Правда, он не получил образования. Прежде он был учеником портного, потом несколько лет ходил в чиновниках-практикантах, потом был маклером на рынке и теперь вот адвокат. Зато не всякий справится с делом так, как он. Он и в общину сбегает, и в уездную канцелярию; напишет он и кляузу, и жалобу, и все, что хочешь. А кроме того, если надо кому что купить или продать, он и в этом поможет; захочешь сделку расторгнуть, он и тут посодействует. И что самое главное, он никакого дела не чурается: купит шкуры, поможет сбыть старые хомуты, наймет прислугу, если захочешь, даже кур тебе купит на рынке. Он готов оказать любую услугу, любое дело провернуть, но своим подлинным призванием считает адвокатскую практику – этим занятием он гордится и считает его своей профессией.

В сущности, он в жизни своей не вел ни одного процесса, но в архивах уездной канцелярии и окружного управления, как и в архивах общинных судов, хранится чудовищное количество бумаг, кляуз и жалоб, написанных его рукой, и притом ни одна не написана просто, а в манере статей каких-нибудь кодексов или законов.

А как прекрасно он знал все статьи! Придет к нему крестьянин со своей бедой, он слушает его, слушает и бормочет статьи, которые имеют отношение к данному случаю.

– Был я, – говорит крестьянин, – должен своему соседу Миловану семьдесят два гроша…

– Статья сто четырнадцатая! – бормочет Фича.

– Ты что говоришь?

– Ничего, ничего, – отвечает Фича. – Я вспоминаю нужные статьи. Продолжай!

– Был я, говорю, должен ему семьдесят два гроша, до юрьева дня взял.

– Триста шестнадцатая, – бормочет Фича.

– А получилось так, – продолжает крестьянин, – что я продал корову и возвратил Миловану деньги за месяц до срока.

– Сорок шестая, бэ!…

– Я думал, рассчитались мы с ним, как положено. Я и процент уплатил, и гербовый сбор, и все…

– Сорок шестая, а.

– А он возьми и стань требовать с меня процент до самого юрьева дня, потому как, говорит, уговор такой был.

– Двести пятая, двести шестая и двести седьмая.

– Ну, что ты скажешь? – спрашивает крестьянин, уставившись на Фичу.

– Да что же тебе сказать, дорогой ты мой, – говорит, потирая руки, Фича, – дело это ни с формальной, ни с законной точки зрения не простое. Простое дело, дорогой мой, потому и называется простым, что опирается на одну статью закона и легко решается. Правда, иной раз не сразу угадаешь, что это за статья, но, как только угадаешь, тогда, дорогой мой, ты и сам можешь вести процесс, без помощи адвоката.

– Верно, – говорит крестьянин, не спуская с Фичи глаз и удивляясь как его знаниям, так и его откровенности.

– Однако, – продолжает Фича, – дело перестает быть простым, когда оно основывается более чем на одной соответствующей статье. Вот к твоему делу, например, относятся следующие статьи: сто четырнадцатая, триста шестнадцатая, сорок шестая, пункты а и бэ, двести пятая, двести шестая и двести седьмая.

– Ну и ну! – удивляется крестьянин. – Сколько статей набирается из-за двадцати грошей. По мне, так их хватило бы на целый кувшин золотых дукатов.

– Что поделаешь, дорогой мой, таков закон, таковы статьи. Это ведь не люди, не свидетели пришли в суд, а им говорят: хватит двоих, остальные пусть идут по домам. Так ведь?

– Так, – соглашается крестьянин.

– Вот видишь! Твое дело не простое, потому как большое искусство нужно, чтобы со столькими статьями управиться. Видишь ли, дорогой мой, статья триста шестнадцатая гласит: плати Миловану проценты до того дня, когда ты ему отдал деньги. А статья сорок шестая, бэ свое твердит: нечего выкручиваться, плати Миловану проценты до самого юрьева дня!

– Послушай, – поразмыслив, говорит крестьянин, – эта триста шестнадцатая почестнее будет, не то что бэ, суди меня по ней, если можешь.

– Да, но двести пятая говорит: не имеешь права судить только по одной статье, ты обязан всех нас позвать, все мы статьи честные и уважаемые, как родные сестры, все мы неразлучны ни в счастье, ни в беде.

– Ох-хо-хо! – говорит крестьянин, почесывая затылок. – Ну хорошо, уважаемый Фича, что же ты мне посоветуешь делать?

– Дорогой мой, это не я тебе посоветую, а закон; как закон посоветует, так и сделаешь!

– Но что, скажи, пожалуйста?

– Статья сорок шестая, а, гласит: если дело непростое, то иди к адвокату, заплати ему хорошо, не жалей, потому как иначе дороже выйдет.

– Да я заплачу, уважаемый Фича. Разве я отказываюсь, но сколько?

– Дорогой мой, за иск ты мне дашь четыре динара, и, разумеется, оплатишь другие расходы, сколько их там набежит.

– Четыре динара! – испугался крестьянин. – Милован с меня требует ровно столько же.

– Знаю, но ты ведь будешь отстаивать не четыре динара, а свою честь. Верно?