Лайам резко встал и подался вперед.

— Патрик, ты ставишь мне ультиматум? Ты уверен, что сейчас, когда ты почти год издеваешься над компанией и семьей, я не предпочту уйти?

Взгляд голубых глаз, столь похожих на его собственные, стал жестким.

— Тогда, я думаю, тебе стоит уйти. На некоторое время. Пока ты не поймешь, что для тебя важнее.

Холодок пробежал по спине Лайама.

— Ты выгоняешь меня?

— Пока ты не перестанешь общаться с Обри Холт, я не пушу тебя в это здание.

— Ты мне не доверяешь?

— Я просто не хочу рисковать.

— Прекрасно. Я ухожу.

— Я занят, Обри. Это что, не может подождать? — Мэтью Холт даже не поднял глаз от бумаг на своем столе.

Обри стояла перед его столом с колотящимся сердцем и готовилась к худшему. Она решила, что лучше немедленно рассказать все отцу, чем терзать себя страхами в ожидании, пока он сам все узнает.

— Я встречалась с Лайамом Эллиотом.

Он немедленно поднял голову. Ну что ж, раз в жизни ей удалось завладеть вниманием своего отца.

— Что ты сказала?

— Я встречалась с Лайамом Эллиотом. Я решила сообщить тебе это прежде, чем ты услышишь это от кого-то еще.

— Ты должна немедленно это прекратить.

Очень может быть, но не ему это решать.

— Мне двадцать девять лет, я слишком стара для того, чтобы папочка выбирал мне мальчиков. Я сама буду решать, когда мне заканчивать мои романы. И стоит ли это делать.

Мэтью смотрел на нее холодным взглядом, который столько раз заставлял ее отступать. Но на этот раз он не дождется.

— Ты спишь с ним?

Она так покраснела, что отвечать не было необходимости.

— Да.

— Я просил тебя узнать у него внутреннюю информацию. Ты что, спишь с ним ради этого?

Можно было бы солгать ему, сказать то, что он хотел услышать, и, может быть, хоть один раз в жизни у нее будет шанс увидеть интерес и даже уважение в глазах своего отца.

— Мы не говорим о работе. И я не собираюсь его обманывать.

Мэтью откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на дочь.

— Ты влюблена в него.

Такой комментарий — а точнее, обвинение — поразил ее, потому что это был первый случай, когда отец говорил с ней о личных делах.

Мэтью задумчиво постукивал ручкой по столу. Двадцать два удара. Обри подсчитала их, чтобы как-то справиться с паникой.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, Обри, и если Эллиот сделает тебя счастливой… — Он пожал плечами. — Но если из «Холт Энтерпрайзиз» будет утечка информации и у меня будет хоть тень подозрения, что виною тому ты, я тебя уволю. Надеюсь, это понятно?

— Да, сэр. — Давно было понятно, что бизнес для него важнее дочери.

— Так что ты выяснила про ситуацию внутри ИХЭ?

Лайам один раз упомянул «глупое соревнование, которое устроил Патрик», но она не собирается сообщать отцу ни это, ни что-либо иное.

— Ничего.

— Так узнай. — Он опять углубился в свои бумаги. Аудиенция была закончена. Объяснять ему, что она не станет на него шпионить, — напрасная трата времени. Кроме того, они, вероятно, никогда больше не встретятся с Лайамом. Она поставила точку, вернула ему ключи, и, согласно их уговору, если один из них уходит, другой не пытается его удержать.

Ночное бегство от Лайма было самым тяжелым в ее жизни решением. Она убеждала себя, что боль пройдет. Ее матери всегда удавалось склеить свое разбитое сердце, и Обри, конечно, тоже сможет. Но пока ей это не удавалось. Пока ей казалось, будто она живет в вечных сумерках.

Обри вернулась в свой кабинет. Перед столом секретарши стоял курьер.

— А вот и она, — сказала Линда. — Обри, вам пришло письмо, и курьер должен передать его вам лично в руки.

Обри поставила свою подпись, взяла конверт и проверила адрес отправителя.

Паб Эрни. Любимое место Лайама. Ее сердце заколотилось о ребра.

— Спасибо.

Она влетела в кабинет, захлопнула за собой дверь и разорвала конверт. Внутри были авиабилет и записка.

«Виноградники Напа зовут. Полетишь со мной? Л.».

Она рухнула на стул и прижала руку к груди. Первый класс, девять утра.

Завтра.

Будь у нее хоть капля мозгов, она бы отправила этот билет обратно с тем же курьером и поставила бы точку в этом увлекательном приключении. Она должна уйти, пока от ее сердца не остались одни ошметки. У них нет будущего.