– Заходите. Садитесь.

Ной внутренне подобрался и осторожно присел на продолговатое сиденье, обитое изумрудным шелком.

– Вспоминание Фредерика Дугласа, – ровно произнесла доктор Тейер.

Тишина заполнила комнату. Лишь мраморные часы на армуаре громко тикали.

– Да, – наконец печально ответил Ной. Это была его самая действенная защита против родительского неудовольствия, применяемая лишь в самых сложных ситуациях: он молчаливо сочувствовал рассерженному родителю, всячески показывая, что перед лицом атак враждебного мира они с ним образуют единый фронт.

– Это вы его этому научили? – спросила доктор Тейер. – И что это за слово – «вспоминание»?

Ной не мог понять, сердится ли она. Слова срывались с ее губ, видимо, под действием какого-то наркотика.

– Э… нет, он сам это придумал. Я действительно подал ему идею написать о Фредерике Дугласе, но имел в виду не совсем это.

По лицу доктора Тейер расплылась ничего не выражающая улыбка.

– С другой стороны, это даже забавно. За юмор могут добавить баллы?

– Возможно, иногда добавляют, но я бы не стал на это рассчитывать.

Доктор Тейер махнула рукой:

– Я уже столько всего передумала об этом экзамене, Ной. Но если у Дилана нет мотивации, все это не имеет смысла. Мы можем дать ему все – я даю ему все, – но он не осознает того, что имеет, что я сделала для него. Словно я вовсе не существую.

– Таскани делает успехи, – сказал Ной простодушным, как он надеялся, голосом.

– У Таскани все получится, – доктор Тейер зевнула, – я не сомневаюсь.

– Ее экзамен через две недели.

– Знаю. Тогда же придут результаты Дилана. Насколько вы лично заинтересованы в успехе?

– Ну, видите ли, мое агентство, решая вопрос о ставках и надбавках, разумеется, учитывает динамику оценок учеников, в какой-то мере…

– Потому что, должна признаться, когда я впервые вас увидела, я подумала: «Он слишком молод, он не справится». Я почти решила отослать вас и запросить другую кандидатуру. – Она значительно посмотрела на Ноя, словно предлагая оценить ее великодушие. – Но детям вы как будто понравились. Что, конечно, может означать, что с вами им не приходится особенно напрягаться… Но тем не менее…

Ной вежливо улыбнулся в окутывающий доктора Тейер полумрак.

– Но мои дети не знают, что есть и другой Ной, Не так ли? – напирала она.

Он заставил себя улыбнуться. Что именно известно ей о его прошлом?

– Что вы имеете в виду?

– Да-да, давайте сохраним приличия: «Ах, Ной, я такая глупая, сама не знаю, что имею в виду!»

Ной вглядывался в полумрак, страх сжал ему горло.

– Я думаю, в чем-то мне следует сказать вам «спасибо». – Доктор Тейер передвинула в кресле свое костлявое тело. – За то, что вы помогаете им. За то, что вы с виду так прекрасно к ним относитесь.

– Спасибо, – на мгновение у него закружилась голова, он словно глянул в бездонную пропасть, – это очень много для меня значит.

Доктор Тейер снисходительно улыбнулась, словно слушала лепет деревенского дурачка, и продолжила:

– Но это не значит, что я удовлетворена. Вот, например, собираетесь ли вы поставить меня в известность о том, что уходите, или просто надеетесь, что я не замечу?

Она не была раздражена, она просто играла. Голос Ноя дрогнул, лишь усилием воли он заставил себя отвечать не спеша.

– Безусловно. И должен сказать вам, доктор Тейер, что было немало занятий, когда я оставался на десять минут дольше положенного.

Она наклонила голову, изображая удивление.

– Но ведь я тогда не просила вас оставаться дольше положенного, не так ли?

– Конечно, нет… – Он не мог придумать, что еще сказать, поэтому просто повторил «конечно, нет», на этот раз более решительно.

Доктор Тейер резко выпрямилась в своем кресле.

– Вот-вот-вот, Ной, молодцом, так держать.

– Простите?

– В вас есть настоящая мужская изворотливость, которую вы пытаетесь от меня скрыть. Вам было не так-то легко добраться до Манхэттена. Проявите характер: забудьте о моих чувствах. Вежливость здесь совершенно излишня. А сейчас скажите мне – только откровенно, – каковы будут результаты Дилана?

Было похоже, что доктор Тейер хочет, чтобы он бросил ей вызов. Она отвела назад волосы, обнажив длинную белую шею, и вопросительно посмотрела на него.

– Так себе. Не слишком хорошие, – сказал Ной.