— Да он, пожалуй, прав, Джон.

— Она убежала из своего дома, потому что в ней признали ведьму! Она наложила на него заклятие! Не слушай его, дядя Джон! — Навара топнула ногой.

— Эй, да мы знаем, что Навара бесится из-за того, что Ром свил гнездышко под боком у другой, — подал голос кто-то из толпы.

— Довольно! — заорал Джон. — Ярмарка открывается через час. Нам надо подготовиться к процессии. Займитесь делом! Совет состоится сегодня вечером. У тебя будет возможность сказать свое слово, Ром. На совете мы решим, как быть с Лили Франциской и остальными. И нечего на меня пялиться! — рявкнул он на племянницу.

— Прости, Ром. — Лили дотронулась до своего покровителя. — Мы должны уехать. Мы действительно чужие здесь. Теперь, когда у нас больше нет кукольного театра, мы не можем путешествовать с вами. Я продам одного вола и отдам тебе половину за причиненные неприятности, остальное нам надо приберечь для путешествия к Мэри Лестер. Когда мы приедем туда, я продам другого вола и отправлю тебе вторую часть. Ты столько для нас сделал, а мы принесли тебе одни несчастья. Старая Мария права: мы причиняем одни неприятности, и не только тебе. Стоит нам появиться, вернее, мне, и перестает везти даже самому удачливому.

— Не говори так, Лили Франциска. Я даже слышать не хочу о том, чтобы ты уехала с ярмарки. Здесь твое место. Ты ведь была здесь счастлива, правда?

— Да, но так дальше продолжаться не может. Мы целое лето играем в «попробуй поверить в…». Я устала притворяться, что все хорошо. Я не могу забыть, что мы оставили мертвого Хартвела Барклая в Хайкрос. Нас ищут, Ром. Быть может, настало время открыться и сказать правду.

— Нет!

— Ром, ты должен понять…

— Я понимаю, Лили Франциска. Я понимаю все куда лучше тебя. Этим деревенским ты все равно ничего не сможешь доказать. Они думают, что ты виновата в смерти Хартвела Барклая. Я знаю, я с ними говорил тогда в деревне. Ты не помнишь? Я пошел; в Хайкрос. Я слышал, что говорила кухарка. Я разговаривал с конюхом. Они уже вынесли тебе приговор и видят тебя на виселице. Прошу тебя, послушай, Лили Франциска! Ты не должна возвращаться в Хайкрос!

— Я с ним согласен, — произнес Фарли. — Эта свора едва ли станет утруждать себя допросами. Даже ваши влиятельные родственники, госпожа Лили, не смогут вас спасти. Кроме того, вы не сможете дать знать о себе. Как говорит цыган, вас или повесят, или сожгут на костре еще до того, как они успеют что-то предпринять. Послушайте его, госпожа Лили.

Ромни Ли взглянул на Фарли с благодарностью:

— Он прав. Он же родился в Ист-Хайтворде и знает своих; односельчан даже лучше, чем я, Лили Франциска. Что плохого в том, чтобы побродить по ярмаркам подольше? Хотя бы до зимы? Мы сможем вполне сносно прожить, пока не сделаем новых кукол. Фэрфакс будет бороться. Я стану ему помогать, — сказал Ромни.

— Я буду жонглировать, — сказал Тристрам.

— Я буду печь печенье с корицей, — предложила Тилли. — Боюсь только, мне не по силам их продавать. Нелегко с таким] животом пробираться сквозь толпу.

— Мы с Рафом могли бы их продавать! — воскликнула Дуль-си. — И еще я могу танцевать.

— Да, — проговорил Ром, — это привлечет покупателей. Но мы еще должны показать товар лицом. Можно впрячь пса в маленькую тележку, полную печенья, а может, приторгуем цветами и лентами. Обезьяну и попугая тоже надо посадить в телегу. Они| будут удерживать внимание покупателей и забавлять их. Но пока Дульси будет танцевать, надо, чтобы кто-то присматривал за те лежкой. Ты согласна. Лили?

— А разве у меня есть выбор? — Она немного воспрянула духом.

— Нет, я никогда не позволю тебе сделать иной выбор, — тихо сказал Ромни.

— А как насчет меня? — сердито поинтересовался Фарли.

— Ты мог бы ходить в толпе, завлекая народ в палатки. Я прослежу за тем, чтобы владельцы лотков и палаток отстегивали тебе деньги за старание. Ты мог бы рассказывать свои удивительные истории, оставляя конец на потом, до тех пор, пока не подведешь народ к ларьку.

Фарли усмехнулся:

— Вижу, я недооценивал тебя, цыган. Если бы я носил шляпу, то снял бы ее сейчас перед тобой.

— Что это? — Ромни указал на предмет в руках Лили.

— Это колдун, — сказала она.

В руках у нее была деревянная кукла с разными глазами. Эти глаза, нарисованные на безобразном лице, смотрели на нее не мигая.

— Странно. Из всех кукол уцелела та, которую я люблю меньше всего.

— Ну что же, по крайней мере одну не придется делать заново, — сказал Ромни. Он взглянул на то, что осталось от их маленького театра. Цыган прекрасно понимал, что такое не могла сделать случайная искра от праздничного фейерверка.

Саймон ехал по узкой дороге, ведущей в Хайкрос-Холл. Он улыбался, представляя, как войдет в зал.

У конюшни стояли несколько лошадей и телега, запряженная полудохлой клячей. Они не принадлежали хозяевам Хайкрос. Гадая, кто же мог приехать с визитом, Саймон спешился. Посетители прибыли не издалека, поскольку лошади не вспотели.

Он поднялся по ступеням и постучал.

— Да? — Дверь открыл привратник с лошадиной физиономией. Весь его вид говорил: он сомневается, что этот юноша в запыленных сапогах может иметь какие-то дела в Хайкрос.