Шрифт:
Испанцы и французы выжидали исхода борьбы с англосаксами, итальянцы создавали дополнительные сложности, затевая авантюры… Серия из двух запланированных и одной вынужденно экспромтной встречи успеха не принесла…
Однако оставалась еще одна и, пожалуй, главная встреча — в ноябре с Молотовым…
ЕЩЕ ДО МАЙСКОГО наступления во Франции Гитлер, как мы помним, уже намеревался пригласить весной 40-го года в Берлин одного из двух русских лидеров. Однако тогда Шуленбург счел обстановку для приглашения неподходящей, и все временно было отложено…
Однако 13 октября Риббентроп подписал письмо Сталину, которое Шуленбург должен был вручить адресату лично…
Огромное, подробное письмо начиналось так:
«Дорогой господин Сталин!
Более года назад по Вашему и фюрера решению были пересмотрены и поставлены на абсолютно новую основу отношения между Германией и Советской Россией. Я полагаю, что это решение найти общий язык принесло выгоду обеим сторонам — начиная с признания того, что наши жизненные пространства могут соседствовать без претензий друг к другу, и кончая практическим разграничением сфер интересов, что привело к германо-советскому пакту о дружбе и границе.
Я убежден, что последовательное продолжение политики добрососедских отношений и дальнейшее укрепление политического и экономического сотрудничества будут способствовать в будущем все большим и большим выгодам двух великих народов. Германия, по крайней мере, готова и полна решимости работать в этом направлении».
Это было умное и многообещающее вступление, но продолжение было еще интереснее:
«Мне кажется, что, учитывая эти цели, прямой контакт между ответственными деятелями обеих стран крайне важен. Я уверен, что личный контакт не по дипломатическим каналам для авторитарных режимов, таких как наши, время от времени необходим».
И тут все было подмечено верно — лучшей возможности понять друг друга, чем взглянуть в глаза друг другу, нет. Безусловно, одного — даже самого искреннего, казалось бы, взгляда для доверия недостаточно. Необходимы поступки… Но поступки следуют за словами. И лучше всего их произносить, сидя лицом к лицу…
Далее Риббентроп очень неплохо описал уже происшедшие события: после Польской кампании Англия хотела блокировать поставки железной руды из Норвегии, и немцам ее пришлось упредить.
Затем Англия и Франция хотела получить плацдарм в Голландии и ударить через Бельгию по Руру, но немцы упредили их и тут.
«Сегодня, — писал далее Риббентроп, — даже во Франции, «континентальной шпаге Англии», большинству французов стало очевидно, что их страна в конечном счете должна истечь кровью (как жертва традиционной «человечной» британской политики)…»
Затем целью британской политики, по утверждению Риббентропа, стали Балканы, о чем — опять-таки по утверждению Риббентропа — немцам стало известно и из трофейных документов, взятых во Франции. Риббентроп напоминал об англо-французских планах бомбардировок Баку и Батуми и заявлял, что если бы не быстрые летние успехи вермахта во Франции, то эти объекты «уже в этом году стали бы объектами британского нападения»…
Касаясь войск в Финляндии, Риббентроп объяснял все «техническими» соглашениями с финнами и шведами, связанными с проблемами сырьевых поставок, а затем переходил к Румынии и Венгрии. Напряженность между ними — это результат провокаций «британских агентов, завзятых агитаторов на Балканах»…
«Наши гарантии Румынии, — убеждал он, — определяются исключительно необходимостью защиты этого балканского района, особенно важного для нас с точки зрения снабжения Германии нефтью и хлебом, от какого-либо нарушения стабильности, вызванного войной, саботажем и тому подобным внутри этой зоны, а также от попыток вторжения извне…»
Риббентроп написал и о режиме судоходства на Дунае, обещая дать предложения, «которые учтут Ваши пожелания в данном вопросе».
А потом Риббентроп, хотя кое в чем и ошибаясь, весьма точно коснулся еще одного момента: «Так как надежды англичан найти себе союзников в Европе поблекли, английское правительство усилило поддержку тех кругов заокеанских демократий, которые стремятся к вступлению в войну против Германии и Италии на стороне Англии. Их интересы, в противоречии с интересами народов, столь же жаждущих нового порядка в мире, как и конца окостеневших плутократических (то есть находящихся под властью богачей. — С. К.) демократий, — эти их интересы грозят превратить европейскую войну в мировой пожар…»
Только в одном ошибался Риббентроп — не Англия поддерживала заокеанских плутократов, а плутократы Америки делали Англию своей «европейской шпагой»… Так или иначе, необходимостью противодействия англосаксам и здесь Риббентроп оправдывал Тройственный пакт и предлагал «свои добрые услуги для урегулирования советско-японских отношений»…
Немцы фактически (позднее это было сделано и формально) предлагали нам присоединиться к этому пакту. Риббентроп писал об этом так: «Дружеские отношения между Германией и Советской Россией, так же как и дружеские отношения между Советской Россией и Японией и дружеские отношения между державами Оси и Японией, являются логическими составными частями естественной политической коалиции, которая крайне выгодна всем заинтересованным державам».