– Немедленное удовлетворение любых желаний, – отозвался он, чтобы что-то ответить, так как его внимание было вновь приковано к дороге.

– По-моему, я слишком долго оставалась ребенком. И если бы не вышла за тебя замуж, то не скоро бы повзрослела.

– Тем более что ты не очень-то и хотела, – заметил он с иронией и впервые за весь вечер улыбнулся.

– Что верно, то верно, – сказала она и тоже улыбнулась, вспомнив, какой она была в то время. Она росла своевольной привередой – и теперь, оглядываясь в прошлое, понимала, что Росс проявлял по отношению к ней просто ангельское терпение. Ах, как было бы чудесно вернуться в те времена, хотя бы на короткий миг! Она бы смогла, сумела бы не повторить тех нелепых ошибок. Но к прошлому, как известно, возврата нет. Она это понимала.

Вечерние огни проносились мимо с бешеной скоростью, зеленые сигналы светофоров как бы вытянулись в одну яркую сплошную полосу. Дайана неслась к своему дому. – Дайана…

Уловив тревогу в его голосе, она немедленно сбавила скорость, можно сказать, поползла как черепаха. Когда они подъехали к дому, Росс вздохнул с облегчением и обмяк, привалившись к спинке сиденья.

– Никогда в жизни не радовался так, как сейчас, добравшись до места целым и невредимым, – сказал он. – А я-то решил не садиться за руль, потому что выпил.

– Вот-вот! Только поэтому ты не в состоянии оценить мои способности. А что до моих ошибок на дороге, ты всегда сгущаешь краски, – сказала она, мило улыбнувшись. – Почему, как только ты садишься в машину, сразу становишься трусишкой?

– Позволю себе внести поправку: не в любую машину, а только в ту, которую ведешь ты, – заметил он довольно сухо. – Кроме того, я был не в восторге, видя, как ты упорно старалась испытать мой фургон и нас на прочность. Скажи, почему ты, вроде бы такая робкая тихоня, садясь за руль, превращаешься в оголтелого лихача? Что заставляет тебя метаться по дороге, обгонять и справа и слева?

– Ничего! Просто я не вижу смысла плестись еле-еле и не люблю, чтобы меня обгоняли другие.

– Ну и что ты выигрываешь? Ей-Богу, Дайана, прошу тебя, езди аккуратней, а не то либо сама попадешь в аварию, либо кого-нибудь покалечишь, – сказал он и замолчал, сообразив, что опять проявил заботу, свойственную мужу и совершенно неуместную для любовника.

Она послушно кивнула, хотя по лицу ее можно было угадать примерно следующее: говори, говори, а я как гоняла, так и буду гонять.

Давно замечено, что люди близкие или супруги, прекрасно знающие привычки и взгляды друг друга, вроде бы соглашаются с доводами другого, а делают все равно по-своему.

Охранник, узнав Дайану, махнул ей, пропуская через ворота. Потом они ехали мимо теннисного корта, вдоль дорожки для любителей бега трусцой, которая, огибая огромный бассейн, то появлялась, то пропадала из виду, скрываясь за кустарником. Огромная площадь вокруг дома была отлично спланирована. Райский уголок, отгороженный узорчатыми чугунными воротами от другого мира, подлинного, реального…

Росс тихо присвистнул.

– Н-да! Мог бы и догадаться.

– Разве Эдэм не рассказывал, как я живу?

– Мы никогда не говорим о тебе.

Она задумалась, оценивая смысл сказанного. Вот, значит, как! Вот что он имел в виду, когда сказал три года назад, что вычеркивает ее из своей жизни.

– Пейзаж просто шикарный! Другого я и не ждал. Тебе только и жить в таком раю!

– Ты так .говоришь, будто хорошо жить – аморально. Папа согласился стать инвестором при строительстве в обмен на кондоминиум.

– Отлично! И для тебя, и для папочки. – В его тоне послышалась насмешка.

«Отлично». А прозвучало так, будто «отвратительно». Дайана закипала.

– Ну и почему, скажи на милость, ты считаешь, что это плохо?

Он дотянулся до ключа зажигания.

– А я и не считаю вовсе, что это плохо.

– А ты все-таки объясни, – потребовала она..

Лунный свет серебрил пряди ее смоляных волос, поблескивала на губах помада, подчеркивая вызывающе чувственные губы. Ему хотелось зарыться в волны падающих на плечи волос, потом, откинув их, прижаться губами к ее теплым губам. Усилием воли он заставлял себя прислушиваться к тому, что она говорила, – ее привлекательность сводила с ума.

– Росс, я спросила: что тебе не нравится? – повторила она вопрос, и в бархатистом тембре ее голоса прозвучало раздражение.

– Чтобы быть счастливым, вовсе не обязательно жить в таком доме.

– Я понимаю.

– Разве? Стало быть, прозрение у тебя наступило уже после того, как мы расстались. В самом начале нашей совместной жизни у нас были все предпосылки для счастья. Мы были молоды, любили друг друга, но, как это часто бывает, катастрофически не хватало денег. Я считал, что поначалу вполне можно было обойтись домом в лесной глуши, потому что у тебя был я, а у меня – ты.