– Калландра наверняка узнала о твоем отъезде и скоро придет. Но если ты беспокоишься, я пошлю за ней кучера.

– Да, спасибо.

Керн вышел под холодный дождь, а Изабелла с порога смотрела ему вслед, восхищаясь его стройной фигурой в элегантном темно-зеленом утреннем сюртуке. Она снова ощутила удовольствие от того, что такой красивый джентльмен из многих женщин выбрал именно ее.

– Галантный господин, – шепнула стоявшая рядом Минни. – Посылать карету по твоей прихоти! Видать, хочет с тобой жить.

– Ты меня осуждаешь? – встрепенулась Изабелла.

– Нисколько, – улыбнулась тетушка. – Ничего плохого в том, что ты стремишься к удовольствиям. Ты выросла, стала такой же взрослой, как твои тетушки. – Она прищурилась на графа, который успел отпустить карету и шел к дому. – Его светлость так и сияет. Видно, не скупится с тобой.

Кожа Изабеллы покрылась мурашками, точно ее окатили ледяной водой. Она хотела сказать, что не ищет богатства, ей нужно только сокровище любви, но Керн уже поднимался по ступеням и мог услышать ее слова.

– Не знаю, найдет ли кучер нашу Калландру у Хатуэя, – усомнилась Минни, когда граф затворил за собой дверь. – Утром приходил мужчина и спрашивал о ней.

– Мужчина? – нахмурился Керн. – Кто такой?

– Сэр Джон Тримбл. Один из ухажеров Авроры. Хотя я никогда не могла понять, как ее не пугало такое страшное лицо.

– Зачем сэру Тримблу понадобилась тетя Кэлли? – насторожилась Изабелла.

– Он хотел задать ей несколько вопросов, и я послала его в дом Хатуэя не больше чем с полчаса назад.

Изабелла и Керн обменялись тревожными взглядами. Предполагалось, что сэр Джон будет опрашивать любовников Авроры. Зачем тогда он пожаловал сюда? Думал, что тетя Кэлли знала об убийстве намного больше?

Кто-то же предал вас за золотую монету. И этим человеком оказалась Калландра.

В суматохе у Изабеллы не было возможности спросить тетю Кэлли. Неприятное предчувствие холодом отозвалось в животе.

– Может, нам поехать за ними? Граф покачал головой.

– Кучер найдет Калландру и привезет сюда. А я поговорю с ней и потом с Тримблом.

– Прекрасно рассудили, милорд. – Минни хитро улыбнулась, махнув в сторону лестницы. – Пройдите оба наверх, снимите мокрую одежду, пока не заработали простуду. И не беспокойтесь, вас не потревожат. Диана с утра отправилась на Биллингсгейтский рынок, и теперь, наверное, пережидает грозу в какой-нибудь рыбной лавке, а Перси дремлет. Я спущусь на кухню, заварю себе чашку доброго чаю.

Изабелла потупила глаза от смущения. Почему одобрение Минни оставило такой неприятный осадок? Через секунду девушка нашла ответ: в том-то и заключалась разница между ее миром и миром Керна. Тетушка-аристократка не стала бы открыто говорить о плотских удовольствиях, а тем более их разрешать.

– Изабелла, посмотри на меня.

Она нехотя подчинилась, сознавая, что граф непременно заметит ее пылающие щеки. Но тепло его глаз растопило холод у нее внутри.

– Хочешь, чтобы я ушел? – тихо спросил он. – Только скажи, и я исчезну, несмотря ни на что. – В глубине души Изабелла боялась, что если Керн сейчас уйдет, то может никогда не вернуться. Она привстала на цыпочки и смахнула со лба Керна влажную темную прядь.

– Будь я леди, – прошептала Изабелла, – то попросила бы тебя уйти. Но я не могу.

– Ты и есть леди, – с чувством произнес граф. – Леди моего сердца.

Обняв девушку за талию, Керн подтолкнул ее к лестнице. Его прикосновение развеяло все горести, Изабелла едва могла идти, настолько сильно горело в ней желание.

Когда он повернул к спальне Авроры, она потянула его в другую сторону. Комната оказалась поменьше, совершенно девичьей, с розовыми шторами, кружевным покрывалом, вереницей кукол на полке возле кровати. На белом столе выстроились школьные учебники, деревянная лошадка-качалка в углу терпеливо ждала седока.

– Твоя спальня?

– Да. Мама всегда держала ее наготове к моим приездам. – Изабелла горделиво выпрямилась. Может, Керн начал ее презирать за воспитание? Но ей не дано измениться, она так, и останется дочерью куртизанки. Пусть принимает ее такой, какова она есть.

– А я думал, ты переехала в комнату Авроры. Мы же познакомились в ее будуаре.

– Я часто прихожу туда, когда мне одиноко. – Изабелла вспомнила смешанное чувство любви и негодования, которое так долго испытывала к матери, и тихо добавила: – Как бы я хотела ей сказать, что теперь понимаю ее намного лучше! Она тоже хотела любви.