– Нервы крепкие у слуги, – сказал вполголоса прошедший к остывающему камину Филипп. – Это похвально.

Джек поднял на него глаза, и Филипп, ответив спокойным и твёрдым взглядом, произнёс:

– В комнате порядок. Дорожный сундук не взломан. Ничего не взято. Это не ограбление. Это месть.

– Что? – глухо переспросил Джек.

– Месть. Те четверо, в трактире днём, помнишь? Ты вот что. Дождись полицию, найми кучера и полицейского. Деньги есть? Хорошо. Отправь тело к родным, домой. А утром приходи к въездным воротам. Думаю, тех четверых можно найти. Если решишься, я тебе помогу. На прокурорский розыск, как ты понимаешь, надеяться нечего.

Джек, почти не раздумывая, кивнул.

– Вот и хорошо. Завтра – у ворот.

Ранним утром старомодный экипаж, которому на закате своей службы пришлось стать катафалком, медленно выкатился из ворот и потащил свой скорбный груз к далёкому дому. Бывший возница проводил его только до ворот, где встал, привалившись к отпахнутой створке.

Затих вдали шорох колёс. Лицо Джеку обдували прохладные струи осеннего ветерка. А спустя полчаса послышался грохот копыт и из тумана вылетели два всадника. С ними была третья лошадь – без седока, но с седлом. Филипп бросил ожидающему их человеку поводья. Тот неторопливо, но опытным, ловким движением поднялся в седло.

– Почему ты помогаешь мне? – спросил Джек у озабоченного чем-то Филиппа.

– Я видел тебя в трактире, – сказал тот. – То, что ты сделал, достойно законного уважения. К тому же – мальчика жаль…

Он хлестнул свою лошадь и уверенно взял направление – обратно, в туман.

Через пятнадцать минут всадники встали на берегу неширокой реки.

– Надо ждать, – пояснил Филипп и, спрыгнув с лошади, сел на песок.

Ждали недолго. Вынесся из тумана ещё один всадник и, подскакав, торопливо заговорил: 

– Есть след! Их видели вечером. Они жгли костёр и что-то варили. Но ночью незаметно ушли. Опытные ребята. Даже палатку оставили.

– Веди! – коротко распорядился Филипп, запрыгивая в седло.

Ещё через четверть часа все были на поляне с кострищем. Джек спрыгнул на землю, сунул руку в золу.

– Да, огонь догорел ночью.

Филипп повернулся к одному из спутников:

– Это точно они?

Вместо ответа тот показал пальцем на землю. Там, возле кострища, валялся обломок хорошо знакомого Джеку лезвия. 

– Кто-то ушёл по их следу? – поинтересовался Филипп.

– А как же. Вьюн ушёл. Теперь нужно угадать, куда они могли направиться, да смотреть повнимательней. Вьюн обязательно пометки на пути оставит.

Однако пометку обнаружили только к полудню. Молодое тонкое деревце было надломлено, так что вершинка его касалась земли. Всмотревшись в ту сторону, куда указывала эта вершинка, Филипп спросил:

– Что у нас там?

– Большое село, – ответили ему. – Сейчас там – осенняя ярмарка.

– Мудро, – кивнул довольно Филипп. – Где же ещё спрятаться беглым людям, как не там, где побольше народу? Едем. Ты, Джек, держись в середине. Твоё лицо они, безусловно, запомнили.

Близился вечер, и ярмарка сворачивала торговые ряды. Наступало время еды, питья, развлечений. Всадники ехали неторопливым шагом, неброско, но внимательно оглядываясь по сторонам.

– Наши морячки на люди вряд ли выйдут. Судя по повадкам – не дураки. Сидят где-нибудь в чьей-то крытой повозке, да ужинают. А вот Вьюн, если он здесь, обязательно помелькает. Так что смотрите.

Но смотрели напрасно. Не было заметно ни матросов, ни Вьюна, который, кстати, ехал вместе со всеми и старательно оглядывался в поисках себя самого.

Вдруг Филипп направил лошадь в ту сторону, где собралась особенно большая толпа.

На трёх составленных вместе телегах было сооружено что-то вроде помоста с декорацией и занавесом.

– Кукольник будет давать представление, – подумал вслух кто-то, но вышло не так.

Откинулся полог и из-за него, пронзительно продудев в мятую жестяную трубу, выкатился толстенький человек.

– Леди и джентльмены! – закричал он. – Любезная публика! Прекрасная возможность для крепких мужчин! Заработать лёгкие деньги! Кулачный бой на пари! Со всемирно известным силачом и жонглёром! Которого зовут просто “Кусок Мяса”!

И, подхватив край полога, отбежал с ним в сторону, ликующе выкрикнув:

– Мистер Стейк!

Народ охнул. На помост выпрыгнул детина, отмеченный некоторым, можно было сказать, уродством. Довольно длинные и худые ноги, перевитые, как верёвками, полосками мышц, а над ними – короткое бочкообразное туловище с приплюснутой, раздавшейся в стороны головой и длинными сухими руками. Довершали картину массивные костистые кулаки.