Трое в пятнистых куртках, как поняла мисс Клейн, братья Крупенины, бродили в траве, рассматривая убитых волков.

Покачиваясь, подошел Зазнобин. Куртка на груди у него была изорвана, лицо перепачкано землей и кровью. Коротко размахнувшись, он всадил топор в колоду, посмотрел на мисс Клейн и неожиданно подмигнул. Абигайль нахмурилась. Еще фамильярности ей не хватало.

Бабка Вера повела Аглаю в дом, бабка Антонина смазывала ссадины на лице Евсея антисептиком. Увидев подходящих Зазнобила и Абигайль, она нахмурилась.

— Смотри-ка, Иван, руку тебе порвали.

Зазнобин поднял правую руку и удивленно покачал головой — по кисти текла кровь, срываясь каплями с пальцев и падая в пыль.

— А я и не заметил. Ладно, ерунда.

— На-ка, девка, перевяжи, — скомандовала бабка Антонина и подала мисс Клейн рулончик бинта и тюбик медицинского клея.

— Я сам, — сказал Зазнобин, но Абигайль отвела его руку и приподняла рукав куртки.

Предплечье было разодрано почти до локтя, неровные края раны разошлись, открывая тусклые вены. Джурич, подошедший взглянуть, зажал рот рукой и бросился за угол. Абигайль посмотрела на Зазнобила. Тот исподлобья наблюдал за ней.

— Ну-ка, присаживайтесь.

Зазнобин покорно опустился на скамейку, вытянул вперед руку. Абигайль быстро обработала рану, удалила тампоном грязь. Сильно сдавливая края, она сжала рану, быстро накладывая мгновенно сохнущие стежки клея. Наложив бинт, она с вызовом посмотрела на Зазнобила.

— Ну как, умею?

— Годится, — усмехнулся Иван. — А ловко вы вилами. Прямо амазонка.

— Часто здесь такое?

— Бывает. Зверье непуганое, а черные волки вообще бич здешних мест.

Обед пришлось отложить — мужики пошли снимать шкуры с волков, деды тащили из оврага трактор, а бабки хлопотали вокруг Аглаи. Мисс Клейн, вспомнив медицинскую практику, осмотрела ее и посоветовала отправить в Рюрик, если, конечно, там есть больница.

В столицу вылетели уже ночью, после обильного ужина, которому отдали должное даже гости, непривычные к местной кухне. Возможно, аппетиту способствовало пережитое приключение, а может быть, и местная настойка — рябиновка, после которой комиссия в полном составе проспала всю обратную дорогу.

На следующее утро все встали довольно взъерошенными. Но без особых проблем. Даже Джурич, который вчера, заливая шок от увиденного, явно перебрал рябиновки, и тот мучился не от головной боли, а скорее от общей интоксикации.

Завтрак им накрыли внизу, на обширной террасе. Джурич окинул унылым взглядом горку пышущих жаром пышек, миску с ароматным медом, горку блинов, крынку сметаны, кусок масла «со слезой», сыр, творог, горку вареных яиц и специфическое русское блюдо под названием «solonii ogyrchiki» и тоскливо произнес:

— Боже! Сплошной холестерин и специфические жиры. Они что, здесь ничего не слышали о правильном питании?

Впрочем, когда в дальнем углу стола под салфеткой обнаружились бутылка рябиновки и кувшинчик мутноватой жидкости, как они уже знали, используемой русскими для опохмела, под странным названием «rassol», энтузиазм Джурича заметно повысил градус.

После завтрака, за время которого все (даже Джурич) успели слегка оклематься, Нойштадт предложил подвести некоторые итоги.

— Ну что, господа, — он бросил взгляд в сторону мисс Клейн и кисло добавил: — и дамы. Я думаю, с этой планеткой все ясно и торчать здесь далее не имеет смысла.

— Точно, — кивнул Мэтьюз, — полный отстой. И вообще, — он развел руки в стороны и с хрустом потянулся, — я уже соскучился по нормальной, цивилизованной жизни и несколько дней мечтаю о том моменте, когда наконец смогу принять горячий душ, заварить себе приличного кофе и выкурить хорошую сигару.

— Да уж, — поддакнул Джурич, — пора сваливать… — И все, не сговариваясь, посмотрели на мисс Клейн. Абигайль безмятежно улыбнулась и молча отправила в рот ложечку с нежнейшим домашним творогом…

Отлет назначили на следующий полдень. В принципе все были готовы слинять и раньше, но появившийся к десяти утра Зазнобин, узнав об их планах, нахмурился и покачал головой.

— Это где ж видано, чтобы гостей без «прощальной» отпускали? Сегодня вечерком проводим как положено, а завтра — счастливого пути!

На «прощальной», оказавшейся, в принципе, обычным банкетом, правда настоящим, без дураков, без всяких там шведских столов и фуршетов, со столами, ломящимися от яств, и батареями запотевших бутылок (Джурич даже охнул, увидя все это: «Это все на двадцать человек! Да они с ума сошли!!»), Абигайль, улучив момент, оказалась рядом с Зазнобиным. Прокачав ситуацию, она решила, что устанавливать контакт лучше всего с ним. Во-первых, остальных должностных лиц Нового Города она видела всего лишь дважды и только мельком. Во-вторых, практически все они были с русских северных планет и прожили на них всю жизнь, практически не покидая. Поэтому, даже в силу ограниченного жизненного опыта, явно не обладали необходимой мобильностью мышления. Ну и вроде как совместная схватка с волками на ферме Полторашкиных явно протянула между ней и Зазнобиным этакую ниточку неформальности.