Договорить Бен-Фариду не удалось, откуда-то сбоку к нему подтащили связанного человека, и Ибрагим переключился с темы зачатия на тему смерти:

– Этот человек, – направил он на несчастного указующий перст, – служит в тайной полиции. Он слишком близко подобрался ко мне и хочет помешать воскрешению Саббаха!

– Смерть ему! – взвыла толпа.

Амир едва успел поднять фотоаппарат, как несчастного подволокли к мраморной глыбе, десятки рук прижали его к камню, а Ибрагим взмахнул серпом…

Полицейский страшно захрипел, хлынула кровь, красные струйки потекли по белому камню… Амир щелкал затвором фотоаппарата, подавляя тошноту. Да, он только что убил у входа в подвал двух человек, но такое вот отвратительное убийство беззащитного связанного человека поразило его своей мерзкой жестокостью.

Толпа убийц в экстазе отхлынула от алтаря и завыла какие-то свои еретические песнопения. Подлый Ибрагим стоял на возвышении и потрясал серпом, с лезвия которого продолжала капать кровь. Зрелище казалось настолько диким, что с трудом можно было поверить, что дело происходит в современном Ди-машке. Конечно, многие суеверия в народе по-прежнему сильны, но ведь это не просто убийство – на глазах Амира только что принесли в жертву человека. Нельзя допустить, чтобы подобные зверства продолжались, нужно сдать вконец распоясавшихся сектантов властям. Но… пора уходить.

Амир сделал еще несколько снимков и осторожно стал пробираться к выходу. Кажется, запечатленного убийства полицейского должно хватить для визита к Бен-Фариду властей. Нет более страшного преступления, чем ересь, отягощенная убийством служителя закона. Когда до выхода оставалось каких-то несколько шагов, Амир зацепился рукавом джеббы за кольцо, в которое ставят факел, и оно неожиданно вывалилось из стены вместе с куском известняка, камень со страшным грохотом обрушился на пол и раскололся, подняв облако мельчайшей белой пыли.

Песнопения мгновенно смолкли, и вся толпа уставилась на юношу алчущими глазами.

– Взять его! – рявкнул Ибрагим и метнул в Ами-ра свое оружие. Серп вонзился в колонну в миллиметре от его головы.

Молодой человек повернулся и кинулся бежать, на ходу заталкивая фотоаппарат под джеббу и вознося молитву Аллаху, чтобы там, в доме, у подвальной двери, еще не подняли тревогу.

Амир мчался что было сил по коридору, а за ним катилась, завывая, обезумевшая толпа фанатиков. Только вмешательством Всевышнего можно объяснить то, что тревоги еще не подняли, что юноша успел опередить преследователей достаточно, чтобы захлопнуть дверь у них перед носом и повернуть ключ в замке. Выхватив из-за пояса пистолет, Амир несколько раз изо всех сил ударил тяжелой рукоятью по ключу и сломал его прямо в скважине. Это немного задержит преследователей.

Молнией метнулся он к выходу из дома Бен-Фарида, но едва не столкнулся нос к носу со своим дядей, так что пришлось отступить в гарем. К счастью, Дауд его не заметил, но это не меняло положения вещей. Аллах Всемогущий! Что же делать? Такой переполох сейчас поднимется. Покинуть дом с вещественными доказательствами не удалось, побег тоже сильно осложнится, ибо охрана теперь будет не просто бдеть, а зверствовать. Кажется, он сам себя загнал в угол. И себя, и Злату.

В гареме пока что царил покой, день клонился к вечеру, стало темнеть. Оказывается, он пробыл в подземелье не один час! Амир проверил, цел ли фотоаппарат, и сломя голову помчался к себе. Надо срочно вычистить одежду и спрятать фотоаппарат.

Едва не пинком распахнув дверь, Амир влетел в комнату и… столкнулся со Златой, едва успев подхватить ее.

– О Аллах! Мы пропали! – страдальчески выкрикнул он.

– Амир! Что случилось? Где ты был? – Злата порывисто обняла юношу за шею и прижалась щекой к пыльному халату. – Почему мы пропали?

Он несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, сбитое быстрым бегом по коридорам гарема, и прижал девушку к себе. Прижал так, будто бы боялся, что если отпустит, то больше никогда не увидит ее. И мир рухнет…

– Злата, милая, я… кажется, я все безвозвратно испортил. – Он едва не взвыл от отчаяния.

– Что, что случилось? – взволнованно переспросила Злата.

– Я был в подземельях, добыл фотографии, обличающие Ибрагима, но едва не попался. – Амир выпустил Злату из объятий и забегал по комнате от стенки к стенке.

– Господи! Но, слава богу, ты же цел? Ты же здесь, ты спасся! – Девушка засеменила за ним следом.

– Нет, это лишь временная отсрочка. Мне удалось запереть Ибрагима в подвале, я хотел выбраться из дома, но едва не натолкнулся на дядю, пришлось возвращаться в гарем. – Амир обессиленно рухнул в кресло, прижимая к груди драгоценный фотоаппарат. – Теперь все входы-выходы перекрыты так надежно, что даже мышь не проскочит. Мы не сможем бежать, а скоро сюда придут стражники и будут искать нарушителя спокойствия. Шпиона. То есть меня.

Злата рухнула перед креслом на колени и схватила Амира за отвороты хатата:

– Так что же ты сидишь? Ты весь в пыли, твоя одежда превратилась в лохмотья, тебя же сразу схватят! Быстро раздевайся!

Амир взглянул на нее застывшим взглядом, и Злата поняла, что он потерял всякую надежду и желание сопротивляться. И почему такое случается с лучшими из мужчин и так не вовремя? Она силой выдрала у него из рук фотоаппарат и принялась развязывать пояс. Юноша попытался было протестовать, но его вдруг охватило какое-то странное оцепенение: он вставал, когда она велела, поворачивался, поднимал руки, наклонялся, а в голове звенела оглушающая пустота.