвучал для нее настолько неожиданно, что она уставилась на него в полном недоумении, а ее сердце, казалось, на секунду даже остановилось. – Почему ты спрашиваешь меня об этом? -Ее голос перешел почти в шепот. – А ты как думаешь – почему? – Губы Фернандо слегка тронула кривая усмешка. – Если жизнь научила нас с тобой чему-то, Марджи, то этот урок сводится к простой и бесспорной истине: Шону нужны мы оба. Когда мы ехали сегодня в больницу и вы сидели с ним позади меня, я наблюдал, как ты держала его на коленях, как он льнул к тебе, как ты целовала, ласкала и всячески успокаивала его… И я четко осознал, что ты очень и очень нужна ему. Я вмиг прозрел и понял, что нам надо делать… Из гордости Марджи ничего не сказала в ответ, хотя была полностью согласна с ним: их сыну они нужны оба. – Если бы и ты поехала в Испанию, – продолжил Фернандо, – мы могли бы там жить одной семьей. Ты только подумай, как это воспринял бы Шон! Интересно, как они могут жить одной семьей, если он собирается жениться на другой женщине? Марджи горько усмехнулась. – Не знаю, Фернандо. Я всегда жила в Штатах, хотя и не всегда счастливо, но с недавнего времени в паруса моей жизни, кажется, подул попутный ветер. – Ты имеешь в виду Норманна? Но сложатся ли отношения с ним у Шона? Марджи в этот момент вовсе не думала о Норманне. Просто ее жизнь как-то утряслась, Наконец все было хорошо. Она думала о своей матери и близких друзьях, о том, что ей нравилась ее работа, не говоря уже о том, что с детства нравился Нью-Йорк и его пригороды… Она активно участвовала в этой жизни, была вое. требована в ней. И вот теперь Фернандо предлагал ей отказаться от всего этого и перебраться в его жизнь, чтобы стать лишь пассивной наблюдательницей происходящего вокруг. В глубине души она знала, что сын обрадовался бы их воссоединению. Но что даст это ей лично? Ничего. – Не знаю, Фернандо, – повторила она. -В данный момент я не могу даже думать о переезде в Испанию. – Ее растерянный взгляд остановился на лежащем в забытьи Шоне. И вдруг ей показалось, что его веки шевельнулись. Она замерла, склонилась над ним, тихонько шепнула: – Шон? Фернандо нажал на кнопку вызова медсестры. – Шон. – Марджи осторожно провела ладонью по его волосам. – Шон, проснись, мой маленький. К ее огромному облегчению, он вдруг открыл глаза, их взгляды встретились, и она услышала тоненький, испуганный голосок: – Мамочка, где я? – В больнице, мой малыш. – К ее горлу подкатил ком. – А ты не помнишь, как мы сюда приехали на машине? Врачи, медсестры и нянечки стараются помочь тебе, чтобы ты почувствовал себя лучше. – А можно мне теперь ехать домой? – Он перевел взгляд на отца. – Еще нет, надо немножко подождать, сынок – Фернандо наклонился и ласково погладил рукой его лобик и щеки. – Ты слегка испугал нас с мамой. А как ты чувствуешь себя сейчас? – В порядке. Дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Увидев проснувшегося Шона, она улыбнулась и бодрым голосом сказала: – Похоже, наш больной пошел на поправку? – Температура, кажется, спала. – Фернандо поднялся, чтобы медсестра могла присесть на край кровати. – Да, так оно и есть. – Медсестра с улыбкой взглянула на Марджи. – Кризис миновал; через несколько минут подойдет доктор и, очевидно, выпишет вашего мальчика. Услышав эти слова, Марджи порывисто вздохнула, а когда Фернандо обнял ее за плечи, она тотчас уткнулась ему в грудь и дрожащими пальцами коснулась его руки. Неожиданно она ощутила бурю эмоций, к которым совсем не была подготовлена. Последний раз они обнимались так, когда еще были любовниками, и, хотя с тех пор прошло уже немало лет, ей показалось сейчас, что она рассталась с этим мужчиной только вчера. Марджи четко вспомнила в эту минуту все, что их тогда связывало: огонь желания, дикая страсть, необузданность в постели и в то же время безмерная нежность, неизмеримая глубина чувства. Она любила его всей душой, всем сердцем… всем телом. А когда он предал ее, она подумала, что не вынесет страданий, которые испытала тогда, и никогда не сможет забыть этого человека. Но кто знает? Может быть, она действительно не в силах выбросить его из головы? Может быть, какая-то частичка ее сердца обречена любить его всегда? Эта мысль настолько ужаснула ее, что она мгновенно отпрянула от Фернандо и даже сделала шаг в сторону. Как раз в эту минуту появился лечащий врач. Осмотрев Шона, он сказал, что мальчику стало лучше, и Марджи вышла из палаты, чтобы сообщить по телефону обнадеживающую новость матери. Когда она вернулась, с Шона уже были сняты провода с различными датчиками, а медсестра подтыкала вокруг него одеяло и уговаривала его еще немного поспать, «иначе дядя доктор рассердится». – Доктор Макнэйр сказал, что Шону надо полежать в больнице пару дней, чтобы за ним понаблюдали специалисты, и, если все окажется хорошо, в субботу его можно будет забрать домой. – Фернандо произнес эти слова спокойным тоном и, помолчав, так же спокойно добавил: – Если хочешь поехать домой и немножко отдохнуть, поезжай, а я побуду с ним. – Спасибо, но я сейчас не хочу покидать его. Как только медсестра ушла, Марджи опять подсела к сыну и участливо спросила: – Как ты себя чувствуешь, малыш? – Хорошо… только мне хочется спать. – Тогда закрой глазки и поспи, – шепотом сказала она. Несколько минут мальчик, казалось, боролся с дремотой, но вскоре его веки отяжелели и сами по себе закрылись, и он впал в глубокий сон. Не проронив ни слова, Фернандо вдруг вышел из палаты,– и сердце у Марджи екнуло: неужели он решил оставить их с Шоном и поехать домой? Но через минуту Фернандо вернулся с одеялом и подушкой. Протянув ей принесенные вещи, он все тем же спокойным тоном сказал: – Попробуй соорудить себе нечто вроде походной кровати в кресле. Тебе надо отдохнуть. – Спасибо. – На какой-то миг их взгляды встретились, но она тут же отвела глаза в сторону и занялась взбиванием подушки. Потом повеселевшим голосом добавила: – Что ж, пока Шон спит, надо попытаться прикорнуть хотя бы на пару часиков. Но заснуть в кресле оказалось затеей, по сути дела, нереальной. И не только потому что «походная кровать» была неудобна, но еще и потому что голова Марджи в эти минуты шла кругом, мысли спутались в один сплошной клубок. И среди всех этих мелькающих мыслей выделялась одна: почему Фернандо спросил ее, не поехала бы она с ним в Испанию? Интересно, он произнес эти слова всерьез? В ее памяти вновь всплыл момент, когда они последний раз пили кофе вместе, накануне свадьбы его сестры. По телефону она уговорила его встретиться во время обеденного перерыва в маленьком кафе напротив ее офиса; он согласился, но, как ей показалось, без особого энтузиазма. – Мне надо кое-что сообщить тебе, – сказала тогда она и положила трубку. Марджи вошла в кафе первой и, несмотря на столпотворение в зале, сразу обнаружила и заняла уютный столик в дальнем углу. От несмолкающего шума кофеварок и гула голосов кафе, казалось, готово было лопнуть в любую минуту, и Марджи вдруг засомневалась, правильно ли поступила, предложив Фернандо встретиться в таком неспокойном месте, чтобы сообщить ему о таком исключительно серьезном событии в своей жизни, каким считала беременность. Она уже неоднократно пыталась рассказать Фернандо о своем положении. Но как только они оказывались где-нибудь один на один, он тут же заключал ее в объятия, пускал в ход губы, руки и все остальное, и в пылу страсти оба просто забывали о том, зачем встретились. К тому дню, когда она назначила ему встречу в кафе, их любовная связь продолжалась уже больше трех месяцев, и это были самые незабываемые месяцы в ее жизни. Все это время Марджи пребывала в каком-то пленительном наваждении; ей казалось, будто они с Фернандо без конца катались на «русских горках» или развлекались на каких-то других безумных парковых аттракционах, испытывая при этом безудержный восторг и бурное счастье. Впрочем, она получала глубокое удовлетворение от их отношений не только в спальне, но и за ее пределами, когда они подолгу говорили о работе. Марджи страстно мечтала добиться успеха на профессиональном поприще, и Фернандо оказывал ей в этом всяческую поддержку и тем самым еще сильнее привязывал ее к себе. Взятое у него интервью послужило ощутимым толчком для ее продвижения по служебной лестнице. Однако у самого Фернандо ее статья, написанная на основе интервью, особого восторга не вызвала. По его мнению, материал можно было бы разработать глубже и преподнести читателю в более интересной форме, нежели это сделала она. Марджи на какое-то время затаила на него обиду, но все его замечания и пожелания приняла к сведению. Ведь, наверное, неспроста его имя было так широко известно и уважаемо в издательских кругах Америки – у Фернандо была безошибочная интуиция на хорошую журналистику. И он обладал ею не только благодаря многолетнему профессиональному опыту и наблюдениям за авторами; эта интуиция, казалось, была у него в крови. Поэтому Марджи ужасно обрадовалась, когда попала под его опекунское крыло и он стал ее негласным наставником. Их общение стало более активным и, разумеется, нередко выливалось в искрометные, оживленные беседы. Иногда даже слишком оживленные, когда их мнения расходились по полюсам, споры переходили в ссоры, а от ссор было рукой подать до ругани. Впрочем, в подавляющем большинстве случаев она не спорила и сразу соглашалась с его доводами, что в немалой степени способствовало улучшению качества ее работы. Спустя какое-то время после появления ее публикации в «Вечернем часе» руководство газеты выдвинуло способную молодую журналистку на очередное повышение, однако Фернандо посоветовал ей отказаться. Марджи недоумевала. Но на следующий день все прояснилось: оказывается, он уже подготовил для нее другое предложение – взять интервью у главного редактора одной из своих собственных газет, которая в сравнении с «Вечерним часом» имела больший тираж и занимала на рынке периодических изданий более престижное положение. Направляясь в редакцию этой газеты, Марджи нервничала, сильно волновалась. Предстоящее интервью, рекомендованное самим Фернандо, она рассматривала как чуть ли не решающий, поворотный момент в своей профессиональной судьбе. Интервью было успешным. А полторы недели спустя, когда Марджи направлялась в кафе на встречу с Фернандо, приоритеты в ее жизни уже поменялись местами. Она поняла, какое мизерное значение имеет теперь для нее работа. О своей беременности Марджи узнала за несколько дней до назначенной встречи с Фернандо. Мысль о том, что она носит под сердцем его ребенка, заслонила, вытеснила из головы все остальные. Ничто другое просто не шло ей на ум. К тому же ее ни днем, ни в бессонные ночные часы не покидал страх, потому что, несмотря на объединявшее их ненасытное сладострастие, она, по существу, не знала, какие чувства испытывал к ней Фернандо. За все время их знакомства он ни разу даже не произнес в ее присутствии слова «любовь» или «люблю», ни разу не назвал ее «любимой». Усевшись за столик в углу кафе и пытаясь заранее подобрать слова, которые она собиралась сказать Фернандо, Марджи вдруг осознала, как ей безумно хотелось услышать от него признание в любви и как сильно она сама привязалась к нему. Она обожала и боготворила его, сходила с ума по нему, хотела родить от него ребенка, а мысль о том, что они могут навсегда расстаться, приводила ее в ужас, леденила кровь. Фернандо вошел в кафе на четверть часа позже условленного времени. Оглядев зал, он увидел, как она машет ему рукой, и стал быстро пробираться через толпу. Добравшись до столика, он сел напротив нее и сказал: – Извини, что опоздал. В моем офисе сегодня с утра творилось что-то невообразимое. Сразу свалилось столько документов, писем, телеграмм, по телефону посыпались какие-то запросы, вопросы, причем в основном не по адресу… – Вид у него был растерянный, а тон рассеянный. – Обстановка в нашей редакции тоже была не мёд… Уловив в ее голосе нотки нервозности, Фернандо сразу поспешил обрадовать ее приятной новостью: – Ты произвела на Томаса Честертона очень хорошее впечатление, и тебя утвердили в новой должности. Марджи меньше всего была настроена сейчас говорить о работе, но после паузы ей все-таки удалось изобразить подобие улыбки и произнести в ответ нейтральную фразу: – Что ж, благодарю за добрую весть. – Возможно, ты понадобишься на новом месте лишь через пару месяцев, так что заявление об уходе из «Вечернего часа» подавать не спеши. Поработай у них еще недельки две. – Фернандо жестом подозвал официанта и заказал кофе. – Фернандо, а тебе случайно не пришлось нажимать на тайные пружины, чтобы я получила эту должность? – спросила Марджи, на мгновение позабыв, зачем она добивалась этой встречи. – А ну-ка, признавайся! – Ну… Мне пришлось хорошенько поднажать на тайные пружины, когда я устраивал для тебя интервью с Томасом. А в остальном – заслуга только твоя. Ты чертовски способная журналистка, Марджи, и этот тертый калач Честертон сразу распознал твой дар. Фернандо никогда никому не пел дифирамбы по пустякам, поэтому она выслушала его похвалу в свой адрес с особым удовольствием. Официант принес две чашки кофе, Фернандо озабоченно посмотрел на часы и сказал: – Боюсь, я уже не успею перекусить. Мне надо бежать в офис. Работы – завал. А я еще должен обеспечить для компании кое-какой задел, потому что скоро мне придется взять несколько отгулов и лететь в Мадрид на свадьбу Адели. Его слова сразили Марджи наповал. Ведь из них следовало, что он не собирался приглашать ее на свадьбу сестры. Это был зловещий знак. Может быть, он знал, что на свадьбу ее уже пригласил Ники? – Извини, Фернандо, но… – Она старалась говорить спокойным, непринужденным тоном. – Разве ты не знаешь, что Ники предложил мне сопровождать его в Мадрид и присутствовать вместе с ним на церемонии бракосочетания Адели? Фернандо поставил на стол чашку кофе, которую уже поднес было ко рту, и приглушенным голосом произнес: – Нет, я ничего не слышал об этом. – Я думала, что именно поэтому ты не предложил мне лететь в Мадрид вместе с тобой. Марджи помолчала с полминуты, надеясь, что он хоть как-то извинится перед ней за то, что с ее присутствием на свадьбе все получилось не так, как она хотела бы. Но Фернандо не проронил ни слова. Он сидел, уставившись на нее холодными глазами, и все больше и больше мрачнел. Наконец она услышала его голос: – Я уже давно не общался с Ники. Но у тебя, судя по всему, контакт с ним не прерывался. – Ну… время от времени мы общаемся. Ведь мы с ним давние друзья. А слетать вместе на свадьбу Адели он предложил мне еще сто лет назад. Еще до того, как мы познакомились с тобой. Марджи стало как-то не по себе. Она испугалась, что Фернандо может приревновать ее к Ники. Впрочем, он никогда ни к кому не ревновал ее. Фернандо не был ревнивцем по своей природе. Вот и сейчас он как ни в чем не бывало опять взглянул на часы и каким-то безучастным голосом произнес: – Мне действительно надо бежать, Марджи. Сразу после обеда я должен провести важное совещание. Так что если тебе больше нечего сказать мне… Нет, ей было что сказать! Ей так хотелось сообщить ему о беременности! Она думала об их предстоящей встрече все утро, готовилась к ней, подбирала и заучивала наизусть нужные слова. Но ведь не могла же она сейчас в одной торопливой фразе излить ему состояние души, ума и сердца, когда он находился в таком отстраненном, холодном настроении и думал только о работе. – Мне есть что сказать тебе, – ей удалось сохранить спокойствие голоса, – но раз ты спешишь, с этим можно подождать. – Вот и прекрасно. Я позвоню тебе, и в ближайшее время мы где-нибудь вместе поужинаем, идет? – Он сухо чмокнул ее в щеку и добавил по-испански: – Лета луэго – До скорого. Когда Фернандо исчез в толпе, Марджи снова стало как-то не по себе. Она поймала себя на жуткой мысли о том, что в их отношениях появились трещины. Огромные трещины, которые она интуитивно почувствовала. Ощущение надвигающегося разлома обострилось у нее особенно сильно в последние две недели, когда звонки от него почти прекратились, а если он и звонил, о встрече речь не заходила… В самолете, взявшем курс на Мадрид, Марджи сидела рядом с Ники. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой, как во время этого перелета через Атлантику. Ей казалось, Фернандо просто вычеркнул ее из своей жизни. Вычеркнул без всякой на то причины. От горькой обиды у нее щемило сердце, ныла душа. В какой-то момент ей захотелось излить душу Николасу, но она даже не знала, с чего начать доверительную беседу. Поэтому Марджи решила потерпеть до Мадрида и там во время предсвадебной суеты выбрать удобный момент и откровенно, начистоту поговорить обо всем с самим Фернандо. Но такой момент не представился. Она впервые увидела его после прибытия в Испанию, когда все участники счастливого ритуала собрались в церкви. Оглянувшись по сторонам, Марджи обратила внимание на яркую брюнетку, сидевшую рядом с Фернандо. – Кто это? – полюбопытствовала она и вопросительно посмотрела на Ники. Ее спутник бросил взгляд на брюнетку и ленивым голосом сказал: – Линда Хуарес. Женщина, на которой Фернандо собирается жениться. Эта чудовищная новость, выложенная спокойным, непринужденным тоном, подействовал на Марджи, как удар коварно подкравшейся шаровой молнии. Она помолчала, собираясь с силами, потом с трудом произнесла: – Я не знала, что Фернандо обручен. – Официально они еще не обручены, но все знают, что придет день и он станет ее мужем. Они спелись еще в детстве. У Фернандо пока не закончился срок управления американским филиалом Издательского дома «Ретамар». Как только этот срок истечет, они с Линдой смогут уже конкретно договариваться о дате своего бракосочетания. Видишь ли, Линда не хочет жить в Нью-Йорке. Она до жути ненавидит это место. Хотя, мне кажется, она может пойти на компромисс и согласится переехать в Штаты, потому что раздельное существование убивает их обоих. Живя порознь, они безумно скучают. – И дальше Ники перешел почти на шепот: – Сегодня утром я попал в довольно щекотливую ситуацию. Мне надо было заглянуть в дом Фернандо и оставить у него цветы, которые вставляются в петлицы. Ну и… я заглянул. И что ты думаешь? Я застал их на месте преступления! Они занимались этим, прямо в гостиной при распахнутой двери. Знаешь, эти двое чудаков просто не могут жить порознь, их тянет друг к другу как магнитом. – Марджи, побледнела, и Ники, понимающе улыбнувшись, попытался успокоить ее: – Эй, неужели такие вещи шокируют тебя? Или, может, просто излишне волнуют? Но это вовсе не страшно. В наши дни многие мужчины и женщины вовсю занимаются сексом, прежде чем стать мужем и женой. Все зависит от темперамента. А мой брат очень темпераментный мужчина. По правде говоря, не могу себе представить, как ему до сих пор удается держаться на плаву, когда их с Линдой разделяет целый океан. – Может быть, у него есть еще одна женщина, которая живет в Нью-Йорке? – «предположила» Марджи, чувствуя горечь во рту и холод в сердце. – Возможно. – Ники расхохотался. – Так сказать, подруга на стороне. А почему бы и нет? Он все еще холостяк и вправе наслаждаться жизнью так, как ему заблагорассудится, и до тех пор, пока у него не иссякнут желания и силы. По правде сказать, у Фернандо всегда было множество женщин, несмотря на его любовь к Линде. Он не делает из этого проблемы. Прозвучавшие слова пронзили ее мозг как самые изощренные, самые утонченные орудия пыток. Теперь все для нее стало кристально ясно. Она поняла, почему Фернандо не пригласил ее на свадьбу сестры, почему никогда не шептал ей на ухо слова любви, почему избегал общения с ней в последние полмесяца. Потому что не любил ее. Их объединяли лишь бурные и короткие вспышки похоти, но больше их ничто не связывало. И он страшно боялся, что, если она окажется на свадьбе Адели, об их отношениях узнает Линда. Марджи теперь даже не помнила, как ей удалось в тот день выжить, не упасть замертво от мук ревности. Всякий раз, когда она оглядывалась вокруг, ее глаза натыкались на Фернандо и ненавистную брюнетку, и в тот же миг на нее наваливались незримые каменные плиты и начинали тихо, коварно и безжалостно придавливать к холодной земле. Она задыхалась, сердце рвалось из грудной клетки и в глазах темнело от тоски… В то время как Марджи пребывала в адских тисках жестокого стресса и чувствовала себя бесконечно униженной и оскорбленной, Линда выглядела так, будто она была самой счастливой женщиной на свете. Фернандо не отходил от нее, и она глядела на него влюбленными глазами. Когда Марджи в какой-то момент осталась с Фернандо наедине, она в первую секунду растерялась, не зная, как ей поступить: расплакаться или отхлестать его по щекам. Но вместо этого она лишь усмехнулась и холодно заметила: – Когда я брала у тебя интервью, ты забыл рассказать мне о подружке, в которую, оказывается, влюблен с самого детства. – Хм, может быть, тебе следовало бы провести более тщательные журналистские изыскания, имеющие отношение к моей личности, а уж потом стучаться в мой офис. Ты со мной не согласна, Марджи? – Он говорил холодным, безучастным тоном. – Кстати сказать, сейчас я корю себя за то, что не провел заранее подобные изыскания в отношении тебя. Если бы я это сделал, то, возможно, меня не удивило бы в такой степени твое появление на свадьбе моей сестры вместе с Ники. Возможно также, нам с тобой удалось бы избежать того неловкого положения, в котором мы оба оказались сегодня. Разве ты не чувствуешь себя здесь неловко? – А почему я должна чувствовать себя неловко? Если говорить откровенно, меня здесь абсолютно ничто не волнует и не беспокоит, – солгала она. – Ведь в наших отношениях никогда не было даже намека на серьезность чувств, не так ли? Мы развлекались, только и всего. Фернандо не стал с ней спорить, лишь с угрюмым видом кивнул и сухо сказал: – Послушай, Марджи, хотя у тебя, судя по всему, сложились довольно… близкие отношения с моим братом, я не думаю, что нам следует из-за этого ссориться. Это твое личное дело, ты свободная женщина. Мы с тобой действительно неплохо проводили время. К тому же ты получила в Издательском доме «Ретамар» ту работу, к которой стремилась. Так что давай не будем коситься друг на друга. Она приложила огромные усилия воли, чтобы не взорваться и не наговорить ему гадостей. И как раз в эту минуту, когда ее нервы были на пределе, на помощь ей пришел Ники. Он неожиданно вынырнул из шевелящейся, как муравейник, толпы и, приблизившись к ним, без особых церемоний обнял ее за талию и пригласил на танец. – С удовольствием! – Марджи изобразила на лице радостное оживление и подхватила его под руку. Когда они направились в одну из просторных гостиных, превращенную в танцевальный зал, она не обернулась и не удостоила Фернандо даже мимолетным взглядом. Все время, пока они танцевали с Ники, – а это было пять или шесть танцев подряд, – Марджи ни на секунду не сводила с него глаз, равно как ни на секунду не забывала о том, что где-то в зале стоят или, может быть, тоже танцуют Фернандо с Линдой. Марджи всячески пыталась убедить себя, что ей все равно, что ее не мучает ревность, однако в душе она была готова растерзать эту женщину, на которой Фернандо собирался жениться… С первых же дней по возвращении из Мадрида Ники стал оказывать ей постоянное внимание. Они заново сблизились. Но Марджи не спешила посвящать его в тайну своей связи с Фернандо, не торопилась сообщить ему, что беременна. Ей просто не хотелось подрывать перед ним авторитет старшего брата. Ники глубоко уважал Фернандо, равнялся на него, всегда гордился им. Но когда он опять начал настаивать на более близких отношениях, ей все-таки пришлось рассказать ему всю правду. И эта правда шокировала, ошеломила Ники. Марджи до сих пор не могла забыть, с каким ужасом он уставился на нее, когда узнал, что она беременна и что отцом будущего ребенка должен стать Фернандо. Но уже через минуту он пришел в дикую ярость и поклялся разобраться с Фернандо, к которому решил незамедлительно ехать. Марджи пыталась успокоить его, умоляла ничего не говорить Фернандо о ребенке, которого она носила и о котором еще не успела рассказать ему. Но Ники ни о чем не хотел и слышать и стрелой вылетел из ее квартиры. Марджи так взволновалась и разнервничалась, что тут же сняла телефонную трубку и набрала номер Фернандо. Это был ее первый звонок к нему после возвращения из Мадрида. Но его дома не оказалось, и Марджи ничего не оставалось, как сидеть в квартире и дожидаться Ники. Однако она его так и не дождалась. Потому что где-то на полпути между ее квартирой и домом Фернандо он потерял управление своим спортивным автомобилем и на огромной скорости врезался в тяжелый встречный грузовик. Смерть наступила мгновенно. Даже сейчас, пять лет спустя, Марджи не могла вспоминать о Ники без слез и безмерной печали. По утверждению полицейских, расследовавших автокатастрофу, он мчался по шоссе со скоростью более ста миль в час и вина за случившееся целиком лежала на нем. Однако Марджи точно знала – в смерти Ники виновата она. Через несколько дней после гибели Ники ее навестил Фернандо, и она выплеснула ему всю правду. И о том, что она ждет от него ребенка, и о том, что Ники в тот вечер рванул на машине к нему домой, чтобы с ним разобраться. Фернандо тогда ничего не сказал ей в ответ и ушел угрюмым и подавленным. Спустя неделю он вновь зашел к ней и предложил ей выйти за него замуж. Тон его голоса был откровенно холодным, и Марджи даже слегка удивило, что он, делая ей предложение, не добавил к затертой фразе слова: «Это мой долг». Ее ответ прозвучал не менее холодно: – Мы не любим друг друга, так что какой смысл заваривать постную кашу? По-моему, тебе надо забыть сюда дорогу навсегда и жениться на той брюнетке, которую ты любишь с детства. При таком раскладе хотя бы один из нас будет счастлив. Но Фернандо тогда так и не женился на Линде. Марджи объяснила это тем, что его невеста не сразу смогла смириться с изменой жениха и простить ему внебрачного сына. Ведь одно дело простить мужчине обычную измену и совсем другое – измену, связанную с появлением на свет ребенка. Тем более такого, который становится если не главным смыслом его жизни, то – уж это точно – главным ориентиром в ней. Именно таким главным ориентиром стал в жизни Фернандо черноглазый мальчик по имени Шон, которого родила ему Марджи. Видимо, теперь, пять лет спустя, Линда Хуарес в конце концов смирилась со сложившейся ситуацией. Теперь она время от времени прилетала к Фернандо в Нью-Йорк, и первоначальная неприязнь его сына к незнакомой женщине с каждым ее визитом становилась все слабее и слабее… Сквозь сон Марджи слышала какой-то странный шум. Казалось, кто-то не очень аккуратно загружал на кухне раковину фаянсовой посудой. Марджи открыла глаза и в первую секунду не могла сообразить, где она находится. Но когда ее взгляд уперся в больничную кровать, все сразу встало на свои места. Она выпрямилась в кресле и посмотрела на Шона. Сын крепко спал; цвет лица у него стал гораздо лучше. Кажется, малыш пошел на поправку, с радостным облегчением подумала Марджи. 7 – Буэнос диас, – мягким голосом поприветствовал ее Фернандо. На мгновение она задержала на нем сонный взгляд: несмотря на то, что ему тоже пришлось провести ночь в кресле, он выглядел удивительно свежим и, как всегда, привлекательным. – Ну как? Удалось немного поспать? – спросил он. – Может быть, подремала с часик. А как ты? – Практически совсем не спал. Странный, дребезжащий шум, доносившийся из коридора, усилился, и когда Марджи выглянула за дверь, то увидела нянечку, катившую тележку с завтраками. В этот момент кровать Шона скрипнула, и Марджи метнулась к сыну. Через секунду его веки приоткрылись, она тотчас подсела к нему и с улыбкой сказала: – Доброе утро, малыш! Как ты себя чувствуешь? – Хорошо. – Он сонно зевнул и уставился на мать бархатисто-черными глазенками. – Только немножко хочется пить. Фернандо взял с тумбочки кувшин, налил в стакан воды и подтянул сына повыше на подушку. Подавая ему стакан, он сказал: – Как раз сейчас развозят по палатам завтрак. Как насчет того, чтобы немножко перекусить, сынок? В тот же миг дверь, словно по мановению волшебной палочки, отворилась, и в палату въехала тележка с едой, подталкиваемая толстенькой нянечкой. Увидев Шона, почти уже прямо сидевшего в кровати, она улыбнулась и весело затараторила: – О, наш больной выглядит сегодня гораздо лучше. Я привезла тебе завтрак, Шон. Надо обязательно поесть. Пища дает энергию, а энергия способствует выздоровлению. – А вы, случайно, не привезли блинчики? – спросил мальчик. – К сожалению, блинчиков нет. – Женщина озабоченно вздохнула. – Но я могу заказать их на завтра. А сейчас могу предложить яичницу-болтунью и гренки. – Да это же шикарный завтрак, Шон! Такая вкуснятина, не так ли? – воскликнул Фернандо, и ребенок тотчас кивнул в знак согласия. Марджи удивило, с какой легкостью Шон поддался скрытому нажиму отца; обычно, когда она готовила яичницу-болтунью, ей стоило немалых усилий заставить его съесть это блюдо. А тут ее сынуля-вреднуля расправился с нелюбимым кушаньем в два счета и без всяких понуканий. Пока они убирали со стола посуду, приехала Джина. Она ласково обняла внука и сказала: – Ну, мой хороший, ты выглядишь сегодня даже лучше, чем я ожидала. Ты меня заставил сильно поволноваться. – Бабушка, а мне делали укол, но я не плакал, – с гордостью похвастался Шон. – Какой ты у меня храбрый мальчик. – Джина села на стул, пододвинутый ей Фернандо, и перевела взгляд на дочь. – Ты выглядишь усталой, дочка. Пожалуйста, попроси Фернандо отвезти тебя на пару часиков домой, выспись, а я пока побуду с внуком. Нет смысла всем нам толпиться в одном месте. – Да нет, ма, я чувствую себя нормально и не хочу оставлять Шона… – Твоя мама права, Марджи, – довольно резко перебил ее Фернандо. – Раз она предлагает тебе воспользоваться ее присутствием и съездить домой передохнуть, ты не должна отказываться. Кстати, заодно мы могли бы захватить с собой кое-какие вещички для Шона, например, пижаму, зубную щетку и тому подобное. Фернандо был прав. Марджи взглянула на сына и спросила: – Малыш, ты побудешь с бабушкой, если мы с папой на некоторое время отлучимся? Нам надо заехать домой. Шон кивнул и попросил привезти одну из его самых любимых книжек – про динозавров. – Обязательно привезем, мой маленький. – Она обняла сына и нежно чмокнула в лобик. – До скорого! Когда они вышли из больницы, Марджи с наслаждением вдохнула свежий утренний воздух, который после ночной духоты в палате показался ей живительным бальзамом. Небо над головой сияло жемчужно-розовой беспредельностью, и день обещал быть ясным и жарким. Фернандо открыл перед ней дверцу, Марджи вспорхнула на сиденье, и поблескивающий черный «пежо» рванул с места… Когда они остановились перед ее домом, Фернандо внимательно посмотрел на нее и неожиданно предложил ей то, что уже предлагал раньше: – Марджи… Я все-таки очень хочу, чтобы ты и Шон поехали со мной в Испанию. – А почему ты вдруг заговорил об этом? Твое предложение у меня просто в голове не укладывается, – ответила Марджи. – Я знаю, что ты не терпишь тугодумов, но я поступила бы в высшей степени безрассудно, если бы согласилась с твоим предложением в мгновение ока. Нет, это как раз тот случай, когда надо семь, а то и более раз отмерить и лишь один раз отрезать. – Наоборот. Я считаю, мы с тобой уже потратили впустую слишком много времени, чтобы позволить себе и дальше тянуть резину. Его взгляд скользнул по лицу Марджи, на мгновение задержался на чувственных губах и вдруг, будто пронзив искрящиеся голубые глаза, коснулся, казалось, самых глубин ее души. Она моментально вспыхнула, ее бросило в неимоверный жар, по всему телу разлилась сладостная истома, и к ней вновь пришло внезапное и безудержное желание отдаться этому мужчине. Отдаться прямо сейчас, в машине. – Послушай, Марджи, давай как следует обсудим этот вопрос в твоем доме, – сказал Фернандо и выбрался из автомобиля. – Пожалуй, ты права: тут нельзя рубить сплеча… Марджи словно раздвоилась. Одна ее часть была настроена резко заявить ему, что она не желает, чтобы он входил вместе с ней в ее дом; другая же испытывала радость оттого, что ему не захотелось сразу уехать, покинуть ее. А в следующее мгновение Марджи почти с упоением вдруг вспомнила, как легко Фернандо умел возбуждать ее чувства в прошлом, лет пять назад. Стоило ему позвонить ей на работу и сказать своим самоуверенным и чувственным голосом, что он хочет ее, как сердце у нее тут же начинало бешено колотиться и всю ее в момент охватывало буйное желание оказаться рядом с ним, причем совершенно голой… Вставляя ключ в дверь дома, она с грустью подумала: те денечки, когда она могла воспламеняться от одного лишь его слова, ушли навсегда, и теперь Фернандо уже не возбуждал ее с такой легкостью, как раньше, и она уже не испытывала прежнего благоговения перед его властью. Как только они вошли в дом, Марджи сказала деловым тоном: – Мне надо позвонить в офис и предупредить секретаршу, что сегодня я не смогу выйти на работу. – Я позвоню туда сам и все объясню. – Фернандо поднял трубку. – Думаю, хотя бы поначалу никто не станет перечить в чем-либо новому боссу, не так ли? Он стал разговаривать по телефону с секретаршей, а Марджи поднялась наверх, чтобы подобрать кое-какие вещички для Шона. При виде его игрушечной железной дороги, протянувшейся из спальни на лестничную площадку, ее сердце болезненно сжалось. Кроватка так и стояла неубранная, и она подошла к ней и расправила простыни и одеяло. Затем подняла с пола его любимого плюшевого медвежонка и уселась с ним на край кровати. Марджи едва успела помолиться и поблагодарить Бога за спасение сына, как в дверях раздался голос Фернандо: – С тобой все в порядке? – Да. – Ее глаза на фоне бледного, измученного бессонной ночью лица светились, пылали яркой голубизной. С минуту или две, пока они молча смотрели друг на друга, он думал только о том, что у него в жизни нет и не может быть ничего дороже этой женщины и их ребенка. Отныне, рассуждал Фернандо, он должен действовать без всяких колебаний и проволочек, и если ему все-таки придется перебираться в Испанию, он поедет туда с сыном и Марджи. Заметив, с каким интересом Фернандо осматривает спальню Шона, Марджи спросила: – Сравниваешь? Спальня Шона в твоем доме больше этой комнаты? – Примерно такая же. – Он усмехнулся и добавил: – Но в ней чуточку больше порядка. В моем доме до сих пор убирается миссис Стоун. Она ни за что не допустит, чтобы хоть в одной комнате завелась хотя бы одна пылинка. Может быть, я и ее тоже возьму с собой в Испанию. – Зачем все усложнять? Может быть, тебе следует избрать более простой выход из положения – вообще никуда не ехать? – спокойным голосом предложила Марджи. – Марджи, мы уже говорили с тобой об этом. – Он задержал на ее лице серьезный, внимательный взгляд. – На следующей неделе сюда приезжает Антонио, и управление нью-йоркским филиалом Издательского дома перейдет в его руки. А через неделю после его приезда я уже должен буду лететь в Мадрид. Известие о скором отъезде Фернандо почти шокировало ее. На минуту в комнате воцарилось глубокое молчание; каждый задумался о своем. Как она объяснит его отъезд Шону? Ребенок наверняка жутко расстроится, мелькнуло в голове Марджи. Чтобы прервать эту давящую тишину, Фернандо сказал: – Странно, что ты отвела под спальню Шона именно эту комнату. Я почему-то так и представлял себе, что он спит здесь. Когда я был ребенком, мне тоже иногда приходилось спать в этой комнате. – В самом деле? – Она удивленно взглянула на него и нахмурилась. – Этот дом принадлежал моей матери, – пояснил он. – Нередко мы оставались в нем с ночевкой, когда навещали ее во время летних каникул. – А когда ты мне сказал, что являешься хозяином этого дома, я подумала, что ты выкупил его, как только мы с Шоном здесь поселились. – Нет, все получилось несколько иначе. – Фернандо помолчал, потом, будто что-то вспоминая, продолжил рассказ о доме: – Я хотел, чтобы вы с Шоном жили недалеко от меня, и поэтому решил привлечь твое внимание к этому дому, надеясь, что в конце концов ты снимешь его. Но как можно было это сделать? Сначала я поместил в местной газете анонимное объявление о его аренде и показал это объявление твоей матери. В беседе с ней я, зная, что ты ищешь приличное, но недорогое жилье, как бы мимоходом упомянул, что уже видел этот дом и что, на мой взгляд, он вполне мог бы устроить тебя. Разумеется, я попросил Джину не говорить тебе, что идея о потенциальной аренде дома исходит от меня… Знаешь, Марджи, – переменил вдруг тему разговора Фернандо, – я всегда мечтал, чтобы наш Шон жил среди порядочных, надежных людей, в спокойной обстановке… – А ты думаешь, я не мечтаю о том же? – прервала его она. – Знаю, что и ты постоянно думаешь об этом. Но я имею в виду не просто окружающую среду, а живую, так сказать, человеческую атмосферу. С этим домом у меня связаны счастливые воспоминания, и поэтому я доволен тем, что атмосфера, которая когда-то окружала здесь меня, сегодня окружает и моего сына. – А теперь ты хочешь вырвать его из этой атмосферы и увезти неизвестно куда. – Я хочу увезти его туда, где ему будет еще лучше. Ему понравится моя вилла, Марджи. Она расположена в тихом, спокойном месте между Мадридом и Толедо. Вокруг виллы достаточно земли, чтобы он мог играть; на участке разбит фруктовый сад, сооружена конюшня, так что он может научиться ездить на лошадях; в его распоряжении будут собаки, кошки… а главное, неподалеку от виллы живут мои многочисленные родственники, с которыми он сможет всегда общаться. То есть у него будет все, что сделает его детство полноценным и счастливым. – Какая идиллия! Я смотрю, ты заранее рассчитал все до мельчайших деталей. Даже кошек и собак не забыл. – Она метнула в его сторону негодующий взгляд. – А где же в этом райском саду уготовано место для моей персоны? Может быть, по твоему указанию сооружена какая-нибудь конура на его задворках, откуда мне будет дозволяться время от времени подглядывать за собственным сыном? – Не горячись так, Марджи. Она отложила в сторону плюшевого медвежонка, поднялась с кровати и сказала: – Я не могу ехать с тобой в Испанию, Фернандо. Вся эта затея с переездом просто абсурдна. Я могу жить только здесь. – Однажды ты мне заявила, что Шон – это твоя жизнь… – Да… я живу прежде всего для него. – В ее голосе послышалось колебание. – Но есть и другие факторы, которые нельзя не учитывать. – Если ты имеешь в виду свое продвижение по службе в журнале «Время и люди», то это просто мелочь по сравнению с тем, что я могу предложить тебе в Мадриде. – Ее брови вопросительно взметнулись, и он продолжил: – В скором времени освобождается должность главного редактора «Ветра перемен». Ее глаза расширились. Речь шла об одном из ведущих изданий «Ретамара». Этот престижный красочный журнал имел огромный тираж в Европе, и «Время и люди» ему и в подметки не годились. – Я так и думал, что «Ветер перемен» может привлечь твое внимание, – с улыбкой сказал Фернандо. – Что ты имеешь в виду? – А то, что карьера для тебя всегда была на первом месте, – сухо заметил он. – Именно карьерные соображения подтолкнули тебя взять у меня то интервью, не так ли? – Возможно. – Она выдвинула один из ящиков шкафа и стала подбирать сменное белье для Шона. – Не притворяйся, Марджи. Ведь мы оба знаем: ты столько месяцев ублажала меня в постели прежде всего потому, что я способствовал твоему продвижению по служебной лестнице. Ее лицо побелело как полотно; слова Фернандо настолько шокировали ее, что с минуту она не могла произнести ни звука, будто потеряв дар речи. Он равнодушно пожал плечами и сказал: – Но я был не прочь встречаться с тобой. Мне было хорошо, приятно, хотя я и не рассчитывал на что-то серьезное. – Какое уж тут «серьезное», когда в Испании тебя всегда поджидала с распростертыми объятиями Линда. – Голос Марджи дрогнул, но тут же к нему опять вернулись твердость и резкость: – Разве ты уже забыл, что я сама отказалась от твоего предложения перейти на более высоко оплачиваемую должность в «Ретамаре»? Да я и сейчас не собираюсь цепляться за нее! – Ты отказалась от той должности, потому что была беременна и потому что Ники… – Ники был ни при чем, – оборвала его Марджи и задвинула ящик шкафа. В этот момент зазвонил телефон, и она, испугавшись, что звонят из больницы в связи с изменившимся состоянием Шона, бросилась в свою спальню и схватила трубку. Но это был лишь Норманн, и Марджи облегченно вздохнула. – Минуту назад я узнал, что Шон попал в больницу, – услышала она его встревоженный голос. – Как он себя чувствует сейчас? – Намного лучше, чем вчера… Секундочку, Норманн. – Обернувшись, она увидела стоявшего в дверях Фернандо и, прикрыв ладонью трубку, сказала ему шепотом: – Это Норманн. Ты можешь ехать, а я быстренько приму душ и вернусь в больницу на такси. – Мы еще не закончили беседу. Проигнорировав его слова, Марджи продолжила разговор с Норманном: – Да, мне кажется, он обрадуется твоему посещению. Но, может, тебе лучше заглянуть к нему завтра?… Палата Ди. – Бросив беглый взгляд на дверь и не обнаружив около нее Фернандо, она с облегчением подумала: кажется, ушел. И слава Богу. А затем в две секунды свернула разговор с Норманном. Во всем доме воцарилась какая-то непривычная, зловещая тишина. Марджи сидела на кровати и с болью в сердце вспоминала брошенную ей Фернандо фразу о том, будто она спала с ним только из-за карьерной выгоды. В то же время она испытывала радость оттого, что отклонила тогда его предложение занять более престижную должность. Точно так же она отвергнет его услуги, если он и в самом деле станет сватать ее на должность главного редактора «Ветра перемен». Видимо, ему удобно считать ее корыстной, чтобы самому не мучиться угрызениями совести. Но она не собирается доставлять ему такое удовольствие. Нет, уж лучше придерживаться намеченного плана и стремиться самой честным путем взойти на редакционный олимп хотя и не столь престижного, но хорошо знакомого ей журнала «Время и люди». А Фернандо со своим «Ветром перемен» может катиться ко всем чертям. Поднявшись с кровати, Марджи прошла в ванную, разделась, открыла кран и встала под сильную струю горячей воды. Душ подействовал освежающе и даже поднял ей настроение. Хорошо ополоснувшись, она вытерлась, завернулась в белое махровое полотенце, высушила феном длинные волосы и вернулась в спальню. Марджи уже хотела было сбросить полотенце и во что-нибудь переодеться, как вдруг увидела Фернандо. Он сидел на краю ее кровати. – Я думала, ты ушел совсем, – удивилась и смутилась она и придержала готовое соскользнуть банное полотенце. – Нет, не ушел. – Его глаза медленно заскользили по ее обнаженным ногам. – Я же сказал тебе, что мы еще не закончили нашу беседу. – Я хочу, чтобы ты ушел, Фернандо, потому что мне надо переодеться. – А разве я мешаю? Пожалуйста, переодевайся, – спокойным тоном ответил он. Не находя слов, чтобы выразить свое возмущение, Марджи подошла к гардеробу и стала подбирать вещи, которые можно было бы надеть после душа. – Ты спрашивала, где тебе будет отведено место в нашем испанском доме, если ты тоже переедешь в Мадрид со мной и Шоном, – напомнил он ей. – Я не собираюсь переезжать туда и жить там с тобой, Фернандо, – резко ответила она. -Я не представляю, какую ты отводишь мне роль… – Я хочу, чтобы ты жила со мной… став моей женой. На мгновение ей показалось, что она ослышалась. Бросив на него недоверчивый взгляд, Марджи спросила: – Извини, что ты сказал? – То, что ты услышала. – Он улыбнулся и добавил: – Я хочу, чтобы мы с тобой поженились. Это единственный выход из создавшейся ситуации. Этот вариант лучше, чем любой другой, устроит нашего сына… и нас. – Ты шутишь! – Она не выдержала и рассмеялась. – Предлагаю заключить договор. – Фернандо поднялся с кровати и медленно приблизился к ней. – Ты выходишь за меня замуж и переселяешься жить на мою виллу недалеко от Мадрида, а я подписываю с тобой контракт, который даст тебе право в течение двух лет работать в журнале «Ветер перемен». Потом, если ты захочешь, контракт будет продлен… Она горько усмехнулась. Он уже определил ей цену. – Фернандо, ведь мы не любим друг друга. И только это имеет значение. – Подумай хорошенько, Марджи, прежде чем отказываться. – Казалось, он не просто говорил, а предупреждал ее, словно предвидя развитие событий, которые ожидали их. – Ты почему-то внушила себе, что, если дело дойдет до суда, тебе удастся выиграть опеку над Шоном. Но никому не дано заранее предугадать, чем может закончиться то или иное судебное разбирательство. Я предупреждаю тебя, что буду сражаться за сына до победного конца. Мы оба можем проиграть схватку. Ты хочешь идти на такой риск? – Что-то сдавило ее грудь, она не могла произнести ни слова в ответ. – Если же мы пойдем по пути, который предлагаю я, – он бросил на нее беглый, но проницательный взгляд, – каждому из нас троих достаются лавры победы: Шон получает надежный домашний очаг; ты получаешь работу, о которой могла только мечтать, а я получаю возможность постоянно находиться рядом с сыном. Никакой реакции от нее не последовало и на этот раз, и Фернандо продолжил. – Я очень богатый человек, Марджи, – мягким голосом сказал он. – Я в состоянии создать для тебя такие условия, когда ты сможешь вести завидный образ жизни; сможешь жить так, как тебе захочется. Думаю, нам надо использовать все шансы, все возможности, какие только предоставит жизнь, причем в первую очередь использовать их на благо нашего ребенка… Но если по истечении контракта с «Ветром перемен» ты не будешь испытывать удовлетворение и пожелаешь, чтобы мы расстались, я не стану препятствовать разводу. Никаких переживаний, никаких разочарований. – Но до развода, если я правильно понимаю, мне придется жить на одном конце виллы, а тебе на другом, не так ли? – В ее голубых глазах сверкнули и тут же погасли искорки. – То есть у нас будет обычный брак по расчету. Мы будем только на бумажке мужем и женой, а на самом деле… – Нет, я вовсе не это хотел сказать, – мягко перебил он Марджи и нежно провел ладонью по ее щеке. – Я хотел сказать, что мы используем с тобой все возможности, которые даст нам наш брак… – Ты имеешь в виду, мы должны будем спать вместе? – Ее сердце заколотилось в бешеном ритме. – А почему это тебя так пугает? Ведь в прошлом, если мне не изменяет память, это было единственное, в чем у нас не было разногласий. – Твоя самоуверенность не перестает ошеломлять меня, – сказала она и покачала головой. – А меня не перестает ошеломлять твоя способность заниматься самообманом, – спокойно парировал он ее шпильку. – Секс между нами всегда был как бушующее пламя, и ты прекрасно знаешь об этом. – Я ничего не знаю. – Марджи гордо вздернула подбородок и пронзила его презрительным взглядом ослепительно голубых глаз. – По существу, я даже не помню, как мы занимались с тобой сексом, – беззастенчиво солгала она. – Это наверняка было какое-нибудь самое заурядное развлечение, не более того. И я не захотела бы ощутить твое прикосновение, даже если бы ты оставался последним мужчиной на всей планете. – Неужели? – Его губы скривила усмешка. – Именно так! – А не хочешь ли ты, дорогая Марджи, чтобы я… чуточку напомнил тебе о нашем прошлом? – Он сделал Шаг в направлении к ней, и она сказала полушепотом: – Фернандо, я… Но ее фразу оборвал поцелуй, который оказался страстным, даже яростным… Первые несколько мгновений ей удалось оставаться безучастной. Она сжала в кулаки пальцы и напрягла губы, чтобы не поддаваться его попыткам разжечь ее. Но уже через секунду Марджи захотелось ответить ему такими же страстными движениями, такими же ласками и поцелуями… Она вся млела и таяла, и желание еще крепче прижаться к нему и ответить на его поцелуи овладевало ею все сильнее и сильнее. Словно почувствовав ее желание, Фернандо рывком притянул Марджи к себе, и его трепещущий, влажный язык заскользил по ее гладкой шее, а через мгновение его горячие губы легко коснулись ее уха, и она услышала жаркий шепот: – Скажи, что ты хочешь меня. Банное полотенце начало соскальзывать с ее тела как раз в тот момент, когда через мягкую ткань его дорогих брюк она почувствовала пульсирующее тепло разрастающегося мужского достоинства. Минуту спустя рука Фернандо коснулась ее узкой талии, потом соскользнула к округлым ягодицам, а затем осторожно легла на мягкий бугорок. Марджи сделала глубокий вдох и на несколько секунд задержала в груди воздух, когда мужские пальцы начали поглаживать самое интимное место на ее теле. – Признайся же, что ты хочешь меня, – повторил он. Она чувствовала, что ее желание приближалось к апогею. Ей казалось, что какие-то тайные силы с неодолимым вероломством и неистовством все безудержнее втягивают ее в самый эпицентр беснующегося вокруг нее торнадо. Никогда в жизни она не испытывала такой силы притяжения. В эту минуту ей до жути хотелось почувствовать Фернандо внутри, хотелось, чтобы он, не медля ни секунды, вошел, вторгся, ворвался в нее. И она задыхающимся голосом прошептала: – Я хочу тебя, Фернандо… А в следующее мгновение случилось то, чего Марджи никак не ожидала. Фернандо вдруг оторвался от ее губ, высвободил руку, которую с таким судорожным сладострастием сжимали ее ноги, и сделал резкий шаг назад. Она едва успела схватить банное полотенце, чуть было не соскользнувшее на пол, дрожащими руками прикрыла им свою наготу и ошеломленно уставилась в непроглядную темень его глаз. – А теперь ты вспомнила? – ласковым голосом спросил он. Но она пребывала в состоянии слишком глубокого шока, чтобы хотя бы попытаться что-то сказать в ответ. – Так что, милая Марджи, – продолжил Фернандо, – что касается секса, у нас с тобой все было и будет хорошо. Подумай об этом. Мне нужно услышать от тебя ответ до конца недели. Он повернулся и вышел из комнаты, а Марджи, сникшая и потрясенная, еще долго стояла у кровати. Ей так сильно хотелось его, что она чувствовала почти физическую боль… 8 Шон быстро поправлялся, и на следующее утро медсестра сообщила Марджи и Джине, что доктор собирается выписать его во второй половине дня. – Слава Богу! – воскликнула Джина и весело улыбнулась внуку. – Значит, к вечернему чаю ты, наверное, уже будешь дома? Ну вот и хорошо. – Оглядев палату, она повернулась к дочери и спросила: – А где же Фернандо? – Он ушел утром. Сказал, что вернется около одиннадцати. После того, что произошло вчера в ее спальне, отношения между ними натянулись до предела. Она была зла на Фернандо из-за того, что он так сильно возбудил ее, и одновременно проклинала себя за то, что позволила ему это сделать. Спустя час после этого они снова встретились в больнице, и Марджи при этом не могла смотреть ему в глаза. Она все еще чувствовала его теплые руки на своем теле, и у нее продолжали гореть губы и щеки после его неистовых поцелуев. Но все это было вчера. А сегодня? Сегодня, едва она проснулась спозаранку, воспоминания о вчерашнем стали неотступно преследовать ее. Желание отдаться ему ни на минуту не покидало Марджи, несмотря на все ее старания прогнать это желание прочь. – Кстати, как вы сейчас ладите друг с другом? – неожиданно спросила дочь миссис Уайет. – Неплохо, мама, – ответила та и покраснела до корней волос. К ее счастью, как раз в этот момент в палату вошла нянечка, и Марджи, сказав скороговоркой, что ей надо срочно позвонить Норманну, метнулась к двери, на ходу бросив матери: – Норманн намеревался после обеда посетить Шона, но, поскольку нашего малыша сегодня выписывают, я не хочу, чтобы мой коллега приезжал сюда зря. Марджи выскочила в коридор и была уже на полпути к телефонному аппарату, как вдруг ее догнала мать и, поравнявшись с ней, твердым голосом спросила: – Марджи, я хочу знать… Так что же действительно между вами двумя происходит? – Ничего, ма. – Не води меня за нос, дочь! Я не настолько слепа, чтобы ничего не видеть. Вы оба вели себя странно еще вчера, когда вернулись из дома, а сегодня ты с самого утра ходишь сама не своя, хотя твой сын явно пошел на поправку. – Хорошо, ма, я объясню. Но… только я не хочу, чтобы слова, которые я скажу, ты вывернула наизнанку. – Она взяла мать за руку, и они подошли к тому месту в коридоре, где стоял автомат с кофе. – Фернандо предложил мне поехать с ним в Испанию… в качестве жены. Глаза Джины расширились, словно она испугалась чего-то, а затем на ее лице засияла широкая, радостная улыбка. – Я же предупредила тебя, ма, – затараторила Марджи, – не бери в голову то, чего нет на самом деле. Слова Фернандо вовсе не означают то, о чем ты думаешь. – Тогда что же они означают? – А то, что Фернандо готов пойти на все, чтобы заполучить сына. Этот человек не любит меня… – Ох, дочка моя, ты же умная женщина, а говоришь иногда такие глупости! Фернандо предложил тебе выйти за него замуж именно потому, что любит тебя. Это без труда может обнаружить всякий, у кого есть глаза. Марджи покачала головой. – Каждый раз, когда речь заходит о Фернандо, ты принимаешь желаемое за действительное. Но правда в том, ма, что я для него только приложение к Шону. Да, у нас есть общие точки соприкосновения, в чем-то мы… совместимы. – При этих словах на ее щеках выступил легкий румянец. – Но настоящая его любовь – Линда Хуарес. – Тогда почему он не просит ее руки? – Не знаю… – Марджи недоуменно пожала плечами. – Вообще-то я всегда полагала, что Фернандо собирался жениться именно на этой женщине. – Если бы ему действительно хотелось взять ее в жены, он сделал бы это еще много лет назад. А она до сих пор летает из Европы в Америку и обратно, чтобы видеться с ним. Вот тебе и настоящая любовь. У Фернандо были тысячи возможностей связать свою судьбу с этой Линдой. Но он делает предложение не ей, а тебе. И разве это не говорит о чем-то? – Я думаю, это говорит лишь о том, что самое дорогое и важное в его жизни – Шон. – Что ж, но… ведь это хорошо, не так ли, дочка? – Да, в какой-то степени. Но ведь у меня тоже есть свои потребности и принципы в жизни. – Марджи вдруг перешла на полушепот. – Ма, я не могу выходить замуж за человека, который не любит меня. – Значит, ты отклонила его предложение? – Я еще не дала ему ответа. Но ответ должен быть отрицательным. Мам, Фернандо считает, что, имея деньги и власть, он может получить все, что захочет. Сейчас он пытается подкупить меня обещаниями устроить на хорошую работу, поселить в роскошном доме, дать мне возможность вести шикарный образ жизни. – Звучит заманчиво, – сухо заметила Джина Уайет. – Меня он не купит. – Марджи сунула в карманы руку и стала искать мелочь для автомата. – Я не нуждаюсь в нем. И мне наплевать, куда он поедет – в Испанию или к черту на кулички! – Когда она опускала монету в щель автомата, ее рука дрожала. – Но ведь ты любишь его, – спокойным тоном произнесла ее мать. – И любила всегда. – Нет, я не люблю его! – Марджи, ты можешь лгать себе столько, сколько тебе заблагорассудится. Но не пытайся обмануть свою мать. Потому что я хорошо знаю тебя. Я вижу, какими глазами ты смотришь на него, каким становится выражение твоего лица при одном только упоминании его имени. И ты никогда не переставала любить Фернандо. – Это неправда! – воскликнула Марджи, и выступившие на ее глазах слезы на несколько мгновений застлали перед ней кнопки автомата. – Но зачем тебе оставаться в Нью-Йорке? – продолжала настойчиво гнуть свою линию миссис Уайет. – Не думаю, что ради Норманна. Ты относишься к этому человеку в лучшем случае нейтрально. – Мне нравится Норманн, – стояла на своем Марджи. – Если ты дашь Фернандо отрицательный ответ, потом пожалеешь об этом, – сказала мать. – Ну давай рассудим так. Он ни разу не говорил, что любит тебя, зато уже дважды предлагал свою руку и сердце. Может быть, с учетом того, что ты до сих пор относишься к нему далеко не равнодушно, а Шон просто обожает его, тебе пора наконец избавиться от этой глупости из глупостей – гордыни – и сделать шаг навстречу ему? Пойми, дочка, брак – это не прямая тропинка, сплошь усыпанная розами. Но если вы с Фернандо постараетесь, у вас получится нечто особенное. – Привет, Марджи. – Она обернулась на веселый голос и увидела приближающегося к ним Норманна с букетом цветов и большой коробкой шоколадных конфет. – Как дела у Шона? Надеюсь, все в порядке? – Да, все в порядке, – ответила Марджи. – Минут десять назад мне сказали, что сегодня его уже выпишут, и я как раз собралась звонить тебе. Он подошел к ней вплотную и обнял ее. На секунду ей в ноздри ударил пьянящий запах красных гвоздик и белых лилий. Норманн был хорошим, порядочным, добрым человеком. Тогда почему же она не любит его? Марджи тут же сама ответила себе: потому что в нем нет такого любовного пыла, спонтанности и страстной дерзости, как в Фернандо, и потому что она никогда не таяла в его объятиях так, как в объятиях Фернандо. До чего же глупым может быть женское сердце! Когда она отпрянула от Норманна, в поле ее зрения попал… Фернандо! Он направлялся к ним от главного входа в больницу и был уже совсем близко, так что Марджи сразу заметила в его глазах холодную усмешку. А через мгновение она вспомнила, с каким презрением он говорил об их отношениях с Норманном. «Норманн, на мой взгляд, – сказал тогда Фернандо, – для тебя скучноват и, если говорить откровенно, просто слабоват. Такие мужчины, как он, совсем не способны управлять тобой и уж тем более возбуждать тебя». Самоуверенный тон этой ремарки и сейчас вызвал в Марджи негодование. Фернандо явно полагал, что у него нет и не может быть соперников. Это чванливое самодовольство привело ее в ярость, и когда Норманн протянул ей цветы, она потянулась к нему и крепко поцеловала в губы. – Спасибо, Норманн, – прошептала она. – Я дарю их от всей души, Марджи. – Он слегка покраснел, лицо его так и просияло от неимоверного удовольствия. Она же мгновенно пожалела, что поцеловала его на виду у Фернандо. – А это для Шона, – сказал Норманн, с застенчивым видом передавая ей вслед за букетом коробку конфет. Марджи едва успела произнести слова благодарности, как увидела прямо перед собой Фернандо и услышала его бодрый голос: – Доброе утро всем! Затем он улыбнулся и, к ужасу Марджи, властно обнял ее за талию и во всеуслышание сообщил: – Я только что разговаривал с лечащим врачом нашего сына, и он сказал, что сегодня выпишет его. На мгновение около кофейного автомата стало совсем тихо, а затем Норманн сказал: – Эту приятную новость я узнал несколько минут назад от Марджи, и… Словом, я загляну на секунду в палату и хотя бы просто поздороваюсь с Шоном. – Он будет рад увидеть тебя. – Марджи взяла Норманна под руку с твердым намерением отвести его подальше от Фернандо. Они вместе вошли в палату, где сидел в кроватке маленький больной. Шон действительно обрадовался, когда увидел в дверях Норманна, да еще с коробкой его любимых конфет. Но его лицо буквально расплылось в широчайшей улыбке, когда вслед за нежданным посетителем в палату вошел отец. Фернандо привез ему пижаму и пару теннисок с изображениями знаменитой футбольной команды Испании. Шон любовался то одной футболкой, то другой и восторженно повторял: – Ух ты, па! Ух ты… Спасибо, папуль! Спасибо. – Я думал, тебя оставят здесь еще на ночь, – с улыбкой заметил Фернандо. – Ну а поскольку ты выписываешься, придется все везти обратно. Норманн, обращаясь к Марджи, спросил: – Как я понимаю, о нашем сегодняшнем ужине не может быть и речи? Марджи помнила о том, что еще неделю назад они договаривались с Норманном вместе поужинать, но в суматохе, связанной с неожиданным заболеванием Шона, она просто не успела предупредить его, что не сможет составить ему компанию. – Пожалуйста, извини, Норманн, но я сейчас не могу оставить сына, даже если рядом с ним будет его отец или бабушка, – ответила она. Ей хотелось побыть с малышом один на один и серьезно задуматься о том, как строить их жизнь дальше – оставаться здесь, в Нью-Йорке, или переехать с Фернандо в Испанию. – Давай поужинаем вместе как-нибудь в другой раз, – сказала Марджи и, зная, что Фернандо прислушивается к их диалогу, нарочно добавила: – Надо будет выбрать такой день и место, чтобы мы могли полностью расслабиться и получить от встречи настоящее удовольствие. – Хорошо, – тут же согласился с ней Норманн. – Я закажу для нас столик на следующей неделе. Марджи искоса наблюдала за обоими мужчинами и сравнивала их. Норманн был одет довольно скучно: бледно-серая рубашка и черные брюки. Фернандо вернулся в больницу в голубых джинсах и белой хлопчатобумажной рубашке и выглядел отдохнувшим, уверенным в себе и жутко сексуальным. – Марджи, – ее руки коснулась рука матери, – мне пора ехать, дочка. Позвоню попозже. – Хорошо, ма. Спасибо за все. – Женщины чмокнули друг друга в щеки. – Не принимай никаких скоропалительных решений, – шепнула ей на ухо Джина. Марджи тут же мысленно расшифровала закодированное наставление матери: «Не отворачивайся от Фернандо». – Я могу вас подбросить на своей машине, миссис Уайет, – сказал Норманн, поднимаясь со стула. – Мне все равно нужно ехать в том же направлении. – Вы очень любезны, Норманн. С удовольствием прокачусь с вами. – Джина помахала рукой Фернандо и, погладив по головке Шона, ласково сказала ему: – До скорого свидания, мой милый. Я рада, что ты снова здоров. – До понедельника. – Норманн наклонился и на прощание поцеловал Марджи. – Я еще не знаю, Норманн, выйду ли в понедельник на работу. Неизвестно, как будет чувствовать себя Шон. – Но ведь в понедельник ты должна брать интервью, – напомнил ей Норманн. Он нахмурился и добавил: – Разумеется, если Фернандо внесет в твой рабочий график коррективы, тогда вопрос можно считать закрытым… – Такие вопросы не относятся к моей компетенции, Норманн, – мягким голосом заметил Фернандо. – Ими занимается Керк Сэлинджер. Отныне интервью и прочие текущие дела журнала входят в круг его обязанностей. Как только дверь за Норманном и Джиной закрылась, Марджи бросила на Фернандо негодующий взгляд. Неужели он решил целиком возложить функции главного редактора на директора компании Сэлинджера, чтобы таким образом помешать ей занять эту должность? – Не смотри на меня волчицей, Марджи, – сказал Фернандо. – Я в самом деле не имею никакого отношения к интервью, очеркам, статьям и другим материалам. – Нет, имеешь! Ведь ты хозяин журнала. – И чего же ты добиваешься? Чтобы я лично похлопотал за тебя, нажал на все тайные педали? – спросил он спокойным тоном. – Я вовсе не это имею в виду! – вспыхнула она. – Я совсем не хочу, чтобы ты вмешивался в мои профессиональные дела. Я хочу добиваться успехов в своей карьере сама, без посторонней помощи и вмешательства. – Ну и прекрасно. А я не собираюсь вмешиваться в твои профессиональные дела. Она не верила ему, но для продолжения дискуссии уже не было времени, потому что в этот момент в палату вошел доктор Макнэйр и занялся обследованием Шона. – Ему стало значительно лучше, – сказал врач и, весело улыбнувшись отцу и сыну, что-то записал в блокноте. – Ваш мальчик – настоящий маленький гладиатор. Его иммунная система бесстрашно ринулась в бой с инфекцией и победила ее гораздо быстрее, чем я ожидал. Но вы должны будете в течение ближайших нескольких месяцев внимательно наблюдать за ним, чтобы упредить любой рецидив болезни. – Мы обязательно будем помнить о вашем указании, доктор. Спасибо, что помогли сыну, – сказал Фернандо и стал собирать вещи Шона, между тем как Марджи занялась его переодеванием. – Ты вернулась сюда на машине? – спросил ее Фернандо и подхватил Шона на руки. – На такси. – Хорошо. Тогда мы поедем на моем «пежо», – сказал он и перекинул через плечо сумку с вещами сына. – Ну а теперь – вперед, дети мои. Фернандо ехал довольно быстро и в то же время достаточно осторожно, чтобы не оказаться причастным к какому-нибудь дорожному недоразумению. Марджи молчала и с улыбкой слушала не прекращавшийся ни на минуту щебет Шона. Перед ее глазами то и дело всплывало лицо врача, внушавшего им, что они должны внимательно наблюдать за сыном во избежание повторной вспышки болезни. Мысль о том, что коварный вирус может каким-то образом воскреснуть, не на шутку пугала ее. – С тобой все в порядке? – Фернандо бросил на нее беглый взгляд. – Если ты действительно намерена взять это интервью в понедельник, я могу остаться с Шоном. – Спасибо, ты очень любезен, но… я вынуждена отказаться от твоих услуг, потому что я решила не рваться на новую редакторскую должность. Фернандо искоса взглянул на нее, и одна его бровь изогнулась высокой дугой. – Означает ли это, что ты… – Но он не договорил – она перебила его: – Это означает, что я долго думала над словами доктора Макнэйра и пришла к выводу: всякая работа для меня, какой бы престижной и высокооплачиваемой она ни была, – ничто по сравнению со здоровьем моего сына. – Марджи уставилась на свои руки, плотно сжатые в замок и неподвижно лежавшие на коленях. – Поэтому я решила не карабкаться изо всех сил по служебной лестнице, и мне, может быть, даже придется работать за меньшую ставку, но зато я буду посвящать больше времени Шону. – Что ж… Ты приняла незаурядное решение. – Я знаю… – Ее губы тронула слабая улыбка. – Сын – самая большая ценность в моей жизни. Спустя несколько минут Фернандо остановил машину перед ее домом и мягким голосом спросил: – Не означает ли это, что ты настроена поехать со мной в Испанию? – Не дождавшись ответа, он взял ее руку в свою, и она тотчас почувствовала во всем теле жар и сладострастный трепет. – Должность главного редактора «Ветра перемен» освободится не раньше середины сентября, – сказал он. – Так что вы с Шоном могли бы провести лето на моей вилле, и за это время ты обдумала бы и решила вопрос о своей работе. Предложение показалось Марджи весьма заманчивым. Но когда Фернандо излагал его, не имел ли он также в виду, подумала она, что до осени ей следовало бы решить и другой вопрос – выходить или не выходить за него замуж? – Ты собираешься ехать в Испанию, па? Тоненький голосок Шона заставил их на секунду замереть. Последние пять – десять минут его щебет уже не раздавался с заднего сиденья, и оба взрослых совсем выпустили из виду, что ребенок мог слышать, о чем они разговаривают. – Пока я только думаю о такой поездке, сынок. – Она будет деловая? – Шон уже привык к тому, что время от времени отец летал ненадолго в Европу по всяким рабочим делам. – Мы поговорим об этом с тобой в другой раз, Шон, – уже не столь мягким голосом ответил Фернандо. Марджи нравилось, что он старается избегать лжи, когда беседует с сыном. По существу, ей нравилось все в его поведении по отношению к Шону. Обращаясь опять к ней, Фернандо сказал: – Почему бы тебе не пригласить меня на домашний ужин? За вечерней трапезой мы могли бы продолжить нашу беседу. – Конечно же, ма, пусть папа поужинает вместе с нами, – с энтузиазмом поддержал отца сын, – а я потом покажу ему, какую я соорудил железную дорогу! В черных глазах Фернандо затанцевали смешинки, и он, повернувшись к ней, спросил: – Ну что скажешь? Марджи не колебалась и доли секунды; пожав плечами, она ответила: – Что ж, милости прошу. Марджи испытывала какое-то странное чувство, находясь в кухне и зная, что Фернандо в это время играет наверху с Шоном. Она прислушивалась к отдаленному шуму игрушечного поезда и звонкому смеху сына и счастливо улыбалась, получая от этих звуков необъяснимое удовольствие. Шон вряд ли был бы сейчас в таком приподнятом настроении, если бы с ним не забавлялся отец… А если бы она не пригласила Фернандо в дом, их сын наверняка впал бы в уныние и ее слух не ласкал бы так его веселый смех. Тогда как же ей следует поступить? Переехать с ним и Шоном в Испанию и там начать новую жизнь? Но брак без любви – не выход из положения, сурово одернула она себя. А ее сердце не горело любовью к этому человеку, разве не так?… Вчерашний эпизод в спальне был просто минутным проявлением ее слабости. Просто ей вдруг захотелось мужчину и, может быть, даже не обязательно его. Просто захотелось секса; захотелось оказаться в постели, может быть, даже с любым мужчиной. С любым ли?… Фернандо поднялся с пола, оставив Шона наедине с гремящими вагончиками и мигающими светофорами, и спустился на первый этаж. Дверь в кухню была приоткрыта, но он не стал сразу проходить вперед, а прислонился к косяку и несколько минут наблюдал за Марджи, которая, казалось, не заметила его появления. Погруженная в свои мысли, она стояла у кухонного стола и нарезала тоненькими кусочками перец, а затем аккуратно опускала эти кусочки в сковородку с шипящим маслом. Интересно, о чем она сейчас думает… Косые лучи предзакатного солнца густо струились в окно позади нее, мягко скользили по ее длинным светло-русым волосам, а когда она поворачивала голову, они, казалось, рассыпались на мириады мерцающих искорок по всей комнате. Часть этих искорок оседала на ее гладкой коже, темных ресницах, пухлых губах. Он заметил, как ее голубое платье плотно облегало грудь, бедра, каждый изгиб упругого тела, и ему вдруг вспомнилось страстное, безудержное притяжение, которое, словно вспыхнувшая электрическая дуга, так внезапно возникло вчера между ними. Ему пришлось сжать в кулак всю свою волю, чтобы отступить от нее, сделать шаг назад. А ему так хотелось дойти до конца и овладеть ею… И это же, вчерашнее, желание проснулось в нем сейчас, только оно было еще более неистовым. Разумеется, она не могла бы отвечать ему такой же страстной и глубокой взаимностью, если бы в самом деле была влюблена в Норманна. Но неожиданно в его памяти всплыл эпизод в их отношениях, когда она все-таки ответила ему страстью, несмотря на то что уже любила в то время другого. И другим был не кто иной, как его родной брат. Фернандо вспомнил, каким страдальческим сделалось лицо Ники, когда он признался младшему брату, что встречается с Марджи. Страданием были пронизаны и слова брата, которые до сих пор не выходили из головы Фернандо: «Как ты мог так поступить со мной, Фернандо? Ведь она моя, черт бы тебя побрал!… На этой женщине я собираюсь жениться…» Когда Фернандо сказал в тот день Ники, что встречается с Марджи, у того не возникло даже подозрений о существовании интимной связи между боготворимой им женщиной и его старшим братом. Во время того разговора с Фернандо он лишь наивно воскликнул: «Неужели тебе непонятно, почему она встречается с тобой? Только из-за карьерных соображений – она рассчитывает на твою помощь. Но любит Марджи меня… Она бережет себя для меня, и интимной близости между нами не было до сих пор лишь по одной причине: мы хотим, чтобы наша свадебная ночь стала особенной». Однако свадьбе не суждено было состояться. Теперь Фернандо пытался вычеркнуть из памяти тот горький разговор с братом, но у него ничего не получалось. Он любил Ники, и воспоминания о той боли, которую он причинил ему, чувства глубокого сожаления и вины до сих пор терзали его. Иногда в кошмарных сновидениях перед ним всплывало лицо брата, искаженное яростью, со слезами, обильно льющимися по вздрагивающим щекам и подбородку. Тот разговор, с первых же фраз вылившийся в тяжелую ссору, долго преследовал Фернандо. Чувство вины перед братом было настолько мучительным, что порой он не мог спокойно смотреть в глаза Марджи. И тем не менее в нем никогда не угасало желание целовать ее, обладать ею, заключать в свои объятия… Его стало тянуть к ней еще больше после того, как месяц или полтора назад он увидел ее вместе с Норманном. Они выходили из ресторана, и рука мужчины уверенно лежала на талии Марджи. Она не заметила его. Не заметила, насколько он был шокирован увиденной картиной. И в этот самый момент он с пронзительной ясностью осознал, что ему не следует больше сожалеть о прошлом. Отныне он должен смотреть в будущее, которое теперь представлялось ему неотделимым от Марджи и Шона. Фернандо шагнул вперед, и Марджи, увидев его, удивленно воскликнула: – И долго ты здесь стоял? – Недолго. Тебе чем-то помочь? – Нет, спасибо. Все находится под контролем. Если бы так оно и было на самом деле! Возможно, приготовление пищи было под контролем, но только не ее тело и чувства. По крайней мере, только не в эту минуту. Он был слишком близко, чтобы она могла сохранять равновесие и спокойствие. Ее сразу бросило в жар, нервы превратились в трепещущие провода. Стоит ей сейчас повернуться – и она окажется в его объятиях… В голове ее в унисон с участившимися ударами сердца застучали слова матери: «Но ведь ты любишь его. И любила всегда… Может быть… тебе пора наконец избавиться от этой глупости из глупостей – гордыни – и сделать шаг навстречу ему?» – Значит, ты всерьез решила не добиваться повышения в журнале «Время и люди»? – спросил он, продолжая стоять почти вплотную около нее. – Всерьез. – Давай уедем вместе в Испанию, Марджи. – Фернандо уперся обеими руками в кухонный стол так, что она оказалась зажатой между его локтями. – Клянусь, тебе там понравится. – Марджи зажмурилась, чтобы не видеть так близко его черных глаз, жадно буравивших ее. -И Шону на земле его предков по отцовской линии тоже наверняка понравится. Ведь он уже почти свободно говорит по-испански и будет чувствовать себя там как дома… Она молчала. – Так что же ты думаешь о моем предложении?… Ты согласна? – Он говорил мягким, бархатным голосом. – Я думаю, мы уже достаточно взрослые и сумеем подобрать в браке ключи друг к другу. Мы оба знаем, чего хотим… И вдруг ее мозг будто пронзила и осветила молния: Марджи бесповоротно поняла, что любит этого человека! Она осознала, что ее мать была права: любовь к Фернандо никогда не уходила из ее сердца, ей удавалось лишь искусно маскировать ее. Вчера, едва он прикоснулся к ней, она повела себя в точности так же, как вела себя с ним во время их первой встречи пять с половиной лет назад: ее тело, душа, жизнь – все было целиком и полностью в его власти… – Я никогда не считала для себя возможным выйти замуж по какой-либо иной причине, кроме любви, – тихо пробормотала Марджи. – А ты любишь Норманна? – Его голос прозвучал жестче и резче. Она равнодушно пожала плечами и нарочно солгала: – Может быть… – Истинно влюбленные никогда не говорят о своей любви таким неуверенным тоном, – с саркастической ухмылкой заметил он. – Гм… Шон не очень-то тянется к Норманну. Его глаза скользнули по ее губам. – Если бы я и согласилась выйти за тебя замуж, этот шаг был бы сделан мною только ради Шона. – Ее голос дрогнул; после короткой паузы она добавила: – Никаких других причин для этого нет. – Разумеется. – Он улыбнулся. – Означает ли это, что ты согласна ехать со мной в Испанию? Марджи не готова была прямо ответить на его вопрос и начала рассуждать вслух: – Конечно, я не хочу, чтобы Шон рос без отца… Мне становится не по себе от одной только мысли, что, если я расстанусь с тобой навсегда, для него это обернется тяжелым ударом. Она отчаянно искала оправдание как для его намерений, так и для своих действий; ее сердце бешено колотилось, а мысли безудержно кружили и неслись неизвестно откуда и куда. Никогда еще в жизни ей не приходилось оказываться на таком трудном перепутье, когда чувства тянули в одну сторону, а рассудок в другую. – Марджи, спустись наконец на землю! – Его голос прозвучал, как удар гонга, а взгляд черных глаз, казалось, вонзился в ее губы. – Ты выйдешь за меня замуж? На миг между ними воцарилась невообразимая тишина, и в этой тишине трепетным шепотом было произнесено одно коротенькое слово: – Да. Она увидела победную вспышку в его глазах и в ту же секунду возненавидела себя за то, что так легко сдалась. Но она ничего не могла с собой поделать. Потому что стремилась к этому человеку всем сердцем. Потому что любила его. Фернандо взял в обе ладони ее лицо и сказал: – Ты никогда не пожалеешь об этом – о том, что приняла единственно правильное решение для Шона и… для всех нас. – А в следующее мгновение он сугубо деловым тоном добавил: – На следующей неделе мы отправляемся в Испанию, где и поженимся. Если я сразу подам заявку на особое разрешение, церемония бракосочетания может состояться в пределах десяти дней. – Десяти дней? Это слишком быстро! – Нет, не слишком. – Он нежно погладил ее по щеке. – Мы и так потеряли много времени. – И все-таки лучше подождать и оформить брак здесь, в Нью-Йорке… Дав Фернандо согласие, Марджи тут же запаниковала. С одной стороны, ее испугало принятое ею решение, а с другой, она вся так и трепетала от волнения и от предвкушения новой жизни. – Я знаю, тебе захочется, чтобы на нашей церемонии присутствовали твоя мама и друзья, – сказал он. – Тут никаких проблем не возникнет. Я, не откладывая, закажу для них авиабилеты. Но поженимся мы в Испании, Марджи. Фернандо говорил твердым, решительным голосом. От быстроты, с какой он действовал, она пришла в полное замешательство. В эту минуту ей хотелось заняться с ним любовью, а сроки свадьбы, полагала она, можно было бы обсудить и попозже. – Даже не знаю, – тон ее голоса был довольно неуверенный, – но ты, кажется, немножко спешишь. – Я же сказал, что мы и так потеряли много времени. – Мамочка, я хочу спать… Появление сына в дверях оказалось для них полной неожиданностью. Марджи рванулась к нему и с ходу подхватила на руки. – Устал, маленький? – Ее рука ласково ворошила его волосы. – Сегодня у нас у всех был такой долгий день… Взглянув на отца, Шон спросил озабоченным голосом: – Ты еще остаешься поужинать, папуля, ведь да? Фернандо кивнул, подошел ближе к нему и сказал: – Отныне, сынок, ты будешь видеть меня гораздо чаще. Марджи взглянула на Фернандо, прочла вопрос в его глазах, и ее сердце забилось сильно и неровно. – Сказать ему? – мягко спросил он ее. Она заколебалась, потому что знала – как только они посвятят во все Шона, ей уже отступать от своего решения будет нельзя. – Марджи? – Фернандо смотрел на нее с таким напряженным ожиданием, что у нее защемило сердце. И она молча кивнула в знак согласия. – Да, давай скажем ему все, – сказала она, прижимая к груди сына и с волнением думая о том, что новость об их женитьбе несказанно обрадует его. 9 Завтра она проснется уже замужней женщиной. Это было первой мыслью Марджи, когда две недели спустя она проснулась рано утром в родительском доме Фернандо. Но правильно ли она поступила, согласившись выйти замуж за этого человека? Сомнения до сих пор терзали ее. Все произошло так быстро, что она не успела даже опомниться. Зато ей хорошо запомнилась реакция сослуживцев в офисе, когда они услышали от нее ошеломляющую новость. Марджи выходит замуж и уезжает в Европу! Все были в шоке, а Норманн так просто убит наповал. Стоило Марджи только вспомнить его несчастное лицо, как ее сердце снова и снова наполнялось неимоверной грустью. Норманн этого не заслуживал. Он был таким хорошим другом, так участливо относился к ней, особенно в последние месяцы! Конечно, он был глубоко разочарован и подавлен, но расстались они друзьями, и она пообещала ему не теряться из виду. Марджи встала с кровати, подошла к окну и раздвинула шторы. Луч утреннего солнца скользнул по обручальному кольцу на ее пальце и рассыпался на миллионы сверкающих золотых пылинок. Фернандо подарил ей это кольцо с бриллиантом прямоугольной формы неделю назад, как раз перед их отлетом из Нью-Йорка, но она до сих пор еще не привыкла к нему и то и дело любовалась этим шедевром ювелирного искусства. Из окна отведенной ей спальни открывался чудесный вид на Мадрид; испанская столица купалась в ярком летнем солнце, и Марджи, любуясь безоблачным голубым небом, вдруг почему-то подумала о том, что в этих местах вряд ли бывают ливневые дожди, дуют промозглые ветры или завывают снежные бури. Накинув пеньюар, она тихонько выскользнула в коридор, подошла к комнате Шона и осторожно приоткрыла дверь: сын еще крепко спал… С того момента, когда Марджи дала Фернандо согласие на брак, у них ни разу не было возможности побыть наедине друг с другом. Правда, вчера вечером, перед отъездом на виллу, он зашел, чтобы проститься с ней и Шоном, и они немного поговорили. – Тебя мучают сомнения перед завтрашней церемонией? – спокойным тоном спросил Фернандо. – Да. Их у меня миллионы, – ответила она. – А разве ты ни в чем не сомневаешься? – Абсолютно ни в чем. Напротив, я абсолютно уверен, что мы поступили совершенно правильно, решив пожениться. Его уверенные слова отчетливым эхом звучали в ее сознании, когда она вернулась в спальню и пошла в ванную, чтобы принять душ. Разумеется, у Фернандо не было оснований для каких-либо сомнений. И прежде всего потому, что к нему переехал Шон. Одно только присутствие рядом с ним сына уже делало его жизнь полноценной и во всех отношениях осмысленной. В эти дни все родственники Фернандо с радостным волнением ожидали их свадьбу. И все были без ума от Шона, особенно его дед Орландо Ретамар. Именно он настоял, чтобы перед церемонией бракосочетания они все втроем пожили в его доме. – Я хочу получше узнать своего внука, – твердо заявил он. – Нас с ним слишком долго разделяло большое расстояние. Поначалу Шон немножко стеснялся новых людей и все время льнул к матери. Но не прошло и дня, как он освоился и уже вел себя так, будто жил в фамильном особняке Ретамаров с самого своего рождения и прекрасно знал всех его обитателей. Он носился по дому с двоюродными братишками и сестренками, играл с ними и весело хохотал вместе с дедулей. Марджи подставила тело под струи горячей воды и на минуту задумалась о радостной предсвадебной суматохе, царившей в доме, о том, что ее замужество было уже почти совершимся фактом. Ей хотелось думать, что Фернандо действительно любит ее. Однако в глубине души она знала, что это не так. Ей до сих пор было непонятно, почему он женился на ней, а не на Линде. Неужели только потому, что надеялся с помощью брака привязать к себе сына? Она не переставала внушать себе, что теперь, когда они твердо решили пожениться, Линда навсегда уйдет из жизни Фернандо. Но будет ли так на самом деле? Может быть, вступая с ней в брак, он рассчитывает сохранить любовницу? Но тут же Марджи прогнала эту мысль прочь. Сегодня в половине второго она официально станет сеньорой Ретамар, и все ее сомнения и страхи развеются сами собой, все в ее жизни встанет на свои места. Отныне она будет ежедневно находиться рядом с мужчиной, которого всегда любила. Возможно, он не любит ее. Что ж, у нее хватит любви на двоих. Едва Марджи вышла из ванной, как раздался стук в дверь и в спальню вошла сестра Фернандо с чашкой чая для нее. Адель была очень красивой женщиной с длинными тёмными волосами и веселыми черными глазами. Улыбнувшись, она спросила: – Как ты себя чувствуешь? – Нервничаю. – Может, ты немножко успокоишься, если я тебе сообщу, что Фернандо тоже нервничает. – Адель рассмеялась. – Несколько минут назад я позвонила ему на виллу, чтобы просто узнать, как дела, все ли в порядке. Трубку взяла экономка и сказала, что он уже ушел. – Уже ушел? В восемь утра? – удивилась Марджи. – О, он наверняка ушел на конюшню, – с ухмылкой пояснила Адель. – Ему просто захотелось с утра пораньше покататься на лошади. Мой братец всегда соблюдает этот ритуал, если днем его ожидает какое-то важное событие. В тот день, когда папа должен был передать ему все дела, он поднялся ни свет ни заря и ездил верхом два часа. Говорит, что прогулка в седле помогает ему лучше сосредоточиться на предстоящих мероприятиях. Марджи нахмурилась. Неожиданно в голове мелькнула мысль о том, как плохо она знает Фернандо. Ей вдруг на мгновение показалось, что она выходит замуж за незнакомого или почти незнакомого человека. Да, он был хорошим отцом, преуспевающим бизнесменом, у него были прекрасные родственники – все это она хорошо знала. Но душа, внутренний мир этого человека до сих пор оставались для нее загадкой. – Да, кстати, – Адель сунула руку в карман платья и достала маленькую плоскую коробочку, – Фернандо просил меня передать вот это тебе сегодня утром. – Улыбнувшись, она положила подарок на туалетный столик и направилась к двери. – Мне пора идти. Я обещала папе поехать с ним в аэропорт, чтобы встретить твоих гостей и оказать им настоящее испанское гостеприимство. Горничные помогут тебе одеться. – Спасибо, Адель. – Марджи тоже улыбнулась ей. Она пригласила на свадьбу только мать, свою лучшую подругу Лолиту и ее друга Джорджа. Ей не хотелось превращать церемонию бракосочетания в столпотворение, тем более за счет своих гостей. Она знала, что одних только родственников Фернандо набиралось столько, что они, возможно, заполонят всю церковь. Как только дверь за будущей золовкой захлопнулась, Марджи открыла коробочку и извлекла из нее потрясающей красоты бриллиант на цепочке из белого золота. В приложенной записке была одна строчка: «Надеюсь, это тебе понравится. Фернандо». Подойдя к зеркалу, Марджи надела ожерелье на шею и залюбовалась им. Красиво, даже очень… Но она готова была променять все бриллианты мира на одно коротенькое слово, которого так недоставало в записке. Между тем приготовления к свадьбе шли полным ходом. С задней стороны дома были открыты широкие двойные двери, и через них в уютный внутренний дворик – патио – были вынесены столы, которые уже ломились от всевозможных яств. Гости входили в дом группами и прямо в прихожей оставляли на столиках-подставках подарки с поздравительными открытками. Было около часа, когда к Марджи поднялась ее мать, только что приехавшая из аэропорта, и, увидев дочь в свадебном платье, воскликнула: – Ты выглядишь чудесно, доченька! Просто прекрасно. – Машина подана, – раздался снизу голос Адели, и Марджи опять почувствовала, как стали напрягаться ее нервы. – А где Шон? – спросила она мать. – Пять минут назад он отправился в церковь. – Тогда и мне пора выезжать, – сказала Марджи и нервно поправила сложную прическу, над которой часа два трудился приглашенный на виллу парикмахер. Когда свадебный лимузин завернул за угол, к церкви, первым, кого увидела Марджи, был Шон. В нарядном темном костюмчике, аккуратно причесанный, он стоял у порога церкви и обеими руками радостно махал матери. Остановив машину, водитель выскочил из кабины и распахнул перед невестой дверцу. Марджи, придерживая платье, выбралась на тротуар и сразу заметила приближающегося к лимузину Фернандо. Он был в элегантном темном костюме и выглядел великолепно. – Ты восхищаешь меня все больше и больше, – сказал он и окинул всю ее с головы до пят горящим взглядом. Она затрепетала, сгорая от внезапно охватившего ее желания. – Мамочка, ты очень красивая… Папуля сказал, чтобы я передал тебе вот это, – пролепетал Шон и, вынув из-за спины руку, протянул ей красную розу. – Спасибо, мой хороший. – Взяв цветок, она нагнулась и нежно поцеловала сына. – Эй, Фернандо, ведь ты должен ждать нас внутри! – К лимузину подошел его отец и недовольно посмотрел на сына. – По ритуалу мне положено сопровождать Марджи, когда она будет входить в церковь, а тебе в это время следует находиться у алтаря и сгорать от нетерпения в ожидании невесты. – Я как раз собрался туда идти. – Фернандо с улыбкой взглянул на Марджи. – До скорого, дорогая! Маленькая церквушка была до отказа заполнена родственниками жениха. Все смотрели на красавицу-невесту в длинном платье из нежнейшего шелка кремового цвета. Но Марджи ни на кого не смотрела. Пока она шла по проходу между рядами, ее взгляд был устремлен только на одного человека – Фернандо Ретамара. Она шла к своему нареченному. Шла к алтарю. И вдруг Марджи почувствовала, что все, что происходит сейчас, правильно и хорошо. Когда она встала рядом с Фернандо и он взял ее за руку, ей показалось, будто какие-то незримые крылья наконец принесли ее туда, где ей нужно было появиться давным-давно… Когда Марджи повторяла за священником слова клятвы, ее голос звучал на полтона ниже, чем обычно, и был не всегда устойчив. Голос же Фернандо, напротив, был твердым и до звонкости чеканным. Как только на палец невесты было надето золотое обручальное кольцо, священник сначала по-испански, а затем по-английски сказал: – А теперь я объявляю вас мужем и женой… Марджи трудно было поверить, что за такой короткий промежуток времени может так круто измениться человеческая жизнь. Она посмотрела в глаза Фернандо, и на миг ее охватило чувство ирреальности. Может быть, все, что она сейчас видела, слышала, чувствовала, происходило на самом деле вовсе не с ней? Ее голова слегка кружилась, перед глазами будто висела тонкая пелена. Может быть, все это сон? Но когда Фернандо нагнулся и страстно, неистово поцеловал ее в губы и когда в тот же миг она вся так и вспыхнула изнутри, ей стало ясно, что происходящее было вовсе не сном. Выйдя из церкви, они сразу попали под ослепительные лучи солнца и яркий, разноцветный дождь конфетти. Затем их попросили позировать перед фотокамерами, а спустя несколько минут новобрачные разместились на заднем сиденье лимузина. Когда свадебный кортеж тронулся, Марджи помахала рукой Шону, следовавшему за ними в машине вместе с дедушкой Орландо и бабушкой Джиной. – Из вас получилась прекрасная невеста, миссис Ретамар, – сказал Фернандо и улыбнулся ей. – Спасибо за комплимент. И за очаровательное ожерелье. – Она прикоснулась к бриллианту на цепочке из белого золота, украшавшему ее шею. – Мне так неловко – я ничего не купила тебе к этому дню. – У тебя еще есть шанс сделать мне подарок сегодня вечером, – сказал он поддразнивающим тоном и, увидев ее зардевшиеся щеки, весело улыбнулся. – Я буду снимать упаковку с твоего подарка очень медленно, не спеша, – мягко добавил он, – буду растягивать удовольствие. Но, возможно, у меня не хватит выдержки до вечера – ведь я столько времени ждал его! И тогда мне придется развернуть твой подарок раньше… Фернандо наклонился к ней и нежно поцеловал в губы; затем его руки осторожно скользнули вверх по корсажу, и, хотя ей больше всего на свете хотелось в эту минуту, чтобы он отбросил всякую осторожность, чувство приличия заставило ее одернуть его сдержанным шепотом: – Фернандо, успокойся… Ведь рядом водитель и… людям все будет видно… – Ну и черт с ними! Пусть видят. А если мне захотелось поцеловать свою жену? Его пальцы коснулись груди Марджи, и он тотчас почувствовал, как стали разбухать и твердеть ее соски. А в следующее мгновение она сама принялась гладить и страстно целовать его. Но тут через открытые окна лимузина на них обрушился шквал автомобильных гудков: водители машин на встречной полосе еще издали замечали свадебный кортеж и, поравнявшись с ним, один за другим сигналили, посылая таким способом свои поздравления новобрачным. Услышав эти шумные «поздравления», Марджи отпрянула от Фернандо, с изумлением взглянула на запруженную автомобилями дорогу, а затем – на своего суженого. Тот рассмеялся и сказал: – Успокойся. Никакой дорожной аварии не произошло. Просто люди глазеют на нас и, как могут, выражают нам свою симпатию. Среди такого шума и гвалта мы будем ехать, возможно, до самого ресторана, где в нашу честь заказан банкет. И Фернандо оказался прав. Даже когда они уже выехали за город и направились в сторону зеленых холмов, встречные машины не переставали сигналить им, а оказывавшиеся около шоссе люди улыбались и махали им вдогонку руками. Четверть часа спустя она снова прильнула к нему, и их губы опять слились в жадном поцелуе. – Ты по-прежнему невероятно темпераментна, – сказал он, на минуту прервав объятия. – А помнишь тот вечер, когда у нас состоялось первое свидание? Мы запланировали сначала поужинать в ресторане, потом пойти в оперный театр… Но нам не удалось расправиться даже с первым блюдом. Несколько мгновений Марджи не могла ото-, рваться от его черных глаз; она утопала в них. Тот вечер запомнился ей, наверное, на всю жизнь. Его отдельные эпизоды прокручивались в памяти, как четко отснятые кинокадры: вот Фернандо поспешно расплачивается с официанткой, вот они, едва переступив порог его дома, сразу начинают раздевать друг друга… Впоследствии она часто спрашивала себя: не в тот ли вечер был зачат Шон? – Да, помню, – прошептала Марджи и подумала: ни до, ни после того вечера ни один мужчина не будил в ней такие страстные чувства, какие будил Фернандо. – После той первой встречи наступило замечательное время, – спокойным тоном заметил он. В этих словах Фернандо она не расслышала и намека на какую-то глубину или хотя бы романтичность чувства, и это сразу вернуло ее из области приятных воспоминаний в реальную действительность. Взглянув на свое обручальное кольцо, Марджи спросила мужа: – Скажи, в тот день, когда Шон еще находился в больнице, а ты предложил мне выйти за тебя замуж… не было ли это предложение сделано экспромтом? Я имею в виду, что, поскольку тебя в тот момент очень волновала судьба Шона, не возникла ли эта мысль о нашей женитьбе… совершенно случайно, без предварительного ее обдумывания? – Нет, никакой случайности в моем предложении не было, – твердым, уверенным тоном ответил Фернандо. Нежно проведя ладонью по ее щеке, он добавил: – Идею о нашем браке я начал тщательно обдумывать с того самого момента, когда понял, что мне надо уезжать из Нью-Йорка… Кстати, Шон, должно быть, подслушал мои слова о намерении жениться как раз перед тем, как заболел. – Когда он передал мне эти слова, сказанные тобой во время телефонного разговора, я подумала, что ты собираешься жениться… не на мне, а на какой-то другой женщине. – Марджи не захотела омрачать день своей свадьбы именем Линда и поэтому даже не назвала его. Фернандо покачал головой и ласково произнес: – Только на тебе и ни на какой другой женщине. – Затем спокойным голосом добавил: – Я неоднократно пытался пригласить тебя куда-нибудь на ужин и попросить твоей руки в подобающей обстановке, но ты каждый раз отказывалась от встречи… А потом, когда Шон заболел, события стали выходить из-под моего контроля. – Из-под моего тоже, – буркнула Марджи. – Ты от многого отказалась ради сына, меня, ради нас с тобой. – Она никогда не слышала, чтобы Фернандо говорил таким серьезным, углубленно-задумчивым тоном. – Отказалась от любимой работы, покинула старых друзей – и все ради того, чтобы отныне быть рядом со мной… Они не знали, сколько еще времени мчались по загородному шоссе, сколько нежных поцелуев и ласковых слов подарили друг другу… Но вот наступило мгновение, когда лимузин остановился. Новобрачные вышли из автомобиля и увидели очаровательную деревенскую гостиницу, к которой вслед за ними подтягивались остальные автомобили свадебного кортежа. 10 Это было похоже на сказку. Место, выбранное для банкета в честь их бракосочетания, сразу показалось им настоящим райским уголком. Посреди безмятежной тишины, под необъятным лазурным зонтом неба стояла ослепительно белая гостиница причудливой формы. Построенная неизвестно в какие времена, она обдувалась со всех сторон легким ветерком и была окружена уютным садом, в котором уже были расставлены в один ряд широкие столы, накрытые белыми скатертями. На краю лужайки, окаймленной экзотической каменной изгородью, сплошь увитой диким виноградом, стоял бар, около которого толпились любители аперитива. Марджи огляделась вокруг и увидела Шона. Он увлеченно играл в тени кипарисов с двоюродными братишками и сестренками. За эти несколько дней, с тех пор как они перебрались в Испанию, он успел загореть, его кожа приобрела золотисто-коричневый оттенок. На личике малыша не осталось и следа той бледности, которая так напугала Марджи во время его недавней болезни. Когда ее глаза отыскали среди гостей Фернандо, он разговаривал с отцом и двумя братьями. Все Ретамары удивительно красивы, но самый красивый из них Фернандо, подумала Марджи. – И ты еще пыталась внушить мне, что не любишь его, – поддразнивающим тоном сказала ей Джина, стоявшая рядом с дочерью. – Ведь он же красавец, не так ли? – Да, он даже слишком красив, мама, и может вскружить голову любой женщине. – И я теперь вижу, кто наделил его такой привлекательной наружностью. Орландо – потрясающий мужчина. – Неужели? – Марджи улыбнулась и удивленно взглянула на мать. – Он пригласил меня на завтра в оперный театр. – Джина пожала плечами и чуточку зарделась. – Советую вести себя с ним осторожно, ма. Мужчины из рода Ретамаров умеют околдовывать. – И ты даешь такой совет своей старушке? – Джина рассмеялась. – Да мы просто вместе поужинаем, а потом послушаем испанскую оперу – вот и вся программа. – Не такая уж ты и старушка. Ты смотришься великолепно, – высказала свое мнение Марджи. В голубом платье и в широкополой, со вкусом подобранной шляпе ее мать и в самом деле выглядела весьма привлекательной женщиной. Голубоглазая блондинка, как и дочь, она сохранила стройность стана и живость движений. В этот момент к ним подошла одна из родственниц Фернандо и пригласила их к столу. Все стали рассаживаться. Марджи с Фернандо усадили на самом почетном месте. Рядом с ними разместились друг против друга Орландо и Джина; сбоку от бабушки посадили Шона. Всего за длинным праздничным столом расположилось около шестидесяти человек, и все они, за исключением Лолиты и Джорджа, состояли в родстве с Фернандо. Веселый гвалт и шум не затихали в саду. Говор не прекращался ни на минуту, смех сливался со звоном бокалов, а лившееся рекой вино чередовалось с многочисленными блюдами, которые без конца подносили официанты. Но чередовались за столом не только веселящие напитки и услаждающие яства. Чередовались также тосты, которые многие гости произносили в честь новобрачных. Марджи густо покраснела, а Фернандо счастливо заулыбался, когда кто-то пожелал им нарожать за их долгую семейную жизнь как можно больше детей. В какой-то момент вдруг от одного конца стола к другому покатилась волна тихого шепота, похожего на шелест листьев, и неожиданно все присутствующие почти в унисон стали скандировать, чтобы жених поцеловал невесту. Фернандо вновь заулыбался, повернулся к жене, и, когда его губы жарко и вожделенно слились с ее губами, ей сию же минуту страстно захотелось остаться с ним наедине и заняться тем, чем можно заниматься с возлюбленным только без посторонних глаз. Никто не произносил заранее подготовленных официальных речей, но когда на стол под громкие аплодисменты поставили огромный свадебный торт, с места поднялся Орландо Ретамар и, обращаясь к новобрачным, сказал: – Я хочу выразить искреннюю радость по случаю того, что вы, дети, соединили свои судьбы, создали семейный союз. Хочу также предложить тост памяти. Выпьем за тех представителей наших семейств, которых сейчас нет среди нас. Я имею в виду мою покойную жену, отца Марджи… и, конечно, Ники. Ведь именно благодаря Ники вы познакомились. – Он улыбнулся. – Марджи, мы всегда будем помнить тот чудесный день, когда он привез вас к нам, ввел в нашу жизнь. Слова свекра глубоко тронули ее, и она благодарно улыбнулась ему. Между тем один из официантов начал разрезать на части свадебный торт, а другие стали разносить шампанское. В ветвях деревьев вспыхнули китайские фонарики, вокруг торта зажгли свечи, а около бара заиграл маленький оркестр. Гости вставали из-за стола и выходили на лужайку – одни, чтобы потанцевать, другие, чтобы освежиться у бара прохладным напитком. В это же время подъезжали все новые и новые гости, они подходили к новобрачным и поздравляли их со счастливым событием. В этом столпотворении Марджи потеряла из виду Фернандо, и в этот момент к ней подошла Адель с женщиной, которая уже много месяцев не выходила у нее из головы. – Марджи, позволь напомнить тебе, что это та самая Линда Хуарес, которую ты видела на моей свадьбе, – непринужденным тоном сказала сестра Фернандо. За прошедшие месяцы Линда ничуть не изменилась. Она по-прежнему оставалась красавицей, от которой было трудно оторвать глаза. Красное платье плотно обтягивало ее узкую талию, чувственные бедра и полную грудь; у нее были высокие скулы, миндалевидные карие глаза и длинные темные волосы. Хотя она улыбалась, от ее взгляда веяло холодом. Каким-то холодным, даже промерзшим показался Марджи и голос Линды, когда та произнесла: – Надеюсь, вы примете мои поздравления с законным браком? – Спасибо, – сухо ответила Марджи и почувствовала себя до жути неловко. Она не знала, о чем говорить с этой женщиной. Ее вообще страшно удивило, что эта «невеста из детства» явилась на их семейное торжество. Но, может быть, в ее жизни тоже что-нибудь изменилось? Может быть, она в кого-то влюбилась, тоже собирается замуж и теперь ей все равно?… К ним приблизился официант. Линда взяла с подноса бокал шампанского, а когда стала подносить его к губам, Марджи заметила блеснувшее на ее пальце обручальное кольцо и, облегченно вздохнув, произнесла: – Я вижу, в вашей личной жизни тоже произошли важные перемены? – Да, я вышла замуж. Пару месяцев назад. – Линда с равнодушным видом оглядела толпу гостей. – Юджин, возможно, разговаривает с мужчинами у стойки бара. Кто-то окликнул Адель, и она, извинившись перед обеими женщинами, на несколько минут покинула их. Линда как ни в чем не бывало продолжила: – Мы с Фернандо решили, что так будет лучше. В конце концов, у каждого из нас своя жизнь… Мы всегда понимали друг друга, у нас с ним родственные души. Вы ведь знаете, что наша привязанность друг к другу началась еще со школьной скамьи? Линда замолчала, и Марджи, чтобы заполнить неловкую паузу, сказала: – Э… Ники говорил мне, что вы… встречались с Фернандо… – Да. Но не только для того, чтобы поболтать. – Взгляд Линды стал твердым и холодным, как сумрачный отсвет гранита. – Наши встречи продолжались до тех пор, пока он не уехал в Америку и не обременил свою жизнь ребенком. – Не думаю, что Шон стал для него бременем. Фернандо обожает своего сына, – гордо бросила ей Марджи. – Да, я знаю, что он без ума от него. У вас изощренный ум, Марджи. Вы родили сына, а затем сыграли на чувстве долга Фернандо. Потерять Шона было бы для него равносильно самоубийству, поэтому он вынужден был сделать вам предложение и в конце концов попался в ваши сети. – Линда криво усмехнулась и подняла бокал с шампанским. – Вы все рассчитали правильно. Только жаль, что он не любит вас. Как же вы будете жить с этим? Должно быть, в душе вашей сейчас творится что-то ужасное, потому что вы знаете, что вышли за него замуж обманом и что это я – та женщина, которую он хотел по-настоящему… – Это полная чушь. – Голос Марджи стал неузнаваемым даже для нее самой. – Фернандо обожает меня, – солгала она и с дрожью подумала, что за эту ложь ее через мгновение покарает гром небесный. – Неужели обожает? – Линда ехидно ухмыльнулась. – Тогда как расценить тот факт, что последнюю ночь своей свободы он провел в моих объятиях? В эту ночь он признался мне, что хотел бы, чтобы у нас с ним все сложилось иначе. Довольная собой, она усмехнулась и через несколько секунд исчезла в толпе. – Что случилось? – Вернувшаяся Адель с ужасом уставилась на Марджи: лицо новобрачной было бледным как полотно. – Ничего… Просто Линда… – Что она сказала? – резко спросила сестра Фернандо. – Просто… – Марджи постыдилась пересказывать содержание их беседы и опять солгала: – От Линды я узнала, как они с Фернандо были близки… еще со школьной скамьи. – И все? – Адель с облегчением рассмеялась. – Фернандо с той поры успел повзрослеть, Марджи. Он уже давно распрощался с игрушками детства. И любит он только тебя и именно поэтому женился на тебе. А на Линду не обращай внимания… Вон там стоит ее муж. Видишь? – Золовка положила одну руку на ее плечо, а другой показала на высокого мужчину с отвратительным профилем и лысеющей головой. – Окрутить этого миллионера помог ей папочка, когда на семейном совете было решено, что Фернандо больше не является для нее… доступным. На мой взгляд, этот брак – чистой воды сделка. Марджи ничего не могла ответить на это, потому что в глубине души знала, что и их с Фернандо брак был сделкой. Он женился на ней не по любви, а ради Шона, и все эти люди, которые пришли сюда, чтобы поздравить их и пожелать им счастья, сделали это под влиянием иллюзий… Все, за исключением Линды. Уж у этой-то женщины никаких иллюзий не было. Чувство ликования, не покидавшее Марджи с того момента, как она вошла в церковь, вдруг совсем исчезло. Она и сама чуть было не попала под воздействие любовных иллюзий, которые создал для нее этот маг – Фернандо Ретамар. Она заметила, что Фернандо пробирается к ней через толпу гостей, и ее сердце заметалось, как канарейка в клетке. Этой ночью ему захочется завершить магический ритуал, полностью подчинить ее своей сладкой власти. Но как она должна вести себя в такой ситуации, если ей стало известно, что он до сих пор любит свою «невесту из детства»? Подойдя к ней, Фернандо улыбнулся и сказал: – Шон нашел себе подружку. Марджи посмотрела на сына, танцевавшего с четырехлетней дочкой Адели. В длинном белом платье, украшенном оборками, девочка выглядела очень привлекательной. – Чем-то, наверное, этот маленький отпрыск Ретамаров покорил маленькую принцессу, – с улыбкой сказала Марджи. – Наверное, покорил… А не станцевать ли и нам, прежде чем улизнуть с банкета? – полушутя-полусерьезно спросил вдруг Фернандо. – Пожалуй, – согласилась она и в ту же секунду почувствовала, как внутри ее начала подниматься волна необъяснимого страха. – Ты подал хорошую идею. Заодно можно пораньше забрать домой Шона; бедняжка, должно быть, уже очень устал. Если ей удастся побыть какое-то время с сыном, в его комнате, думала она, то это хотя бы немножко задержит приход того, что неизбежно должно происходить между молодоженами в первую брачную ночь. Ей нужно было время, чтобы как следует проанализировать слова Линды о том, что Фернандо «последнюю ночь своей свободы» провел в ее объятиях. – Марджи, не беспокойся за Шона, – сказала стоявшая рядом с ними Ад ель. – Он поедет с нами. Через несколько минут я соберу всех детей, и мы отправимся в дом нашего отца, где всем хватит места. К тому же там будет много взрослых, так что никто из детей без присмотра не останется… Ведь сегодня твоя первая брачная ночь, Марджи, и вам с Фернандо надо провести ее в свое удовольствие. А о Шоне мы позаботимся. Не переживай, дорогая. Марджи хотела было возразить, но Фернандо мягко подхватил ее под руку и потянул на танцевальный пятачок. Когда они вышли на небольшую деревянную площадку, все вокруг неожиданно зааплодировали. Марджи увидела море лиц, с восторгом смотревших на них. Оркестр заиграл популярную испанскую мелодию, Фернандо обнял жену за талию и плавно повел по кругу. – Расслабься, – шепнул он ей на ухо, когда почувствовал, как она вся напряглась под его ладонью. Заметив, что Марджи пытается отвести от него взгляд, он поднял двумя пальцами ее подбородок и спросил: – В чем дело? – Ни в чем. – Она отпрянула от Фернандо, но, увидев, что все наблюдают за ними, тут же усилием воли изобразила на лице подобие улыбки и мягко повторила: – Ни в чем. Глупо было бы начать выяснять отношения сейчас. Да и был ли в этом смысл вообще? Она не имела права сердиться на него. Вступая в брак с этим человеком, Марджи ни на что не закрывала глаза. Фернандо никогда не лгал ей, никогда не говорил, что любит ее. На площадку стали выходить другие танцующие пары, и из-за создавшейся тесноты на маленьком пятачке она была вынуждена прижиматься к Фернандо. Но ее это не удручало. Наоборот, она испытывала тайное возбуждение и радость, чувствуя тепло знакомых рук, возбуждающий запах знакомого одеколона, жесткое касание мускулистого тела. Млея от удовольствия, Марджи положила ему на грудь голову. – Вот так-то оно лучше, – прошептал Фернандо и ласково спросил: – Ты не устала, милая? День был таким долгим. – Может быть, немножко устала. Его внимательное, нежное обхождение растрогало ее почти до слез, но она вовремя успела сдержаться. В эти минуты ей так хотелось забыть, что они создали семью из сугубо практических соображений; ей хотелось испытывать бесконечное наслаждение от прикосновения его ласковых рук, разгоряченного тела, от его страстных поцелуев. Мысли о предстоящей ночи ни на минуту не оставляли в покое ее чувства, самым сильным из которых было желание всегда находиться рядом с Фернандо. Спустя минут пятнадцать он прикоснулся горячими губами к ее шее и прошептал: – Не пора ли нам отчаливать, моя милая? – Думаю, что пора… – При словах «моя милая» сердце у нее заколотилось наверняка сильнее, чем у альпиниста, покорившего самую высокую вершину мира. – Я только на минутку подойду к Шону, спрошу, как он себя чувствует, и пожелаю ему спокойной ночи. – Прекрасно. А я тем временем незаметно выскользну наружу, заведу машину и минут через десять буду поджидать тебя у главного входа в гостиницу. Марджи кивнула и отправилась искать сына. Попрощавшись с ним и с матерью, она добралась сквозь толпу веселящихся людей до слабо освещенной стороны лужайки, незаметно юркнула в тень деревьев и сразу очутилась на тропинке, которая огибала здание гостиницы сбоку, а потом выводила прямо к главному входу. Марджи быстрым шагом шла по темной тропинке и любовалась причудливыми очертаниями оливковых и лимонных деревьев на фоне ярко-звездного неба. Вечерний воздух был пропитан благоуханием цитрусовых. На минуту она остановилась и прислушалась. Голоса людей и музыка оркестра звучали теперь совсем приглушенно, зато до ее слуха отчетливо доносился стук собственного сердца. Фернандо поджидал ее около машины, облокотившись на капот двигателя. Когда она подошла к нему, он спросил: – С Шоном все в порядке? Марджи кивнула и, помолчав, сказала: – И все-таки я считаю, что нам следовало бы забрать его с собой. Мы должны смотреть за ним. Ты помнишь напутствие его врача? – Разумеется, помню. – Он открыл для нее дверцу автомобиля. – Именно поэтому ты вышла за меня замуж – чтобы мы смотрели за Шоном в оба, не так ли? – Его губы сложились в легкую усмешку. Вот истинная причина нашего брака, подумала Марджи. Она подошла к дверце и ответила ему: – Да, именно поэтому. Ведь мы теперь члены одной семьи, а не просто партнеры. Перед нашими родственниками, друзьями, знакомыми мы можем притворяться, что безумно любим друг друга, но перед самими собой мы вполне могли бы оставаться честными. – Я полагал, что мы ведем себя по отношению друг к другу честно. – Его голос стал твердым и резал слух, как металл. Марджи глубоко вздохнула и решила, пока не передумала, перейти Рубикон. Собравшись с мыслями, она холодным тоном произнесла: – Я твердо убеждена, что при сложившихся обстоятельствах мы оба поступим благоразумно, если эту ночь проведем в разных комнатах. Наступило полное безмолвие, будто они оказались на Северном полюсе. – Это не самая удачная из твоих шуток. Она уловила в его голосе надменные нотки и, гордо подняв голову, сказала: – Это не шутка. – Но мы вступили в законный брак, Марджи. Ты моя жена, и сегодня ночью мы обязательно вступим в законные брачные отношения!… – Помолчав, Фернандо мягко добавил: – Садись в машину. Мы еще поговорим об этом, когда приедем домой. Не проронив больше ни слова, она уселась в автомобиль, и он захлопнул за ней дверцу. Ее сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот взорвется. 11 Путь к его вилле был недолог, но пролегал по узким, извилистым дорогам. Оба все время напряженно молчали; Марджи старалась не думать о том, что ее ожидает впереди. Но ей так хотелось оказаться в одной постели с Фернандо, что в паху у нее начало пыхать жаром. И теперь она сожалела, что высказала вслух «благоразумное» предложение провести их первую брачную ночь в разных комнатах. Какая глупость! Ведь она уже вышла за него замуж. Назад пути не было. Для обоих оставалось только одно направление – вперед. Интересно, куда бы они отправились наутро из разных комнат? Куда поплыл бы их семейный корабль, если среди главных членов его экипажа сразу возник такой разнобой? А ведь ей хотелось… хотелось всем сердцем, чтобы их брак сразу стал жизнеспособным. Дорога впереди них, освещаемая мощными фарами автомобиля, убегала под колеса золотыми бликами, а висевшая в небе полная луна заливала проплывавшие мимо поляны и рощи серебристым сиянием. Но Марджи едва замечала все это, потому что мучительно думала о странной ситуации, в которой оказалась. Свернув с проселочной дороги, Фернандо медленно въехал в высокие ворота и поехал по аллее, посыпанной мелким гравием. Через несколько минут впереди замаячили ломаные очертания огромного фермерского дома, по обеим сторонам которого элегантно замерли, будто охраняя его, могучие стройные кипарисы. – Вот мы и дома. Милый старый дом! – Фернандо произнес эти слова тихим, взволнованным голосом. Он припарковал машину у самого крыльца и молча выбрался наружу. Он подал жене руку, и Марджи последовала за ним. Подхватив подол длинного платья, она поднялась по ступенькам к входной двери. Необычная тишина обострила обуревавшее ее чувство тревоги и беспокойства. Прожив немало лет в большом городе, она привыкла к гулу машин и голосам людей, не смолкающим ни днем ни ночью. Здесь же ее поразило полное отсутствие всякого шума. Ее ухо едва улавливало лишь шорох ночных насекомых в траве и глухую возню каких-то зверюшек около живой изгороди. Фернандо открыл ключом дверь, вошел в темную прихожую и включил верхний свет. Взяв Марджи за руку, он завел ее в гостиную, усадил на диван и спросил: – Ты не против, если мы чего-нибудь выпьем с дороги? – Вообще-то я не пью… Он достал из буфета начатую бутылку виски, поставил ее на журнальный столик и, присев на диван, налил себе немного в хрустальный бокал, предварительно бросив в него несколько кусочков льда. Пристальный взгляд его черных глаз, казалось, вот-вот пробуравит ее насквозь, и через мгновение Марджи не выдержала и сказала: – Э… я тоже выпью немного. Спасибо. Когда он протянул ей бокал с напитком, их пальцы случайно соприкоснулись, и ее сразу бросило в жар. В ту же секунду Марджи поняла, чего так боялась. Она боялась потерять контрольная собой. Если это произойдет, Фернандо сразу догадается, что она по-прежнему хочет его и ради того, чтобы отдаться ему, готова разрушить барьеры гордости, которые с такой тщательностью возводила вокруг себя все эти годы. И эти барьеры отлично ее оберегали… И вот теперь, стоило ему прикоснуться к ней пальцем, как она мгновенно почувствовала, что ее самоконтроль потерян. И, возможно, то же самое почувствовал Фернандо. Да он и не сомневался, что действует на нее возбуждающе и что она готова отдаться ему в любую минуту, хотя и скрывает это, подумала Марджи. Разве не свидетельствовало об этом ее поведение, когда они оказались в ее спальне за несколько дней перед отлетом из Нью-Йорка? – Наконец-то мы одни, – сардоническим тоном пробормотал Фернандо и прикоснулся бокалом к бокалу жены. Марджи, не привыкшая к крепким напиткам, сделала маленький глоток и сразу закашлялась. В горле жгло, как огнем. Чтобы не встречаться с Фернандо глазами, она отвернулась и оглядела гостиную. Одну из стен почти целиком занимал огромный камин; его основание украшала гладкая голубая плитка, а дымоход был выложен из неотшлифованного красноватого мрамора. Удобные кресла и диван имели цвет пахты. Вообще от всей мебели, расставленной в комнате, веяло таким же простым, грубым очарованием, как и от самой местности, в которой свили семейное гнездо предки Фернандо. На тумбочке рядом с диваном стояли три фотографии в деревянных рамках, и Марджи рассеянно взяла одну из них. Взглянув на нее, она сразу вспомнила, что видела такую же фотографию много лет назад в нью-йоркском доме Фернандо; на ней он был запечатлен еще подростком вместе со своими братьями. Ее глаза на несколько минут задержались на снимке, пока она вспоминала тот вечер, когда впервые пришла к Фернандо, чтобы взять у него интервью. Марджи вспомнила, как с первой же минуты их встречи ее захлестнуло безумное, необоримое желание отдаться ему… Фернандо взял у нее из рук фотографию, положил ее лицевой стороной на тумбочку и довольно бесцеремонным тоном спросил: – В чем дело, Марджи? Сегодня утром ты вся сияла, а сейчас… Что случилось? Ничего не случилось. Просто рассеялись иллюзии. Когда сегодня утром она шла с Фернандо под венец, рассудок нашептывал ей, что он не любит ее. Однако сердце не переставало твердить, что она любима. И если бы Линда так грубо не сокрушила эту иллюзию, она, возможно, до сих пор продолжала бы верить в его любовь. Но вины Фернандо тут не было. Виновата в глупом заблуждении была она сама. Неожиданно ей вспомнился рассказ Ники о том, что утром накануне свадьбы Адели он застал в этой же комнате Фернандо и Линду, когда они занимались любовью. Ники сказал ей тогда, что его старшего брата и Линду «тянет друг к другу как магнитом». Марджи взглянула на Фернандо так, будто из ее глаз плеснулось холодное голубое пламя. Но сразу взяла себя в руки. Ее тон, когда она заговорила, был мягким, даже покладистым: – Ничего не случилось. У меня просто немного замерзли ноги, и я… чуточку устала. Фернандо нахмурился, взял из ее рук недопитый бокал и тоже мягким голосом сказал: – Пойдем. Я покажу тебе дом. Когда они встали с дивана и пошли к двери, ее сердце снова пустилось вскачь. На первом этаже он показал ей сначала кухню и кабинет, а потом гостиную. Когда они поднялись на второй этаж, Фернандо сказал: – В доме семь спален. Вот эта, например, – он распахнул дверь в двух шагах от лестничной площадки, – будет нашей. Марджи вошла в просторную комнату и равнодушно взглянула на добротную старинную мебель и роскошные кремовые ковры на полу, после чего ее взгляд задержался на огромной двуспальной кровати… Успешно справившись с обязанностями гида, Фернандо достал из гардероба кое-какие вещи, бросил их в пакет и направился к выходу из спальни, бросив: – Я расположусь в соседней комнате. Если передумаешь и захочешь разделить со мной брачное ложе, милости прошу ко мне, причем без всяких церемоний. Марджи присела на край кровати и с негодованием огляделась вокруг. «Если передумаешь… милости прошу ко мне, причем без всяких церемоний». Какой наглец!… В зеркале над туалетным столиком мелькнуло отражение ее лица – бледного как полотно. Неужели она позволит Линде опрокинуть их семейный корабль еще до того, как он отшвартуется от причала и выйдет в открытое море? Позволит? Да она сама подталкивает мужа к другой женщине, отказывая ему… Она встала и подрагивающими пальцами расстегнула сзади на свадебном платье четыре верхние жемчужные пуговички. Однако до остальных пуговиц, пришитых ниже лопаток, руки, несмотря на все ее попытки, дотянуться уже не могли. Она снова уселась на кровать, не зная, что делать. Или ей придется спать прямо в платье, или зайти в соседнюю комнату и обратиться за помощью к Фернандо. Правда, она хорошо знала, чем закончится эта помощь. Сбросив туфли, Марджи легла на постель прямо в одежде и послала все ко всем чертям. Ее гордость по-прежнему брала верх над всеми остальными чувствами и соображениями. Буду спать так, в сердцах решила она. Но сон не шел к ней. Перенапрягшийся мозг, казалось, готов был разлететься на мельчайшие частицы. Воспаленные глаза неотрывно смотрели в потолок. И вдруг она вне себя от ярости вскочила с кровати, выбежала в прихожую и рванула на себя дверь в соседнюю спальню. Фернандо, обернутый махровым полотенцем, только что вышел из ванной, примыкавшей к спальне, и разгребал пятерней растрепавшиеся мокрые волосы. Капли воды блестели на его лице, бронзовых плечах и груди. Он ухмыльнулся и, казалось, ничуть не удивился ее появлению, – Не думай, что я пришла к тебе за… этим, – поспешно сказала она. – Мне просто нужна помощь, чтобы выбраться из этого платья. – Неужели? – Одна его черная бровь изогнулась вопросительным знаком, и он язвительным тоном сказал: – В свое время мне доводилось знакомиться с особами прекрасного пола, которые, хотя и осторожно, но почти с ходу предлагали свои услуги. Однако чтобы женщина явилась ко мне среди ночи в спальню – такого случая в моей холостяцкой практике не было. – Я вовсе не собираюсь улечься с тобой в постель. – Она старалась смотреть ему прямо в лицо, но ее глаза сами начали скользить по его широким плечам, голому торсу… – Просто расстегни мне, пожалуйста, платье. – Тогда подойди поближе. Марджи подошла к нему и повернулась спиной, чтобы ему видны были пуговицы. Ловкими движениями пальцев он быстро расстегнул платье до самой талии, и она не успела даже сдвинуться с места, как его руки обхватили ее, и почти в ту же секунду его еще не обсохшая волосатая грудь плотно прижалась к ее полуобнаженной спине. Фернандо поцеловал Марджи в шею и медленно потянул шелковое платье вниз. Она не шелохнулась. Ласковые волны неги и блаженства начали охватывать всю ее, когда его горячие губы скользнули от шеи к плечу, потом к другому, а когда его пальцы стали мять ее грудь под кружевным бюстгальтером, ею быстро овладело желание отдаться ему. Он снова потянул платье – и через мгновение оно уже лежало на полу. Перед горящим взором мужчины предстали кружевные трусики и полупрозрачные чулки, обтягивавшие стройные ноги. – Вот так-то будет лучше, – сказал Фернандо и повернул ее лицом к себе; его черные глаза триумфально блестели. – Понимаешь, Марджи, в сексуальном смысле я тебе очень нравлюсь, и ты не можешь отрицать этого. – Она покачала головой, в ее голубых глазах плеснулось яростное пламя, а он подумал, что никогда еще в жизни не видел женщины красивее. – Да, сексуально мы всегда великолепно подходили друг другу. Он притянул ее к себе и впился губами в ее губы с такой силой, что вся ее ярость мигом улетучилась, как дым из трубы. Спустя несколько секунд Марджи уже целовала его сама с таким же неистовством, с каким целовал ее он, и она ничего не могла поделать с собой. Разум твердил ей одно, а чувства совсем другое, причем «доводы» чувств оказались на этот раз гораздо более весомыми и убедительными. Неожиданно обе руки Фернандо скользнули к ней за спину и разомкнули застежки бюстгальтера. Глядя ей прямо в глаза, он спокойным и в то же время твердым голосом сказал: – А теперь ты должна повторить вслед за мной: «Пожалуйста, Фернандо, возьми меня…». Привычными, опытными движениями большого и указательного пальцев обеих рук он принялся ласкать ее отвердевшие соски. Это так возбудило Марджи, что у нее на миг перехватило дыхание. А когда он одним рывком стянул с нее трусики и начал поглаживать ладонью курчавые заросли на бугорке Венеры, она не выдержала и прошептала: – Пожалуйста, Фернандо, возьми меня!… Ну пожалуйста, возьми… всю… Резко толкнув ее на кровать, он отбросил в сторону банное полотенце и лег рядом с ней. Затем с медлительной нежностью стал целовать ее шею, плечи, грудь, живот… Она сгорала от нетерпения и страсти и хотела только одного – ощутить его внутри себя. За пролетевшие годы Марджи успела забыть, какой она испытывала восторг, когда его голое мускулистое тело будто впрессовывалось в ее тело; забыть, с какой точностью он знал, где и как поласкать ее, чтобы доставить ей наивысшее блаженство. И вот сейчас ощущение тех сладостных… может быть, самых сладостных минут жизни возвращалось к ней. В порыве дикой, безудержной страсти их тела все сильнее прижимались друг к другу, Фернандо все более неистово и изощренно целовал ее, а она не переставала все громче и все более порывисто шептать: – Ну давай же… войди же… прошу тебя… Когда наконец он вошел в нее, она глубоко глотнула воздух, резко провела ногтями по его спине и вскрикнула: – О, как хорошо! – Отныне… ты… принадлежишь… мне, Марджи Ретамар. – С каждым произнесенным им словом, с каждым новым ударом плоти он все глубже и глубже входил в нее, а его поцелуи становились все более яростными. – И никогда… не забудешь… об этом. Неожиданно она почувствовала, как мир соскользнул со своей оси, и все погрузилось в первозданный туман. Марджи лениво потянулась в кровати. Все ее суставы болели. Оглядевшись, она поняла, что находится в какой-то незнакомой комнате. Солнечные лучи пробивались сквозь тонкие шторы, скользили по сиреневым обоям и увязали в букете роз на ночной тумбочке. За окном весело щебетали птицы, но никаких других звуков не было слышно – ни шума транспорта, ни голосов людей. Какое-то мгновение Марджи не могла вспомнить, где находится, но, как только она села в кровати и увидела на полу скомканное свадебное платье, события минувшей ночи замелькали перед ней, как искры разгорающегося костра. Марджи взглянула на другую половину кровати и обнаружила, что она пуста. Но как только она вспомнила, чем занималась ночью в этой кровати, ее сразу бросило в жар. Неудивительно, что она чувствовала себя усталой. Всю ночь напролет они занимались любовью. Фернандо овладевал ею три или четыре раза. В последний раз он вошел в нее, когда уже стало светать… Теперь она лежала на подушках и блаженно ворошила в памяти сцены своей первой брачной ночи. Секс с Фернандо, как всегда, был великолепен. Теперь она понимала, почему никакой другой мужчина не мог занять его места. Откинув простыни, Марджи встала и пошла в ванную, чтобы принять душ. Интересно, куда же делся Фернандо, подумала она, направляя на себя сильную струю горячей воды… Хорошо ополоснувшись, она отключила душ и, не открывая глаз, потянулась за полотенцем. К ее удивлению, полотенце само упало ей в руки. Когда она открыла глаза, то поняла, что его передал ей Фернандо, стоявший перед ней в белой рубашке и обычных темно-синих джинсах. – Доброе утро. – Его взгляд скользнул по ее голым грудям и каплям, падавшим с бугорка Венеры. – Доброе, – ответила она, стыдливо прикрываясь полотенцем. – Кстати, который сейчас час? – Семь тридцать. – Он сделал шаг в сторону, чтобы Марджи могла пройти в спальню и одеться. – У меня есть идея: совершить утреннюю прогулку на лошадях. – Звучит заманчиво. – Она улыбнулась. – Но я не очень устойчиво держусь в седле и не очень хорошо управляю лошадью. Так что ты должен подобрать для меня покладистую кобылку. – Ладно. – Его губы тоже тронула улыбка. Спустя полчаса Марджи, облачившись в бежевые брюки и коричневую тенниску, вприпрыжку сбежала по лестнице на первый этаж, чтобы встретиться с Фернандо. Встретиться со своим мужем! Эта счастливая мысль ни на минуту не покидала ее все утро. Пусть он не признался ей в любви, зато она узнала на практике, в постели, как он любит ее! Сначала Марджи зашла в кухню. Пол в квадратной комнате был выстлан красной плиткой, буфет сделан из дуба, а внутреннюю стену украшал такой же камин с дымоходом из красноватого мрамора, какой стоял в гостиной. Открыв холодильник, она взяла пакет апельсинового сока, налила себе полстакана напитка и распахнула дверь в сад. В ноздри сразу ударил свежий утренний воздух, острый запах розмарина и мягкий аромат ромашки. Да, Шону здесь наверняка понравится, подумала она. Столько простора для забав и развлечений! Фернандо был прав: эта вилла – идеальное место для воспитания ребенка. Зазвонил телефон, и Марджи поспешила в коридор к аппарату. – Вас слушают, – подняв трубку, сказала она. – Привет, Марджи. Говорит Линда. Пригласи, пожалуйста, Фернандо. – Ее поразило, что женщина на другом конце провода так бесцеремонно перешла с ней на ты. – Мне нужно поговорить с ним. – Его нет дома, – сухо ответила она; у нее не было абсолютно никакого желания способствовать установлению какого-либо контакта между этой женщиной и ее мужем. – Неужели он уже бросил тебя? Яд в словах Линды не замедлил вызвать соответствующий тон в ответе Марджи: – Если тебе интересно, как мы проводим время, так и быть, могу поделиться. Всю ночь мы занимались любовью, а сейчас договорились совершить утреннюю прогулку на лошадях, и он ждет меня у подъезда. Если ты забыла, могу напомнить, что у нас с Фернандо начался медовый месяц. Так что, будь добра, забудь этот телефон. – И она резко бросила трубку. – С кем ты разговаривала? – спросил Фернандо, подходя к ней. – Ни с кем. – От неожиданности Марджи вздрогнула, испугавшись, что он мог услышать ее слова, сказанные по телефону. – Кто-то набрал неправильный номер. Забудем об этом и выйдем на свежий воздух. Ей было противно лгать. Почему бы не сказать ему прямо, что звонок был от Линды и что та хотела поговорить с ним? Вместо этого Марджи шутливо произнесла: – Итак, очередной пункт в графике нашего медового месяца – прогулка на лошадях. Но быть ей или не быть? Фернандо бросил на нее недоуменный взгляд и с улыбкой ответил: – Быть. 12 Испанский загородный ландшафт покорил Марджи. Они ехали по пышной зеленой траве в полной тишине, которую нарушал лишь глухой стук копыт их лошадей. Иногда раздавалось нетерпеливое фырканье Руперта – статного черного жеребца Фернандо, который, судя по всему, страшно уважал своего хозяина. Его иссиня-черная шерсть блестела на солнце, а черный хвост ни на минуту не прекращал борьбу с надоедливыми слепнями. – Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил Фернандо. – Может быть, мы немножко прогуляемся пешком? – Если твой Руперт не возражает, я согласна. Чалая кобыла, которую выбрал для нее Фернандо, очень понравилась Марджи, но она с удовольствием спрыгнула на землю, потому что после бессонной ночи ей хотелось просто пройтись, размяться. Была середина лета, и вокруг них покачивалась на ветру почти уже вызревшая пшеница, расцвеченная кое-где алыми маками и голубыми васильками. Васильковым цветом полыхало и яркое небо, а холмы у горизонта отливали красными и лиловыми тонами. Поблизости не было ни одного дома, ни единой души. – Мне кажется, будто Нью-Йорк находится где-то на самом краю света, – пробормотала Марджи, вдыхая всей грудью теплый чистый воздух. – Уже соскучилась по своему американскому Вавилону? – Да нет, конечно… Кстати, когда мы вчера вспоминали наших нъю-йоркских знакомых, почему ты вдруг обвинил меня в том, будто я обманывала Норманна, водила его за нос? Ты также предъявил мне претензии в том, что я якобы водила за нос Ники. Но это же полная чушь! Вчера мне как-то было не до выяснения отношений, но сейчас я хотела бы расставить все точки над «i». Что ты там себе про меня напридумывал? – Марджи, меня, в отличие от бедняги Ники, не так легко облапошить. Его иронический тон заставил ее нахмуриться, и она, едва сдерживая негодование, спросила: – Что ты имеешь в виду? – Ты прекрасно знаешь это без моих пояснений. Ники действительно верил, что ты любишь его, и полагал, что ты хотела выйти за него замуж девственницей и поэтому берегла себя. Наверное, и Норманн был уверен, что он для тебя – единственный мужчина в мире. – Подожди… Но мы с Ники никогда даже не говорили о женитьбе! – Марджи вытаращила на него глаза. – Не корчи из себя невинную девушку. Со мной этот номер не пройдет. Ты играла с Ники, как с котенком, обещала, что в конечном итоге отдашься ему. Он рассказал мне обо всем этом буквально перед самой свадьбой Адели. – Я никогда не играла с Ники и не водила его за нос, – возмутилась Марджи. – На кой черт мне сдалось бы заниматься этим? – Потому что ты всегда прибегала к такой тактике. Отказавшись спать с Ники, ты получила от него предложение стать его женой. А когда ты спала со мной, тебе удавалось небезуспешно продвигаться по служебной лестнице. Именно так ты вела себя. – Ты в самом деле считаешь меня настолько извращенной и коварной? – Когда-то считал. Ты делала авансы моему брату и в то же время спала со мной. Как иначе это можно объяснить? Но рождение Шона, кажется, изменило тебя. Ты стала отзывчивой и внимательной, ты прекрасная мать, и я готов забыть… – Прекрати! – Марджори бросила это так громко, что обе лошади нервно вздрогнули. – Я никогда не водила Ники за нос, он всегда точно знал свое место в наших отношениях. – Тогда зачем ты отправилась с ним на свадьбу Адели? – Потому что в случае моего согласия полететь с ним в Испанию он пообещал мне устроить интервью с тобой. Но я сразу очень четко дала ему понять, что между нами нет и не может быть интимных отношений. Я была для него просто другом. И дала понять это всем вашим родным и знакомым, как только мы прилетели в Мадрид. Можешь поинтересоваться этим у своего отца… Что же касается твоего предположения относительно того, что я не спала с Ники, чтобы склонить его к браку, то это полнейшая нелепость. Он сделал мне предложение еще за полгода до того, как мы познакомились С тобой, и я сразу ответила ему отказом. – Тогда почему же он был так шокирован, когда я сказал ему, что мы с тобой встречаемся? – Фернандо недоверчиво нахмурился. – Ты сказал Ники, что мы… Когда ты сказал ему об этом? – Я увиделся с ним сразу после того, как ты сообщила мне, что собираешься присутствовать на свадьбе моей сестры. Мне хотелось знать, что же происходит на самом деле… Меня очень настораживали твои отношения с моим братом. Я сразу заподозрил, что тут дело нечисто. И Ники подтвердил мои подозрения. Он был потрясен, когда узнал, что мы с тобой встречаемся, был безутешен… сказал, что собирается жениться на тебе, что вы глубоко любите друг друга… Что ты сказала ему, что будешь ему принадлежать только после свадьбы… Марджи была настолько потрясена услышанным, что, казалось, на несколько мгновений потеряла дар речи. – Но это неправда! – воскликнула она. – Ники и я всегда были только друзьями. Между нами никогда ничего не было. Почему он сказал это? На несколько минут Марджи и Фернандо замолчали. Потом он спросил: – Значит, ты никогда не говорила Ники, что любишь его? – Никогда! – почти закричала Марджи. – Мне непонятно одно: почему Ники притворялся, будто ничего не знал о наших отношениях с тобой, хотя он наверняка догадывался о них? Ты уверен, что сообщил ему о нашей связи именно до свадьбы Адели? – Разумеется. Та беседа с братом осталась в моей памяти навечно. – И тем не менее он ничем не выдал, что знает о наших отношениях. А когда по возвращении в Нью-Йорк я все-таки открыла ему правду, он был настолько шокирован… – Это случилось в тот вечер, когда ты сообщила ему, что забеременела от меня? Марджи кивнула. – Что ж, это и была причина его шока, – сказал Фернандо. – Кстати, Марджи, на свадьбе Адели ты прижималась к Ники, когда вы танцевали. – Он успокаивал меня, потому что ты в это время был с Линдой. Я узнала от него, что ты собирался жениться на этой женщине. Ники рассказал мне все до мельчайших подробностей – как вас с Линдой всегда тянуло друг к другу словно магнитом, как он застал вас в гостиной, когда вы занимались любовью… В то утро он принес в твой дом цветы. – Он… застал… нас? – Фернандо был разъярен. – Но это абсолютная ложь! – Выходит, ты не собирался жениться на Линде? – В свое время наши родители полагали, что мы с ней должны пожениться. Тогда мы с Линдой были еще очень молоды, но и позже никаких близких отношений между нами не завязалось. И Ники знал об этом. – А как же тогда объяснить ваше поведение в гостиной накануне свадьбы Адели? – спросила Марджи. – Ники солгал тебе. Никаких цветов в то утро в моем доме не было, как не было и Линды. Но именно в то утро произошла эта последняя ужасная ссора между мной и моим братом из-за тебя. Видимо, таким образом он мстил мне. – Я не верю тебе. – Марджи повернулась и направилась к своей лошади. От тяжкого волнения и горькой обиды ее грудь часто вздымалась и опускалась. – Марджи, подумай сама! – окликнул ее Фернандо. – Ведь если Ники в том последнем разговоре со мной утверждал, что вы любите друг друга, и тем самым лгал мне, то разве не мог он точно так же лгать и тебе? – При этих словах она остановилась…– Мне кажется, он восстанавливал нас друг против друга, надеясь, что ты в конце концов достанешься ему, – сказал Фернандо. – Возможно, его тактика сработала бы, не узнай он, что ты забеременела от меня. Марджи отпустила поводья лошади, повернулась лицом к Фернандо и решительно спросила: – А что ты скажешь о Линде? Она тоже лгала, когда рассказывала мне, что ты так сильно любишь ее? – Черт возьми, когда она сказала тебе об этом? – Фернандо подошел к Марджи вплотную. – Мои отношения с Линдой завершились задолго до того, как я покинул Испанию. И это были чисто платонические отношения. – Я не верю тебе, – повторила Марджи и покачала головой, – потому что, по словам Линды, ты всегда любил ее. Она регулярно наведывалась к тебе в Нью-Йорк. – Это не совсем так. – Фернандо обнял ее за плечи. – Да мы встречались с ней несколько раз в Нью-Йорке, но ни разу не оставались наедине… С Линдой я поддерживал отношения лишь из-за наших родителей, Марджи. Клянусь, между мной и ею не было ничего интимного. В моей жизни никогда не было иной любви, кроме той, что связывает нас с тобой. Марджи так хотелось поверить Фернандо… – А где ты провел ночь накануне нашей свадьбы? – спросила она. – Где и с кем ты провел свою последнюю ночь мужской свободы? – Ты прекрасно знаешь об этом. – Фернандо нахмурился. – Я спустился, чтобы повидать тебя и Шона. – Ты уделил нам не больше часа. А куда ты отправился потом? – К себе домой, на виллу. – Линда сказала мне, что в эту ночь ты был с ней. По ее утверждению, ты говорил ей, что был бы счастлив, если бы на месте новобрачной была она, а не я. – О Господи! И она туда же. Может, они с Ники сговорились? Это неправда, Марджи. – Он взял ее лицо в ладони. – Ты должна верить мне. У нас с Линдой все закончилось годы назад… Не знаю, почему она наговорила тебе столько чепухи, но я постараюсь все выяснить. – А потом он произнес самым нежным тоном: – Мне нужна только ты, Марджи… Я схожу по тебе с ума… всегда сходил и всегда буду сходить. – Но… – Марджи недоуменно уставилась на него. – Ты так долго держался от меня в стороне… даже после рождения Шона. – Потому что я был дурак. – Фернандо покачал головой. – Я поверил своему брату… Всякий раз, когда смотрел на тебя, меня начинали мучить угрызения совести и вины за то, что я сделал. За то, что я вклинился между вами. За то, что надорвал сердце Ники. Он не выдержал и ушел из жизни из-за меня, из-за нас… – Нет! – Ее глаза наполнились слезами. – Это неправда, Фернандо. Тут ничьей вины не было. Он просто превысил скорость… Ведь ты знаешь, насколько он был безответственен. – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Это не была твоя вина… или моя. – Я осознаю это сейчас, Марджи, но… – Он глубоко вздохнул. – Если бы ты знала, как мне не хватает его! Ведь он был моим младшим братом… – Я знаю. – Она обняла его, чтобы утешить, и он тут же обхватил ее талию. – Фернандо, я так хочу тебя! Целуя и лаская ее, он осторожно опустил Марджи на землю, а минуту спустя они уже лежали голые в безбрежном пшеничном море, и у нее было такое ощущение, будто она только сейчас начала жить. – Я так люблю тебя, Фернандо! – прошептала она. – Марджи… Ты не представляешь, как долго я ждал от тебя этих слов… Я уже начал бояться, что у тебя возникло серьезное чувство к Норманну. – Нет. – Она покачала головой и ласково погладила его по обеим щекам. – Он нравился мне, но… ведь это не ты. – В самом деле? – В самом деле. – Когда я увидел вас вдвоем, Марджи, меня обуяла такая ревность… Именно тогда я осознал, что прошлое перестало иметь для меня какое-то значение, что весь смысл моей жизни в будущем и что я не представляю это будущее без тебя. Я понял, что должен вернуть тебя. – И Фернандо наконец произнес заветные слова, которые так нужны были Марджи, которых она так долго ждала… – Я люблю тебя! И голос любимой ответил ему звонким эхом: – Я люблю тебя… Люблю… Люблю…