Шрифт:
Боже мой! – с сочувствием подумала Рэйчел, ловко подхватив малыша, который споткнулся о ее вытянутые ноги. Эта сцена заставила ее тут же отказаться от намерения заводить четырех детей. Двоих будет вполне достаточно.
– Спасибо, – безучастно поблагодарила мамаша и тяжело вздохнула.
– Не за что, – ответила Рэйчел и с тревогой посмотрела на осунувшееся лицо женщины.
Рядом с этой измученной женщиной она выглядела свежей и вызывающе здоровой. Рэйчел стало неловко, и странное чувство вины охватило ее.
Женщина уныло посмотрела на нее.
– Первый раз? – спросила она, вытирая платочком нос одному из своих чад.
– Да.
– Я так и думала. Ничего, научитесь. Подождите, пока у вас не начнется реактивная рвота, – мрачно предупредила она.
Боже милостивый! Это ужасно! В это время Рэйчел услышала, как ее позвали, и нервно подскочила. Следуя за медсестрой, она огляделась и заметила, что большинство женщин выглядели подавленными и смиренными, в то время как их дети с дикими воплями носились по приемной.
– Площадка молодняка, – криво усмехнувшись, сказала медсестра, закрывая за Рэйчел дверь смотрового кабинета.
– Здесь всегда так? – осторожно спросила та.
– Бывает хуже, – призналась медсестра. – Итак, давайте займемся вами. Вы пришли одна?
– Да, мой муж в Стемфорде, – грустно ответила Рэйчел.
– Ему повезло.
Цинизм медсестры напугал ее, и все же, ложась на кушетку, она успокаивала себя мыслями о ребенке.
Когда осмотр закончился, миссис Хансон, все еще продолжала лежать, не веря тому, что только что услышала. В ее глазах застыл ужас. Доктор и медсестра пытались что-то объяснить, но она только бессмысленно кивала головой, надеясь, что так они скорее оставят ее в покое.
Боже мой, думала она, дрожащими пальцами застегивая пуговицы на платье, нужно срочно позвонить Хэнку.
Как одержимая, Рэйчел выбежала из кабинета, чувствуя на себе удивленные взгляды, и бросилась к выходу.
Ей просто необходимо увидеть Хэнка, немедленно, сей же час.
Хэнк никогда не был лихим водителем. Но теперь, когда в его голове все еще звучал надрывный голос Рэйчел, он сам был близок к истерике, и только мысли о том, что его жизнь нужна другим, заставила его взять себя в руки и сбавить скорость.
Было уже темно, когда он, проехав сотни километров без остановки, наконец, приблизился к «Пинк Стоунз». Он знал, что Рэйчел позвонила ему сразу же после визита к врачу. Значит, случилось что-то ужасное.
Ребенок! О Господи, что-то случилось с его ребенком!
– Приезжай, Хэнк! Срочно приезжай! – твердила Рэйчел в телефонную трубку, невзирая на его попытки успокоить ее и, не понимая, что он с ума сходит от страха за ее безопасность и за сохранность крошечной жизни внутри нее.
Он в отчаянии позвонил Аманде, попросил отменить все его встречи на ближайшие несколько дней и бросился к машине.
Приближаясь к дому, Хэнк чувствовал, как к горлу подступала тошнота, а голова раскалывалась от боли. Но он не мог думать ни о чем, кроме Рэйчел и малыша, недоумевая, что могло случиться с ними.
Лихо подкатив к дому, он резко затормозил и выскочил из машины.
– Рэйчел! – крикнул он, широко распахивая входную дверь.
Тишина. Его сердце тревожно забилось. Он ворвался в гостиную и внезапно увидел ее, съежившуюся на диване. При его появлении она встала.
– Что ты сделал со мной, Хэнк? Как ты мог? – всхлипывая, проговорила Рэйчел. Он нахмурился и затаил дыхание.
– Что? Что случилось?
8
Хэнк был на грани истерики.
– Что случилось? Говори же!
– У нас будет двойня, – трагическим тоном возвестила Рэйчел, утирая слезы.
– О Боже!
Хэнк застыл посреди комнаты. Мощная волна чувств затопила его. Ему хотелось закричать от счастья. У него будет сразу двое детей!
Это было чудом. Два малыша, которым он сможет отдавать свою любовь. Он будет держать их на руках, наблюдать, как они растут и учатся ходить...
Он с трудом добрался до кресла и рухнул в него, пораженный щедрым даром, который преподнесла ему жизнь.
– Рэйчел, – бормотал он дрожащими губами, – мне не верится...
Его глаза наполнились слезами радости, и, нетерпеливо смахнув их тыльной стороной ладони, он с восхищением посмотрел на жену и вдруг увидел, какой необыкновенно красивой она стала.
Ее волосы успели отрасти и теперь мягкими волнами падали на плечи. На щеках горел нежный румянец, а в глазах сияла та удивительная ясность, которая напомнила ему о тех временах, когда она была подростком, и он без памяти влюбился в нее за ее красоту и доброе сердце.