— Ну… все дело в том, что Ыхлаг был уже однажды побежден, причем побежден человеком. Вот только… звали этого человека император Марелборо.

После этих слов над столом вновь повисла напряженная тишина. Некоторое время все молчали, а затем, Арил задумчиво произнес:

— По правде говоря, я не понимаю, как человек может победить бога?

Верховный маг сгреб со стола кружку со своим элем, сделал добрый глоток и с задумчивым видом прислонился спиной к стене.

— Вы затрагиваете чрезвычайно серьезный теологический вопрос, друг мой… Дело в том, что те, кого мы называем темными либо Светлыми богами, на самом деле не имеют ничего общего с тем, кто именуется Единым, Создателем всего сущего… ну и так далее. Вернее, — тут Верховный маг улыбнулся, — конечно, имеют, но не более, чем, скажем, мы с вами. И в этом смысле почти ничем от нас не отличаются… Возможно, за исключением того, что владеют тем, что мы называем магией, гораздо искуснее нас. Поскольку ни кто из нас, даже самые великие маги или мудрецы, постигшие сокровенные тайны бытия, так и не смогли достучаться до Творца. Хотя… — Верховный маг на морщил лоб, — Керай Игарион и Жинот Благословенный считали, что где-то в иных мирах существуют люди, сумевшие не только обратиться к Творцу, но и получить его ответ. И что именно этот мир оказался защищенным его благодатью настолько, что там уже давно нет никаких иных богов, кроме Него. Но, к сожалению, в нашем мире пока все обстоит по-другому. Те, кого мы именуем темными либо Светлыми богами, также являются создателями, иначе бы они не были богами, но создателями части. Мира, расы, народа… Причем, так сказать, «строительный материал» для этой части они взяли именно из того, что уже было создано Творцом. Поэтому да, они ОЧЕНЬ могущественны, но их могущество все-таки ограничено. И пусть эти границы несопоставимо велики для нашего сознания, но они все же существуют. Ибо если бы это было не так, Ыхлага сразу же, как только он появился в этом мире, не могла бы удержать никакая охранная пентаграмма… Так что, отвечая на ваш вопрос, я могу сказать — да, у нас есть шанс. Но для того чтобы он мог реализоваться, мы должны во-первых, вновь обрести корону, во-вторых, найти мага, равного по силам легендарному Марелборо, и, в-третьих, сделать это до того, как Ыхлаг вырвется из клетки, в которую он пока еще, к счастью, заключен…

Трой проснулся оттого, что кто-то щекотал его нос. Он еще некоторое время лежал, не открывая глаз и наслаждаясь этим ощущением, несущим в себе какое-то странное и почти никогда доселе не ведомое ему чувство неги, любви и покоя. А потом нежный голос прошептал ему на ухо:

— Любимый, ну ты же уже не спишь…

Со времени битвы у Каменного города прошло почти полтора месяца.

Три полусотни, отправленные по следам убегавшей Гурьбы, прошли за ней почти до побережья. Причем старшина Фодр ухитрился обойти толпу отступавших орков и добрался до их лагеря недалеко от побережья раньше основной массы бегущих. В лагере находилось еще около трех-четырех тысяч орков, но преимущественно самок и увечных. Впрочем, ясно, что для полусотни атака на столь большое количество даже таких орков представляла невыполнимую задачу. Однако старшина смог выполнить то, что должно было прийтись остаткам орков очень не по вкусу. А именно — уничтожил их зимние запасы.

В пяти лигах от лагеря, в предгорьях, разведчики натолкнулись на вышедшую на поверхность жилу черного горючего камня. И старшина велел нарубить ивняк, сплести пару дюжин корзин и загрузить их этим камнем. Конечно, это было рискованно. В любой момент в окрестностях лагеря могли появиться крупные отряды орков, наконец-то добравшихся до лагеря. Да и орки в лагере могли засечь какое-нибудь подозрительное движение. На это попытались указать эльфы. Но старшина сказал своей полусотне: «Наш герцог доказал, что совершить невозможное — можно. И как мы можем не оказаться его достойны?» — после чего все заткнулись и доделали дело до конца.

Когда все было готово, разведчики, заранее уточнив порядок несения караульной службы, сумели подобраться к чрезвычайно слабо охранявшимся клетям, расположенным на окраине лагеря, и, оттащив тела не слишком бдительных часовых, уже валявшихся возле клетей с эльфийскими стрелами в глазницах, не скупясь обложили стены клетей запасенным горючим камнем.

Полыхнуло так, что орки, сначала пытавшиеся таскать воду от берега в кожаных ведрах и кухонных котлах, затем просто оттянулись подальше от жарко полыхавших клетей и только горестно пялились на огонь, тоскливо ворча и подвывая. Старшина некоторое время любовался на дело своих рук, а затем, преодолев искушение прикончить несколько тварей, ясно видимых на фоне огромного костра, в который превратились клети, дал команду двигаться в обратный путь. Что было весьма разумным решением. Больше пары-другой сотен уложить бы все равно не удалось, а эта цифра к тому, что они уже сделали, ничего особого не добавляла. Если не наоборот. Убавляла лишние рты. А стрелы им еще вполне могли пригодиться и на обратной дороге. Тем более что пополнить их запас здесь было и негде, и некогда.

Впрочем, можно было не сомневаться, что, когда совсем уж подопрет, орки из числа тех, что покрепче, тут же сами прикончат кого-нибудь из своих. Для них это было вполне в порядке вещей. А что — мясо, оно и есть мясо…

Так что разведчики свою задачу, можно считать, выполнили. Причем даже с лихвой. Во всяком случае атаки остатков Гурьбы ранней весной можно было не ожидать. Наоборот, Трой подумывал собрать ополчение и оставшихся наемников и по последнему снегу двинуть к побережью, чтобы добить остатки тех, кто сможет пережить зиму. Это представлялось не слишком сложной задачей. Тем более что практически все оставшиеся в живых наемники с удовольствием согласились продлить контракт теперь уже с полновластным герцогом Арвендейла еще на год. Зимой с наймом в империи всегда было туго, так что обратно никто особо не торопился. Да и вообще последнее время в империи с наймом было не очень. Окраинные орочьи орды оттеснялись от границ все дальше и дальше, маги Императорского ковена и Университета вполне успешно вычищали гнездовья темных тварей, и потому работы для наемника становилось все меньше и меньше. Рейд орочьей орды, разоривший южные провинции империи, был, как выяснилось, последним всплеском орочьей угрозы. За последние три года граф Замельгон сумел успешно заселить почти половину разоренных территорий. Причем не поселенцами-ветеранами, а обычными крестьянами. Конечно, крестьянин пограничного графства — это совсем не то же самое, что он же, но из центральных провинций, однако такой результат — тоже показатель. Империя — она и есть Империя, с ней не очень-то забалуешь… В этом смысле многие даже подумывали, а не бросить ли это дело и не осесть ли здесь, в Арвендейле, насовсем. Тем более что герцог (вернее, Лиддит) обещал на пять лет освобождение от налогов, а если кто запишется в служилое сословие — так вообще на десять. И после столь щедрых выплат все понимали, что это не просто слова. Ибо если Каменный город и впредь будет платить подобную десятину (а предполагать иное не было никаких оснований), то герцогу еще очень долго не понадобятся никакие другие источники дохода. К тому же эльфы, в отличие от всех прежних времен, вполне готовы были платить эту самую десятину своей магией, а это означало, что и урожаи на ныне запустелых и давно уже отдыхавших от крестьянского труда землях большей части Арвендейла также будут обильными. Короче, по всему выходило, что через пять-десять лет это герцогство станет едва ли не самым лучшим для жизни уголком мирной и процветающей империи…

Трой открыл глаза. Лиддит лежала рядом на боку и нежно смотрела на него. Трой сладко потянулся, а затем неожиданно сцапал ее за плечи и, притянув к себе, впился губами в губы любимой…

Когда они наконец оторвались друг от друга, Лиддит обессиленно откинулась на подушки и судорожно вздохнула. Трой лежал рядом, пялясь в потолок и глупо улыбаясь. А внутри все еще дрожало и орало от восторга, вызванного тем, что у него такая, такая…

— Да уж, — тихо переведя дух, прошептала Лиддит, — пожалуй, нам стоит заранее заказать новую кровать. А то когда на ней скачет такой ненасытный медведь, как ты, можно однажды очутиться на полу. — Впрочем, голос ее при этом выражал все что угодно, но только не озабоченность проблемой прочности мебели в спальне.

Трой тихонько рассмеялся.

— Ты думаешь, это меня остановит?

— Ну уж нет, — рассмеялась в ответ Лиддит, — только не это. Я вообще не могу представить себе хоть что-то, что могло бы тебя остановить. В любом отношении.

И Трой счастливо вздохнул, явственно уловив в голосе Лиддит не только любовь, но и гордость. Гордость за своего мужчину. Все правильно. Женщина ДОЛЖНА гордиться своим мужчиной. А он должен всю жизнь доставлять ей для этого все новые и новые поводы. Иначе он не мужчина, а так, недоразумение с несоответствующими его сущности вторичными половыми признаками…

Лиддит плавно перевернулась на бок и приподнялась на руке.

— Ну ладно, дорогой, пора вставать. Ты не забыл? Сегодня у нас свадьба…

Когда слегка оклемавшееся войско добралось до обжитой части Арвендейла, Троя встретила депутация олдерменов. После приличествующего всем канонам и традициям выражения верноподданнических чувств (причем, несомненно, совершенно искренних, поскольку до всех самых отдаленных поселений Арвендейла уже дошли слухи о том, от КАКОЙ напасти сумел защитить герцогство их владетель) Лиддит от имени герцога пригласила всех депутатов на торжественный прием в замке. Трой слегка опешил. В его понимании замок все еще оставался местом, куда никак нельзя было приглашать сколько-нибудь достойных людей. Несмотря на рассказанное Лиддит, он полагал, что и им придется еще некоторое время коротать где-нибудь неподалеку от замка, на свежем воздухе. Ну или в крайнем случае в какой-нибудь таверне в одном из городов. Но Лиддит никак не отреагировала на его отчаянные взгляды, а отменять ее приглашение ему и в голову не пришло. Он давно уже определил для себя, что с хозяйством Лиддит управляется не в пример лучше него, а потому лезть в это дело, не посоветовавшись с ней, — последняя глупость. От того, чтобы делать глупости, подчиняясь лишь собственным эмоциям или своему куцему (как в данном случае) представлению о том, что есть правда, его начал отучать еще Ругир. И с тех пор жизнь не переставала это делать… Впрочем, сколь многим жизнь упорно старается объяснить эту не столь уж хитрую истину, но сколь мало все-таки научиваются взнуздывать свои хотения, амбиции и чувства и продолжают упорно громоздить одну глупость на другую. Обвиняя потом, с постоянством, достойным лучшего применения, в своих повторяющихся неуспехах кого угодно — вероломных друзей, коварных недругов, тупое начальство, непреодолимые обстоятельства, но только не себя самого. Ибо в конечном счете человек всегда сам виноват в своих успехах и неудачах. Вот только довести цепочку логических рассуждений до той точки, в которой явственно и точно прорисуется твоя собственная вина, ошибка или небрежность, способны очень немногие. Но именно они, рано или поздно, становятся владетелями…