Кто-то из сообщников повернулся к окну — он быстро спрыгнул вниз и отбежал в тень. Из дома вышли господин в рединготе и метрдотель. В тот же момент осветились окна второго этажа, потом кто-то закрыл ставни. И наверху, как и внизу, стало совсем темно.

«Он с ней остался внизу. А двое сообщников живут на втором этаже».

Почти всю ночь он, не шелохнувшись, простоял на страже, опасаясь, что если уйдет, Арсен Люпен снова может исчезнуть. В четыре утра, заметив в конце улицы двух полицейских, он объяснил им, в чем дело, и велел дальше следить за домом.

А сам отправился к Ганимару домой на улицу Перголез и разбудил его.

— Он опять у меня под колпаком.

— Арсен Люпен?

— Да.

— Если под таким же колпаком, как и вечером, лучше мне лечь обратно в постель. Ладно, пошли в комиссариат.

Они дошли до улицы Месниль, а оттуда отправились домой к комиссару господину Декуантру. Затем в сопровождении полдюжины агентов вернулись на улицу Шальгрен.

— Что нового? — обратился Шолмс к полицейским, несущим вахту.

— Ничего.

Рассветное небо уже посветлело, когда, отдав все распоряжения, комиссар позвонил в дверь и направился к будке консьержки. Напуганная его вторжением, вся дрожа, женщина ответила, что на первом этаже не было никаких жильцов.

— Как это никаких жильцов? — воскликнул Ганимар.

— Ну да, это жильцы со второго этажа, господа Леру… Они поставили внизу мебель для родственников из провинции…

— Одного господина и дамы?

— Да.

— Ведь они пришли все вместе вчера вечером?

— Может быть… я ведь спала… И все же как-то не верится, вот ключ… они его не попросили…

Этим самым ключом комиссар отворил дверь с противоположной стороны вестибюля. На первом этаже было только две комнаты: обе они пустовали.

— Невозможно! — взревел Шолмс. — Я их видел, и его и ее.

— Не сомневаюсь, — хихикнул комиссар, — да только их нет.

— Пошли на второй этаж. Они, должно быть, там.

— На втором этаже живут господа Леру.

— Вот и допросим этих господ Леру.

Все вместе поднялись по лестнице. Комиссар позвонил. Со второго звонка дверь открыл свирепого вида человек в рубашке без пиджака. Это был не кто иной, как один из телохранителей.

— Да в чем дело? Что за грохот? Чего людей будите?

Но вдруг осекся:

— Боже милостивый… Я не сплю? Господин Декуантр! И вы, господин Ганимар? Чем могу служить?

Послышался оглушительный взрыв хохота. Ганимар, согнувшись пополам, затрясся в приступе неудержимого смеха.

— Это вы, Леру, — твердил он. — Ой, как смешно! Леру, сообщник Арсена Люпена… Ой, умру! А ваш брат, Леру, он тоже здесь?

— Эдмон, где ты? К нам пришел господин Ганимар…

Показался второй мужчина, при виде его на Ганимара напал новый приступ веселья.

— Возможно ли это? А я и не думал… Ах, друзья, оба вы попали в дрянную историю… Кто бы мог подумать! К счастью, есть на свете старина Ганимар, а у него — верные друзья и помощники… приехавшие издалека!

И, обернувшись к Шолмсу, представил обоих:

— Виктор Леру, инспектор Сюртэ, один из лучших в железной бригаде. Эдмон Леру, главный специалист антропометрической службы…

Херлок Шолмс остался невозмутимым. Возражать? Обвинять этих двоих? Бесполезно. У него не было никаких доказательств, и даже если бы, пожертвовав своим временем, он собрал их, никто бы не поверил.

Напрягшись, сжав до боли кулаки, он думал только о том, как бы не показать торжествующему Ганимару свою злость, не дать почувствовать снедавшую его горечь разочарования. Он почтительно поклонился этим оплотам общества, братьям Леру, и пошел прочь.

В вестибюле Шолмс завернул к низенькой дверце, ведущей в подвал, нагнулся и подобрал какой-то красный камушек. Это был гранат.

На улице, подойдя к фасаду, около номера сорок он прочитал: «Архитектор Люсьен Дестанж, 1877».

Такая же надпись стояла и на доме 42.

«Так, значит, опять двойной выход. Дома 40 и 42 сообщаются между собой. Как я об этом не подумал! Надо было остаться на ночь вместе с полицейскими».

И обратился к ним:

— Из этой двери после моего ухода кто-нибудь выходил? — указал Шолмс на парадное соседнего дома.