— Прокурор подписал ордер на ваш обыск, — сказал Матадор. — Обыск в кабинете и личный тоже…

Директор попытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и кривой. В ответ ему улыбнулся Тагир. Задорным здоровым оскалом в шестьдесят четыре, как показалось директору, зуба.

— Это… это неслыхано, — пролепетал директор. — Я… я сделаю заявление для прессы… Обыск только в присутствии моего адвоката…

— Хоть целой коллегии, — сказал Матадор, — Зовите.

Директор схватился за телефонную трубку.

— Но есть опасность, — продолжил Матадор, — что пока адвокаты будут сюда добираться, вы сдуру совершите попытку к бегству. И Кинг-Конг, — Матадор указал на кавказца, — вам что-нибудь сломает… Он, кстати, дикий чечен. Дудаевский недобиток. Чудовище-Директор бросил трубку и ошалело посмотрел на Тагира. Тагир улыбался.

— Будете читать? — Матадор протянул директору ордер и распорядился привести понятых.

Понятыми оказались Матвей и Данила, музыканты из группы «Бобок».

— Начинайте, ребята, — кивнул Матадор. — Кинг-Конг, займись телом.

Директор, увидав, как к нему приближается человек-гора, замахал руками:

— Я сам всё выложу, что же вы себе позволяете… Даром это вам не пройдёт… Я заставлю вас извиниться…

Директор выложил на стол ключи от машины, бумажник, одну игральную кость («двойкой» вверх), перетянутый резинкой полиэтиленовый пакетик размером со спичечный коробок.

— Что это? — захлопал глазами директор.

— Да, что это? — спросил Матадор. — Разверните.

Паникующий директор развернул пакетик. Там оказался сероватый порошок.

— Гэроин, — сказал Кинг-Конг. — Крупный размэр… Кынг сайз, нах.

— А в пакетике-то до четырёх лет только за хранение, — задумчиво сказал Матадор, — надо же, как получилось.

— Это не мой пакетик! — директор закричал так, что задрожали стёкла. Директор подпрыгнул. Стоявший на столе графин полетел на пол. Матадор подхватил его на лету, переадресовал струю воды в стакан и протянул стакан директору.

— Был у нас на Полтавщине случай, — сказал понятой Матвей. — Тётя Аня Лукашенко с ярмарки вернулась, а Панас, ейный мужик, поставил у плетня раком пионервожатую и прочищает ей, пардон, анус. Тётя Аня за ним с вилами, а он по двору скочет, штаны на ходу застегает и приговаривает: «То был не мой член, то был не мой член…»

Все, кроме директора, расхохотались.

— А если с целью сбыта — так до семи с конфискацией, — сообщил Матадор. — Вот ведь какая петрушка.

— Двэсти двадцать васмая, втарая чаздъ, — подтвердил Кинг-Конг.

— Вы это мне подкинули, — заявил директор, — Я докажу, что вы это мне подкинули.

— Сначала вы поедете в СИЗО, — сказал Матадор. — Там в восьмиместной камере сидит двадцать уголовников и бомжей. Если вы окажетесь двадцать первым, вам сразу дадут кликуху Очко. Потом будете доказывать, что героин вам подбросили. Как, кстати, вы собираетесь это доказывать?

— Но вы-то знаете, вы-то знаете, — горячился директор, — вы-то знаете, что вы его сами подбросили!

— Знание моё к делу не подошьют. Нет такой нитки. Подошьют только мой рапорт и протокол.

— Так вы не отрицаете, что героин подброшен? — обалдел директор.

— Я просто не обсуждаю этот вопрос. Есть юридическая реальность: вам мандец. Есть способ обойти юридическую реальность. Расскажите о комнате 850, и протокола не будет.

— Меня убьют! — завизжал директор.

— Это ваше личное дело, — безразлично сказал Матадор. — В предвариловке или на зоне вас тоже убьют. Если хотите, я могу даже об этом специально позаботиться…

— Вы угрожаете мне смертью! — выдохнул директор.

— Да, — сказал Матадор.

— Это беспредел, — выдохнул директор.

— Номер 850, — сказал Матадор.

— Этот номер принадлежит Леониду Крашенинникову, — сказал директор. — У него доля в моём предприятии и не сколько своих номеров… Я не имею права интересоваться, что там происходит.

Гаев встретил Зайцева с таинственным и хитрым видом. Когда он собирался объявить какую-нибудь важную и приятную для себя новость, он становился большим ребёнком. Лицо его сияло, как масляный блин. Он ходил по квартире в сером махровом халате, держа в руке с манерно отставленным мизинцем стакан кровавой Мэри. Поглядывал в зеркала.

Новость-то Зайцев знал уже несколько дней. Гаев баллотируется в Госдуму вместо выбывшего из игры депутата Значкова. Выборг и окрестности. Славные места, тихие и чистые.

— Давно пора, — сказал Зайцев. Не стал добавлять, — «Заиметь депутатскую неприкосновенность».

— Давно, давно, — согласился Гаев. — Мне, знаешь, и слово само нравится — «депутат». Если сумею живым-здоровым лет ещё десять прожить с этим словом… То и дальше всё будет о'кей.

— Когда выборы-то? — спросил Зайцев.