Эмма смахнула слезы тыльной стороной ладони.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

Стивен улыбнулся и стал подниматься с матраца, все еще сжимая ее руку. Она воспротивилась, и он удивленно посмотрел на нее.

— Что…

Губы у нее дрожали, но она молчала. Ее глаза сказали ему, что она хотела, и он был только счастлив выполнить ее желание.

Первое письмо от Люси было похоже на послание из пансиона, написанное тоскующим по дому ребенком. Ей не нравился океан, туман и солнечный свет, разгоняющий его к полудню. Ей хотелось вернуться в Фэрхевен.

Макон глумился над ее письмами и говорил, что ее следовало послать к черту за все те несчастья, которые она причинила. Он упаковал шесть сундуков одеждой и всякими безделушками и уехал в Европу десятого августа, не потрудившись даже оставить записку своей жене.

Сайрус и Стивен были слишком заняты реорганизацией фамильного имения, чтобы заниматься такими сентиментальными вещами — писать письма. Натаниел ухаживал за девушкой в приходе Святого Чарлза и большую часть времени отсутствовал. Так что бремя переписки с Люси упало на Эмму, которая находила успокоение, делясь любовью, которую могла бы подарить своим сестрам.

Она сочиняла длинные послания, рассказывая Люси обо всем, что происходило, не касаясь, конечно, Макона и своей беременности. Она писала о Сайрусе и Стивене, о Натаниеле, о слугах и соседях. Она старательно пересказывала сплетни, переписывала строки из поэм и Библии, чтобы подбодрить Люси.

В ноябре, когда Эмма была уже на последних месяцах беременности и Стивену надо было по делам попасть в Сан-Франциско, она поехала с ним и навестила Люси в больнице Кроуфорд.

Это было милое спокойное место, выходящее на бушующий серый океан. Эмма нашла Люси сидящей у большого пианино в солярии. Ее маленькие руки бегали по клавишам. Она прекрасно играла, и Эмма стояла, слушая с радостью и грустью. Ей хотелось встретиться с Люси, но она боялась, что ее явная беременность огорчит бедную женщину.

Все-таки больше всего на свете Люси жаждала иметь собственного ребенка.

— Люси?

Нарядная женщина замерла на стуле у пианино, потом посмотрела с детским любопытством в глазах. На ней была мягкая блузка цвета слоновой кости и нарядная синяя сатиновая юбка. Карие глаза расширились от восторга.

— Эмма! — выкрикнула она, вставая и сжимая руки невестки обеими руками.

Две женщины неловко обнялись — мешал выступающий живот Эммы.

Люси посмотрела на нее с вопросительным изумлением.

— О, Эмма, — прошептала она, поднимая глаза к лицу невестки. — Когда?

— В январе, считает доктор, — тихо ответила Эмма.

Люси широко улыбнулась, хотя ее глаза лани наполнились слезами.

— Это чудесно, — сказала она, и они снова обнялись.

— Я привезла тебе немного книг и нот, а Джубал прислала немного своей ореховой помадки, — говорила Эмма Люси, когда они шли по коридору. — Все это ждет тебя в комнате.

— Где Стивен? — спросила Люси, выглядевшая и говорившая совершенно нормально.

— Он в городе, занимается делами, — мягко сказала Эмма, — но он обещал повезти нас обеих пообедать сегодня вечером. Если ты хочешь поехать, конечно.

Они вошли в апартаменты, которые занимала Люси, и она сразу же открыла коробку с помадкой Джубал и стала по-детски смаковать сласти.

— Хочешь? — спросила она, протягивая конфеты Эмме, которая покачала головой.

— Моя талия и так слишком быстро расширяется, — возразила она.

— Как Макон? — спросила Люси взволнованным голосом, словно прожила с мужем в согласии всю свою жизнь.

— Прекрасно, — уклончиво ответила Эмма. — Занят, как всегда.

Эмма была у Люси до четырех часов, когда за ними приехал Стивен, и в элегантном экипаже они поехали в город. Люси восторженно болтала всю дорогу и во время обеда. Когда они вернулись в больницу, она взяла Стивена за руку и сказала:

— Пожалуйста, Стивен, не могу я вернуться домой?

Эмма оценила его нежность, когда он коснулся щеки Люси и мягко произнес:

— Еще нет, дорогая. Ты еще не готова для Фэрхевена. Но мы будем часто приезжать к тебе, я обещаю.

Казалось, Люси успокоилась от этих слов, в Эмме подумалось, что через несколько часов хрупкая маленькая жена Макона может и не вспомнить, что они приезжали повидаться с ней.

— Простите меня, — сказала Люси Стивену и Эмме, когда они собрались уезжать. — Я знаю, вы страдали из-за меня.

Стивен поцеловал Люси в лоб.

— Все теперь закончено, — успокоил он ее. — Ты только думай о том, чтобы поправиться.

Люси кивнула, может быть, сознавая, что ее положение безнадежно, и в ее глазах стояли слезы, когда гости наконец уехали, оставив ее у пианино.