Шрифт:
«Вот как! Значит, этот путь — единственное, от чего он и теперь еще не отказался!» — подумала О-Ман.
Спустились сумерки, разбирать знаки в книге стало невозможно, а разжечь огонь было нечем. И О-Ман одиноко сидела и ждала в сгущающейся темноте. На все она была готова ради своей любви!
Около полуночи отшельник Гэнгобэй вернулся к своему шалашу, освещая путь маленьким сосновым факелом. О-Ман было обрадовалась, но — что это? — вместе с ним из густых зарослей сухого камыша вышли двое юношей.
По виду они были ровесниками. Один из них был прекрасен, как цветок, другой — как багряный лист осеннего клена… трудно было бы сделать выбор между ними!
Оба они пылали любовью, ревновали и печалились. Отшельник Гэнгобэй — один, возлюбленных — двое… Видимо, он запутался на любовном пути, страдал, как в аду, и впал в отчаяние. Вид его мог бы внушить сострадание. О-Ман почувствовала досаду: «Увы, увы! Сколь любвеобильно сердце этого человека!»
Но любовь ее была глубока, и она не могла заглушить ее и уйти.
«Расскажу и я ему о том, что у меня на сердце», — решила она, и только вышла на порог, как оба юноши, видимо испугавшись ее тени, мгновенно исчезли.
«Что это значит?» — удивилась О-Ман, но в этот момент и отшельник Гэнгобэй заметил ее.
— Кто ты, дитя? — спросил он изумленно.
— Я тоже, как видите, влюблен, — сейчас же ответила ему О-Ман. — Повсюду идут толки о вашей персоне, и вот я, всем рискуя, тайком пробрался сюда. Но, оказывается, вы многим отдаете свое сердце. Я не знал этого и страдал напрасно. Поистине, я ошибся в своих чувствах!
Так с гневом говорила О-Ман, и монах всплеснул руками.
— За такую любовь я должен быть благодарен! — воскликнул он. В нем снова пробудилась страсть, он рассказал О-Ман историю о двух юношах, ушедших из этого мира, и О-Ман поплакала вместе с ним.
— Ничего, взамен их теперь с вами буду я, — сказала она. Эти слова снова вызвали у отшельника слезы.
— Да, я отшельник, но ведь любовь — это тот путь, с которого трудно сойти! — И он сразу же начал любовную игру с О-Ман. Не знал же он, что перед ним — женщина. Пожалуй, сам Будда должен простить это ему.
Любовь бывает разная, смотря по тому, кого мы любим
— С тех пор как я принял постриг, мои просьбы к Будде заключались в том, чтобы меня оставили всякие любовные помыслы, — вкрадчиво говорил Гэнгобэй О-Ман. — Но в глубине сердца я не мог отказаться от мыслей о любви к прекрасным юношам. Тогда я предупредил богов, чтобы только это одно они простили мне. Так что греха на мне нет. И раз уж ты настолько пожалел меня, что пришел сюда, не покидай меня никогда!
О— Ман было нестерпимо смешно, и она еле удерживалась от смеха, щипая себя за ляжки.
— Хорошо, я верю вам, — начала она. — Но выслушайте и меня. Я уже давно люблю вас, а теперь, в облике монаха, полюбил еще сильнее. Я отдал вам все свои помыслы, пожертвовал всем ради любви к вам. И было бы очень плохо, если бы вы после всего этого стали изменять мне с другими юношами. Пусть во мне что-нибудь придется вам не по нра-ву» — не отвергайте меня. — И она предложила: — Дадим же друг другу клятву на всю будущую жизнь!
И Гэнгобэй опрометчиво написал клятвенное обещание.
— Даже вернувшись к мирской жизни, я не нарушу верности тебе, — воскликнул он…
О— Ман стало еще смешнее, и она покорно отдалась ласкам Гэнгобэя. Но тут уж Гэнгобэй кое-что заметил!
Придя в изумление, он на некоторое время лишился дара речи и попытался отодвинуться от О-Ман, но она удержала его.
— Ведь мы только что условились, что вы ни за что не отвергнете меня! — сказала она. — Вы уже забыли об этом? Открою вам всю правду: я — О-Ман из дома Рюкюя. Еще в прошлом году я посылала вам любовные письма, но вы не отвечали мне, и я, хоть и досадовала на вас, ничего не могла поделать со своей любовью. Вот я и приняла такой облик и пришла к вам сюда, так далеко от родительского дома. Может ли быть, чтобы вы рассердились на меня за это?
Так она открыла перед ним все свои помыслы, и отшельник неожиданно для самого себя смягчился. «А какая, в сущности, разница между любовью к юношам и любовью к женщинам?» Вот как уже все перемешалось в его легкомысленном сердце! Поистине, ненадежны чувства в нашей жизни!
Но нежданные капризы чувства — удел не одного лишь Гэнгобэя. Все, пожалуй, таковы. Подумайте, как соблазнительна эта ловушка, — может быть, сам Сакья Муни соизволил бы в нее попасться!
И богатство причиняет заботы, если его слишком много