Глаза у Димы снова наполнились слезами.

– Героин? – в ужасе спросила Женя.

– Да, – глухо ответил Бритвин.

Опять повисла пауза. Тихо было на кухне, и весь семнадцатиэтажный дом безмятежно молчал… И тихо было во дворе – как бывает тихо только зимней ночью, когда полуметровый снег скрадывает все звуки.

Бритвин вдруг глянул на наручные часы:

– Ого. Уже полвторого. Пожалуй, я поеду.

– Подожди, – требовательно сказала Женя. – А что было дальше?

– Дальше? – пожал плечами Дмитрий. – А что могло быть дальше?.. – Он нахмурился. Рассказ, очевидно, давался ему все с большим трудом. – Ну, уговорили мы ее: детонька, надо лечиться. И она – согласилась. Горячо так, сама говорила: да, конечно, обязательно надо лечиться… Ну, положили мы ее в клинику… Дорогая клиника, хорошая… Вот… Нас к ней даже не пускали… Кровь ей там меняли, кололи что-то, чтоб ломки купировать… В институте оформили мы ей «академку». Потом ее выписали. Врачиха мне сказала – хорошая была женщина, душевная: физическую тягу мы ей, говорит, сняли, а вот психическая – осталась… И останется – надолго… И поэтому, сказала она, надо, чтобы с Веркой все время кто-то был. Кормить ее надо вкусно… Развлекать, говорит, надо: кино, театры, выставки… Чтоб забывалась она… Съездить с ней куда-нибудь за границу, если можете себе позволить… Ну, я отправил их с мамой в Италию на месяц.

Женя слушала молча. Ей было жаль Бритвина, несчастную его дочку, его маму… Всех… И себя – почему-то тоже… Дима перевел дыхание, тяжело вздохнул, продолжил рассказ:

– Потом они вернулись из Италии, все хорошо шло… Верка вроде поправилась, даже улыбаться стала… Все время кто-то рядом с ней был: то мама, то я… А потом однажды ночью мать просыпается – от телефонного звонка. Пока проснулась, вскочила – а Верки уже и нет… И триста долларов, что я давал им, из маминого тайничка пропали… Вот…

Снова тягостная пауза.

– И вернулась она – через четыре дня… И по роже видно: кололась она, сволочь, кололась!.. А сама плачет: «Папа, бабуля, это последний раз, я не сдержалась, но теперь все – я в завязке, в полной!..»

На глаза у Бритвина снова навернулись слезы.

Он резко вскочил, не вполне владея собой, пробормотал: «Где у тебя тут ванная?» (словно однажды и не заходил туда без спроса). Не дождавшись ответа Жени, едва не опрокинул стул, бросился в сторону туалетной комнаты.

Женя вздохнула. Встала, подошла к окну. За стеклом медленно, беззвучно падали хлопья крупного снега. Молчаливый, свежезабеленный квадрат двора равнодушно освещался ртутным фонарем. На припаркованных машинах лежал молодой снег. В доме напротив горело с десяток бессонных окон.

В голове у Жени беспорядочно мелькали мысли: «Как же они будут дальше… Как им жить – с таким горем-то… Почему ж он исповедуется мне? Притягиваю я, что ли, всякие несчастья? И несчастных? Что мне теперь с ним делать, с этим Димой?.. Скоро два часа ночи… Завтра нам на работу…»

Бритвина долго не было. Сначала в ванной шумела вода. Потом там щелкнула зажигалка. Затем все стихло.

Женя машинально спрятала в холодильник почти допитую бутылку водки и слегка початую бутыль мартини. Задумчиво съела пару маслин, затем немного «оливье». Снова подошла к окну. От торжественно падающего снега веяло вселенским равнодушием.

Молчаливая ванная вдруг забеспокоила Женю.

«Что он там делает? Спит?.. А, может, тоже решил уколоться?..»

– Бритвин, ты живой? – насколько могла бодро крикнула она.

– Да, – отозвался через дверь почти трезвый голос. – Все в порядке. – А затем, через паузу: – Иди сюда.

– Зачем? – крикнула она.

– Иди. Пожалуйста.

«О, господи, сейчас начнет приставать. Решил, что настал подходящий момент, чтобы я его пожалела».

– Давай лучше ты выходи. Уже поздно. Завтра на работу.

– Зайди. Пожалуйста, – через дверь проговорил Бритвин. – Я тебе еще не все рассказал… Да не бойся ты, черт возьми!.. Я одет. И не собираюсь на тебя бросаться.

Женя открыла дверь и заглянула в свой совмещенный санузел. Бритвин, в брюках и расстегнутой на три верхних пуговицы рубашке, сидел на краешке ванны и курил. Пиджак его висел поверх Жениного махрового халата. Волосы и лицо Бритвина были мокрыми.

– Заходи-заходи, – безжизненным голосом позвал он. – Будет интересно.

– Что – интересно? – сухо осведомилась она.

Бритвин протянул руку и на полную мощность включил воду.

– Рассказ будет интересный, – проговорил он сквозь шум воды. Она понимала его скорее по движению губ. – Я тебе еще не все рассказал.

Женя секунду поколебалась и вошла внутрь.

– Садись. – Бритвин радушно (словно распоряжался в собственной гостиной) похлопал по поверхности старинной стиральной машины «Эврика-86». Женя послушно уселась.

– Не знаю, стоит ли тебе рассказывать… – проговорил он. – Ну, да ведь это я тебя во все втравил. Надо, чтоб ты знала…

Голос его едва слышался из-за текущей воды.

– Да заткни ты кран! – досадливо сказала она.

Бритвин поднес палец к губам, прошептал: «Нельзя…»