— Прошу простить мои плохие манеры. Я Кристофер Куинн.

Конечно же! Такое потрясающее имя! И выговор! В нем были отзвуки северного акцента.

Рукопожатие его было уверенным и достаточно сильным, но не свалило меня с ног.

— Привет, — сказала я с улыбкой, и он бросил на меня, какой-то особенный взгляд, как если бы узнал меня. — Меня зовут Николь Ловетт.

Он посмотрел на наши руки, все еще соединенные в рукопожатии. Мы их держали, как это показывают в концовках мыльных опер. Потом снова перевел взгляд на меня.

— Значит, вы из этих мест?

— Моя семья происходит из этих мест.

Типичное начало ни к чему не обязывающей болтовни в баре, и я была чуть-чуть разочарована. Я почему-то рассчитывала на то, что он окажется более творческой личностью.

— А вы откуда?

— Из Огайо, — ответил он, — но сейчас живу в Чикаго.

— Интересно, — сказала я, хотя мне это вовсе не показалось интересным. — И на какой ниве вы трудитесь?

— В данный момент я на вольных хлебах, взял отпуск, чтобы написать книгу.

— Основанную на событиях, произошедших в Саванне?

— Да.

— Ну, на здешнем материале много было написано. Но, знаете, здешние не любят, когда приезжие рыщут тут и всюду суют нос.

— Я это заметил.

Он рассмеялся звучным красивым смехом, прекрасно сочетавшимся с ямочками на щеках.

«Обрати на это внимание, Ловетт», — сказала я себе.

— Так ваша семья из Саванны?

Я кивнула, потом добавила:

— Я выросла в Чаттануге, но семья моего отца происходит отсюда. Я, собственно говоря, живу здесь в исконно фамильном доме.

— Правда? Это любопытно. — Он отхлебнул глоток из своей кружки с пивом. — И чем вы занимаетесь, мисс Ловетт?

— Пожалуйста, называйте меня Николь, — рассмеялась я, подумав о том, что только мальчик лет десяти или восьмидесятилетний старец могли величать меня «мисс Ловетт». — Я работаю на местной телестудии. На канале Восемьдесят девять.

— Правда? Значит, вы знакомы с той женщиной, что исчезла?

— Нет! — закричала я, не успев подумать.

Все в баре притихли, и хотя я понизила голос, в зале сохранялась странная вибрация.

— Почему я должна ее знать? Она даже еще не приступала к работе.

Медленно, очень медленно мой собеседник поднял палец и просигналил барменше:

— Повторить. — Потом повернулся ко мне: — Но ведь об этом написано во всех газетах. Ее имя — Марта Кокс, и она тоже из Чаттануги. Возраста примерно вашего, как мне кажется. Значит, вы ее не знаете?

Ладно, у меня была некоторая возможность выбора. И я приняла решение не лгать никому, даже себе, а особенно незнакомцу, которого только что встретила. И вместо того чтобы повторить, что я ее не знаю, я полезла напролом, что было неправдоподобно странно.

— О! — Я подняла брови с выражением невероятного удивления. — Так вы о той женщине? Я подумала, что о ком-то другом.

— А вы хотите сказать, что пропала еще одна женщина из Чаттануги, работавшая на вашей телестудии?

У меня началась головная боль.

— Нет, конечно, нет. Просто… Гм… Это трудно объяснить. О!

Барменша поставила заказанные напитки на стойку перед нами.

Вопреки здравому смыслу я опрокинула полный стакан легкого белого вина урожая прошлого года. И в голове моей зазвучала музыка, будто она стала филиалом филармонии.

— Не важно, — пробормотал мой новый знакомый, передавая мне другой пластиковый стаканчик. С минуту он пристально смотрел на меня, будто хотел спросить о чем-то, но передумал.

Я улыбнулась идиотской улыбкой и отхлебнула добрый глоток вина из нового стакана. «На этом он должен успокоиться, — подумала я, стараясь подавить желание выплюнуть вино в свой стакан. — О чем бы он ни думал раньше, надо отвлечь его от этих мыслей».

— Я как раз подумал о ней, — продолжал он, к моему ужасу.

— Вы? — Я отхлебнула еще глоток вина, но выражение его лица не изменилось. Должно быть, изменилось мое лицо, потому что теперь он смотрел на меня с большим интересом.

— Вы в порядке?

— Я чувствую себя прекрасно, великолепно.

— Кто-нибудь говорил вам, что вы вылитая Энн Бакстер?

С минуту я молча смотрела на него.

— Нет, никто и никогда.

Если бы он на моих глазах превратился в слона, едва ли я удивилась бы больше.

— Она всегда была одной из моих любимых актрис. Теперь-то ее никто не помнит.