Шрифт:
— Неужели укрепляет?.. Это интересно… Вы знаете, Журочка, как странно… Вы мне эту ночь снились… Будто бы вы женились на Зинке Татарчук…
— Брак без гигиены немыслим… Здоровье брачущихся — могучий фактор.
Катя слегка отодвинулась от медика и с возмущением посмотрела на его красные уши.
— Вы твердо уверены, что здоровье могучий фактор?
— Да.
— С чем вас и поздравляю. Ну, до свиданья. Не провожайте меня.
— Не клюет! — грустно сообщил Журочка.
— Да, уж у такого дурака, как ты, клюнет — держи карман! — сказал Дедушкин.
— И говорить не хочет. Ушла, не провожайте, говорит…
— А ты о чем с ней говорил?
— О гигиене брака.
— Здравствуйте! Ты бы еще поговорил с ней о двенадцатиперстной кишке… Так знай же, дурак, что не далее как вчера я лично присутствовал при споре, когда Пернатова с пеной у рта говорила о естественном подборе и браке ради потомства.
— Ну?
— Вот тебе и ну…
Был прелестный вечерний час, когда заря еще не погасла, а молочные звезды уже проявлялись на бледном небе. Огромная апельсинная луна медленно и нахально выползала из-за деревьев. В уединенной аллее сада было тихо.
— Люди должны думать о своем потомстве, — хрипло говорил Журочка, — потому что потомство — это…
— Могучий фактор? — грустно спросила Катя.
— Да, именно могучий фактор. На основе естественного подбора мы в общем и целом можем обновить человечество. Был, например, такой случай, когда одна всемирная красавица предложила старому писателю Шоу вступить с ней в брак. «Я красива, — сказала она ему, — а вы умны. У нас должно быть отличное потомство»…
— А вам известно, что ответил писатель красавице? — желчно спросила Катя.
— Н-н-нет, а что?
— Он ответил так: «Я боюсь, — сказал он, — что наши потомки наследуют мою красоту и ваш ум». Хороший вечерок сегодня выдался. Не правда ли? Я сегодня здорово повеселилась. До свиданья, Журочка. Кланяйтесь всемирной красавице. Быть может, она найдет в вас подходящего мужа.
Катя быстро смахнула слезинку с бледной щеки и исчезла за поворотом аллеи.
— Не понимаю, чего ей еще нужно? — горестно воскликнул Журочка, сжимая руками голову. — Уж, кажется, целую лекцию ей прочел. Ни разу не запнулся. А она… это самое… «Кланяйтесь, говорит, всемирной красавице…» А сама… плачет.
— С таким дураком, как ты, поплачешь, — сказал Дедушкин, зевая, — знаешь ли, дурья голова, почему она плакала? Плакала она, брат, потому, что сегодня я заметил у нее книжку Коллонтай «Любовь пчел трудовых», а ты ей всякую чепуху порол об обновлении потомства…
— Как? Ты сам видел? Читала?
Лопни мои глаза.
— Тогда прощай, Дедушкин. Побегу в библиотеку…
Лодка тихо скользнула от берега и закачалась в лунной ряби. Катя села у руля. Журочка взялся за весла. Некоторое время ехали молча. Медик проглотил слюну и сказал:
— Что такое брак? Брак это есть отрыжка старого быта. Человечеству грозит опасность задохнуться в тяжелой атмосфере семейного очага. Любовь, связанная узами загса…
— Причаливайте! — сухо приказала Катя. — Мне пора домой.
— Нужно срывать цветы, — бормотал Журочка, послушно гребя к берегу, — долой… это самое… цепи, которые…
— Прощайте, Журочка, — твердо сказала Катя, — и, пожалуйста, никогда не зовите меня с собой гулять. Не пойду. Идите домой и займитесь вопросами брака среди туземцев Австралии и Океании. Почерпнутые сведения сообщите мне письменно с указанием источников, ха-ха-ха…
И Катя убежала, почему-то закрывая лицо платком.
— Н-ничего не понимаю… — прошептал Журочка, растерянно оглядываясь по сторонам.
И Журочка увидел… Что он увидел — описывать нечего, ибо это было описано миллионы раз. Журочка увидел перспективу сияющего многоточья ночных фонарей на реке. Увидел небо. Увидел луну и звезды. Журочка в первый раз в жизни увидел весну. И Журочка понял все.
— Черт возьми! — воскликнул он, бросаясь догонять Катю. — Еще не все потеряно!
— Пернатова, — пробормотал он, задыхаясь, — слушайте, Пернатова… Я… это самое… долой гигиену… К черту естественный подбор… Я… плевать хотел на это — как его… цепи очага… Я… Пернатова, я вас люблю, Пернатова!.. Хотите ли вы на мне жениться?.. И потом я хочу вас поцеловать… Можно?
Так они и сделали. Поцеловались.
1927
Весельчак
Почему, вспоминая о нем, я чувствую, как горло пересыхает о г злости, по животу пробегают холодные противные мурашки и появляется одно неистовое, жгучее, безудержное желание — бить.
Ведь он не сделал мне ничего дурного. А вот подите!..
— Ваш папа случайно не был стекольщиком? — раздался сзади меня тусклый голос.