Они покинули гардеробную и вошли в спальню. Свечи стоявшие на прикроватном столике, освещали темно-зеленые шторы и тяжелую мебель красного дерева. Скудно обставленная комната была чисто прибрана. Больше ему ничего и не требовалось, ведь он редко бывал дома. Но сейчас взглянув на свою старомодную спальню глазами Анны, Джошуа испытал досаду.

– Может быть, этот дом не совсем то, на что ты надеялась, – сказал он. – Ты вправе украсить его по-своему. Мы посетим лондонские магазины, и ты купишь там все, что тебе понравится.

Девушка нахмурилась.

– Я не хочу ничего менять. Это чудесный старый дом, и я его уже полюбила.

Но Джошуа не удовлетворился таким ответом. Он знал о ее склонности делать людям приятное и боялся, что эти слова – всего лишь попытка ему угодить.

– Это не только мой дом, но и твой, – заявил он. – И я хочу, чтобы ты была здесь счастлива.

– Я счастлива. И с нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы обследовать все уголки нашего жилища. Особенно мне хочется подняться на башню. Оттуда, наверное, открывается потрясающий вид.

Джошуа с трудом оторвал взгляд от ее груди, проступавшей сквозь складки полотенца.

– Да, потрясающий.

В башне стоял диванчик, на котором они могли бы заняться любовью. И вообще, если она согласится, они опробуют все сорок с лишним комнат дома.

Он повел жену по вытертому ковру. Она остановилась возле массивной кровати на столбиках и внимательно посмотрела на мужа из-под опущенных ресниц, прикрываясь полотенцем точно щитом.

– Джошуа, скажи, ты все еще сердишься на меня?

– Сержусь? За что?

– За то, что я тебя соблазнила. Заставила на себе жениться.

Кеньон поморщился, услышав, как она повторяет его жестокие слова, и сдержанно поцеловал ее в губы, не смея дать волю желанию.

– Надеюсь, я ответил на твой вопрос? – хрипло спросил он.

На губах Анны появилась озорная улыбка. Она отпустила полотенце, и оно упало на пол.

– Надеюсь, я угадала твою мечту?

Она стояла перед ним, великолепная и гордая в своей наготе. Пламя свечей золотило ее полные груди, тонкую талию и женственные бедра. Подняв руки, она вынула шпильки из волос и тряхнула головой. Длинные локоны вуалью рассыпались по плечам.

В чреслах Джошуа занялся пожар. Все его тела напряглось от возбуждения. Анна – его жена! Женщина, которая целиком и полностью принадлежит ему.

– Ляг на живот, – еле выдавил он.

– Зачем? – удивленно спросила она, усаживаясь на край матраца. – Что вы хотите со мной сделать, милорд?

– Я тебя помассирую, – ответил он, доставая из кармана маленькую баночку. – Твои мышцы наверняка устали, ведь ты провела в седле целых пять часов.

Анна прилегла на простыню с такой соблазнительной грацией, что у Кеньона захватило дух.

– Звучит заманчиво, – промурлыкала она. – Но разве у тебя не болит рука?

– Нет, все в порядке. – Тупая боль в плече не шла ни в какое сравнение с тем мучительным желанием, которое он сейчас испытывал. – Делай, что я говорю. Не забудь, что сегодня ты поклялась меня слушаться.

– Я скрестила пальцы под букетом, когда произносила эту клятву.

Однако она перевернулась на живот и положила голову на подушку.

Джошуа невольно залюбовался ее гибким телом, округлыми ягодицами и длинными ногами. Чтобы прояснить голову, ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов.

Потом он налил себе на ладони немного масла и принялся разминать ее стройную икру.

– Нам надо поговорить, Анна. Я должен тебе кое-что сказать.

Она слегка прогнулась в спине и замычала от удовольствия.

– Может, поговорим позже?

Ее сладострастный тон опьянил Джошуа, но он не собирался сдаваться.

– На протяжении многих лет я видел только уродливую сторону жизни, – хрипло произнес он. – Это испортило мой характер.

– Вот как?

Он легонько шлепнул ее по мягкому месту.

– Отнесись к моим словам серьезно. Признаюсь, я готовился умереть на дуэли с Панкхерстом.

Анна подняла к нему свое испуганное лицо.

– О Боже! Почему?

Джошуа отвел глаза. Ему не хотелось обсуждать эту тему, но он мечтал об истинной близости, а добиться ее можно было, только поделившись собственными мыслями.

– После войны я чувствовал себя очень неловко… Мне было стыдно оттого, что я остался жив, в то время как столько людей полегло на полях сражений. Я хотел вернуться сюда, в Уэйкбридж-Холл, и зажить уединенной жизнью, спрятавшись от всего мира.