— Проснулась, сучка! — прорычал мужик, выбрасывая вперед руки. — Куда?! — заорал он, когда Эсмиэль, резко сгруппировавшись, перекатилась на другую сторону своего широченного ложа.

— А-с-с-с… — прошипело уже с другого бока, и в ее левую руку вцепились пальцы еще одного мужика. — Не вертись, цыпочка. Все равно не… уай-йа! — завизжал он, получив в пах острым коленом.

А Эсмиэль с места сделала кувырок назад и, спружинив от матраса, приземлилась на ноги в узком проходе между кроватью и стеной. Позиция, прямо скажем, была не очень-то выгодной. Слишком мало пространства для маневра. Зато, как она и ожидала, здесь никого не было. И можно было осмотреться. Эсмиэль окинула взглядом свою собственную спальню. Вот это да… в ее уютной девичьей светелке (ну ладно, пусть супружеской спальне) топтались с десяток крепких мужиков.

— Хватай ее, Грамкс! — взревел кто-то, и стоявший ближе других мужик прыгнул на Эсмиэль, выставив свои загребущие лапы.

За что тут же был наказан. Удар подъемом стопы в нижнюю челюсть и не таких заставлял опрокидываться на пол. Да-а, пожалуй, к дверям в коридор не подобраться. А вот между нею и балконными дверями маячили всего двое. Эсмиэль кувырком выкатилась из-за спинки кровати и, маховым движением ноги опрокинув бросившегося к ней очередного налетчика, кинулась вперед, к балкону. Но ей наперерез, прямо через кровать, метнулись четверо. Одного она успела угостить локтем в глазную впадину, но остальные повисли на ней как клещи. Послышался треск. Темная бездна! Эти уроды порвали ее любимую ночную рубашку. Ту, которая еще пахла Олегом…

— А-а, попалась, сучка! — обрадованно заорал кто-то.

Эсмиэль ухватили за руки и за ноги и подняли над полом. Это было их ошибкой. Она резко крутанулась, переводя тело из положения плашмя в положение на боку, отчего суставы ее рук и ног также развернуло на девяносто градусов и болевые захваты, с помощью которых ее пытались лишить подвижности, перестали действовать, а затем резко дернула правой ногой, освобождая ее из судорожно сжатых пальцев. Умело нанесенный удар ногой куда сильнее удара, нанесенного рукой, что вполне объяснимо: во-первых, мышцы ноги сильнее, и, во-вторых, сама нога длиннее и тяжелее руки, поэтому соотношение импульсов, то есть производной массы на скорость, также в пользу ноги. Конечно, это относится именно к умело нанесенному удару… но Ольга почти год ставила ей удар правой ногой, тщательно и кропотливо работая над техникой. Поэтому сейчас нога Эсмиэль сработала автоматически. Конечно, при нанесении удара очень важна точка опоры. Ибо если опоры нет или она не слишком устойчива, удар получится слабым, в нем будет задействована всего лишь масса конечности, наносящей удар, да и скорость удара будет не слишком большой. Но в качестве точки опоры совсем не обязательно использовать пол, покрытый борцовским ковром, или землю, асфальт, бетон и что-то подобное. Вполне подойдут и руки трех мужиков, если заставить их как следует напрячь эти самые руки в попытке зафиксировать одну брыкающуюся дамочку…

Налетчик, державший ее левую ногу, содрогнулся всем телом, получив удар подъемом стопы в трахею. В его горле что-то громко хрустнуло, после чего он медленно завалился на пол.

— Муг! — испуганно взревел кто-то, а Эсмиэль, сумевшая опустить на пол обе стопы, резко присела и качнулась назад, одновременно дернув обе свои руки вперед. Налетчики, держащие ее за руки, кувырком полетели на покрытый ковром пол.

— Ах ты сука! — закричал кто-то слева, наваливаясь на Эсмиэль всем телом, но она выбросила вверх пальцы, загоняя их глубоко в глазные впадины, от чего звериный рев тут же перешел в отчаянный визг, и качнулась вперед. До балконной двери оставалось два шага. Но именно в этот момент ее пронзила острая боль в левой ноге.

— Жагеб, ты что? Мы же должны сначала ее трахнуть!

— Плевать, — проорали над ее ухом. И в следующее мгновение Эсмиэль, уже начавшая разворачиваться навстречу новой опасности, почувствовала, как острое лезвие вошло ей под правую лопатку. Она взмахнула рукой, пытаясь поставить блок, но движение вышло медленным и скомканным. А затем боль острым всплеском вспыхнула в правом боку. Она начала валиться на пол. — Плевать, — вновь послышался все тот же голос. — Эта стерва дерется как дикая кошка. Она уже прикончила Плевка и Муга. И хорошо приложила Немого. Потом обработаем. Загоним во все дыры по бутылке и отрежем груди. Сойдет.

— А-а-а… жа-а-аль… хо-о-о-ро-ша, су-у-у… — Голоса вокруг стали какими-то далекими и растянутыми. Ковер мягко, но совершенно не больно ударил ее по затылку. — Жаге-э-э…

Последним, что увидела Эсмиэль, было искаженное дикой яростью лицо Ольги, влетающей в ее спальню в облаке обломков от высаженных дверей, намек на недоуменное выражение на лицах налетчиков, только-только начавших разворачиваться навстречу своей собственной смерти…

В личных покоях императора стояла гнетущая тишина. Она гранитной глыбой давила на плечи трех человек, сидевших в креслах и на диване.

— Как… как это могло случиться? — глухо произнес Эоней. Он судорожно сглотнул и мотнул головой. — Как мы, трое берсерков, не смогли защитить ту, что дорога всем троим?!

Некоторое время этот вопрос висел в воздухе, а затем раздался другой голос:

— Берсерки не всемогущи… и не всеведущи… никто не может постоянно оставаться в Проникновении.

В этот момент дверь распахнулась — и в домашний кабинет императора стремительным шагом вошел Старый Лис.

— Что, Эйзел? — вскинул голову император.

— Пока не слишком много, сир, — с ноткой сожаления в голосе ответил директор департамента стратегических исследований. — К сожалению, леди Ольга не смогла оставить нам ни одного из нападавших для допроса. А идентификация по изображению затруднена. Записи сенсоров наблюдения крайне размыты. Ведь все произошло в темноте. Вот взгляните. — Старый Лис положил на стол пластинку носителя и коснулся сенсора активации. — Лица практически неразличимы. Невозможно даже установить форму костей черепа, не говоря уж о форме и размерам носовой перегородки, чтобы попытаться провести реконструкцию.