– Это было после того, как ты пригласил меня поплавать.

Кажется, он тоже об этом вспомнил.

– Понятно. Итак, у меня есть шанс уговорить тебя составить мне компанию в бассейне, что находится в подвале этого самого здания, в ближайшем будущем?

– Нет! – выпалила она.

– Почему? – Его хрипловатый голос щекотал нервные окончания.

– Я не хочу видеть тебя в плавках, – напрямик созналась она. Едва ли она сможет выдержать это зрелище.

– Ты сказала, что не боишься меня.

– Не боюсь, но не надо считать меня полной дурой.

– Значит, ты признаешь, что зрелище моего почти нагого тела слишком сильно тебя заведет? – Глаза его бросали ей вызов. Запах и тепло его тела кружили голову.

Она решила не отвечать. Хранила упрямое молчание. Он чертовски хорошо знал, что с ней творится при виде его неприкрытого тела. Она слышала, что женщины любят не глазами и обнаженный мужчина не так уж их возбуждает. Куда важнее то, что происходит в их головах и сердцах.

Ну, может, оно и так, только Вероника знала про себя, что при виде Маркуса без рубашки у нее рождалось столько разгоряченных фантазий, что и не рассказать. И чем меньше на нем было надето, тем больше разыгрывалось ее воображение.

Как-то раз она призналась ему в этом, готовая к тому, что он засмеется. Но он сказал ей, что она самая необыкновенная женщина из всех, кого он знал. И при воспоминании об этом разговоре на глазах у нее выступили слезы.

Он нежно убрал с ее глаз очки, отчего она вдруг стала вдвое беззащитнее под его взглядом. Он отступил, положил их на стол возле гриля и затем вернулся, чтобы заполонить собой ее личное пространство, до предела заряженное желанием.

– Ты скоро увидишь меня раздетым, – пообещал он, прежде чем прижаться губами к ее губам.

И мир повернулся вокруг оси и закружился, и вся ее вселенная съежилась, объятая вкусом его губ, запахом и теплом его тела. Как она вообще могла подумать о том, чтобы лишить себя всего этого? Маркус ей был нужен, как воздух, и все эти восемнадцать месяцев она жила словно на голодном воздушном пайке. Если бы не Дженни и Эрон, которые без нее пропали бы, она бы вообще потеряла волю к жизни.

Время, проведенное в компании Маркуса в его машине в понедельник вечером, было первым днем за полтора года, когда она почувствовала, что живет полной жизнью.

Как могла она противиться искушению вновь испытать радость и полноту жизни после стольких месяцев призрачного существования?

Вероника приоткрыла губы, и он тут же воспользовался этим. Он исследовал глубины ее рта с безудержной страстностью, и тот голод, что отражал его взгляд, в полной мере проявил себя в этом поцелуе. Вероника таяла под его губами; она, сама того не замечая, прижалась к нему всем телом. Она чувствовала, как символ его мужества упирается в ее живот, и испытывала благоговейное восхищение перед стремительностью и каменной твердостью его эрекции.

Пробежав пальцами по спине Маркуса, она просунула руки под его рубашку и с голодной жадностью принялась гладить шелковистую кожу. Мышцы его напряглись, он вздрагивал от ее прикосновений. Она скользнула руками вниз, дошла до пояса и, не задумываясь о последствиях, продолжила движение вниз. На нем не было нижнего белья. Она улыбнулась своим мыслям, сжав ладонями его мускулистые ягодицы, и он тихо застонал.

Она сама не знала, откуда в ней взялась эта дерзость. Почти два года она вела жизнь одинокой матери и сексом не интересовалась.

Она игнорировала все попытки за ней приударить, хотя не так-то было их много, этих попыток. Но каждый, кто делал ей недвусмысленные предложения, встречал холодный и вполне определенный отказ. Она говорила себе, что просто не хочет совершить еще одну ошибку. И теперь правда настигла ее.

Она ждала Маркуса.

Отклик ее тела был настолько силен и импульсивен, что не признать правды она не могла. Она хотела его с душераздирающей силой полтора года назад, и эта страсть нисколько не ослабла. Она привлекла Маркуса к себе, и он расставил ноги, чтобы обнять ее всем своим телом. Она опустила руку так, что кончики пальцев достали до мягкой плоти мошонки.

Осторожно надавив на точку, о которой она в одном женском журнале вычитала, что это одна из самых сильных эрогенных мужских зон, она почувствовала, как все его тело затвердело от напряжения, и тогда он застонал – застонал как зверь. Она бы улыбнулась, поздравив себя с успешным применением на практике теоретических познаний, но губы ее были заняты – они слились с губами Маркуса.

Поцелуй, который с самого начала был жарким, теперь достиг градуса раскаленной лавы. Он мял губами ее губы, язык его исследовал глубины ее рта с убийственной настойчивостью.