– Только если мистер Мак-Лири сегодня вечером дома. «Господи, сделай так, чтобы его не было!»

– Нет, мистер Мак-Лири, как обычно по вечерам, у себя в… в таверне.

«Благодарю тебя, Господи!»

– В таком случае я сама поднимусь в номер. Ей совсем не хотелось, чтобы эта встреча походила на светский визит. Разговор, к которому Присцилла готовилась весь этот вечер, был слишком личным, чтобы вести его в вестибюле отеля, пусть даже пустом.

– Как знаете. – Коридорный снова уткнулся в роман.

Судя по обложке, роман был любовным.

Присцилла, собравшись с духом, поднялась по лестнице. Ее вдруг посетило странное ощущение, что встреча эта предопределена изначально и никакие обстоятельства не позволили бы избежать ее.

Она постучала в дверь номера. Изнутри послышались шелест юбок и торопливые шаги – без сомнения, женские. Присцилла ждала вопроса, но ключ повернулся в замке, и дверь открылась.

– Здравствуй, – тихо сказала Присцилла. – Можно войти?

– Почему бы и нет? – Рози Коннорс усмехнулась и оглядела ее с головы до ног. – Я знала, что ты появишься, только ждала тебя, раньше.

Присцилла последовала за ней в гостиную, по меркам Среднего Натчеза, довольно элегантную.

– Значит, ты знаешь, кто я.

– Допустим.

– И почему я пришла сюда?

– Вот об этом я понятия не имею. Впрочем… со временем тебе предстояло сложить два и два. Теперь, когда ты знаешь все, тебе, конечно, хочется позлорадствовать.

– Позлорадствовать? – изумилась Присцилла. – Насчет чего? И чего ради?

Рози не ответила, только указала на диван. Присцилла села и, тщательно расправляя юбки, дала себе время собраться с мыслями. Букет цветов на столе наполнял комнату приятным ароматом. Все здесь было обставлено в том же староиспанском стиле, тяжелой и грубоватой мебелью, что давало неожиданное ощущение общего комфорта. Не вызывало сомнений, что в отеле следят за чистотой.

– Глоток-другой бренди? Чай кончился как раз сегодня.

Каждое слово Рози выдавало ее нервозность. При первой встрече она держалась спокойно, теперь же с явной горечью.

– Пожалуй, я выпью, – храбро заявила Присцилла, за всю жизнь не отведавшая спиртного.

Однако она не собиралась изображать оскорбленную добродетель. Рози усмехнулась, достала две коньячные рюмки и плеснула в них из хрустального графина янтарную жидкость. Присцилла недрогнувшей рукой взяла свою. На Рози был домашний халат, очень дорогой, с богатой кружевной отделкой и рисунком в японском стиле. Только тут Присцилла заметила, что у молодой женщины такие же длинные и густые волосы того же оттенка, что и у нее. Лицо Рози было невероятно гладким и нежным.

Однако эта женщина была сложена иначе и, несмотря на хрупкость, отличалась пышными формами. Ее чертам не хватало тонкости, но в целом она была ослепительно хороша.

Присцилле казалось, будто она смотрит на свое чуть искаженное отражение, однако сохранившее значительное сходство с оригиналом. И, вглядываясь в это отражение, она заметила побледневший синяк под глазом Рози.

– Что, любуешься печатью Мак-Лири?

Рози уселась в кресло напротив Присциллы и сделала глоток из своей рюмки.

«Насилие! Везде и всегда насилие! Ну почему не может быть иначе?»

– Почему он это сделал?

– Наверное, один из его головорезов донес, что я осмелилась пообедать с кавалером в отдельном кабинете. Кавалером был Джеми Уокер, твой знакомый. Калеб терпеть не может, когда за мной увиваются.

– Тогда почему бы тебе не бросить его?

– А что потом? Снова оказаться на улице? Как, по-твоему, я смогу прокормиться?

– Ну… ты ведь неглупая. Найдешь работу, было бы желание. Каждый человек…

– Слушай, Присцилла… тебя ведь зовут Присцилла, если не ошибаюсь? Какое тебе до этого дело? Восемнадцать лет назад тебе было на меня глубоко плевать, так чего ради беспокоиться теперь?

– Восемнадцать лет назад мне было только шесть. И кстати, я вообще ничего не помнила. Только совсем недавно я… я начала припоминать… кое-что…

– Ах ты не помнила! – Рози поднялась. – Как удобно, подумать только! Ты не помнила, что твоя мамаша прикончила моих родителей, пристрелила их, как собак? Не помнила, скажите на милость! А вот я помню все. И не было дня, чтобы я не проклинала эту тварь и не желала ей гореть в аду до скончания времен! Я и тебя проклинала – за то, что ты жила себе припеваючи, пока я голодала, пока каждую ночь ложилась с кем попало в публичном доме! Что ж, я не возражаю и впредь все помнить за нас обеих!

Присцилла, не зная, что ответить на эту тираду, сидела молча, пока часы на каминной полке не пробили следующую четверть часа.

– Мне очень жаль, – промолвила она наконец. – Тетушка так и не рассказала мне, что случилось, как умерли мои родители. Она утверждала, что они утонули, а я… у меня был провал в памяти. Если бы не возвращение в Натчез, я бы так и не вспомнила. На днях произошел несчастный случай… ранили… ребенка… и тут я кое-что припомнила, даже обмолвки тетушки, полагавшей, что я ничего не слышу. Я вспомнила, как мама плакала и говорила, что Меган О'Коннор украла у нее мужа… она привязала его к себе ребенком.