Они уже входили.

Бывшие сотрудники КГБ СССР, веснушчатые, симпатичные, востроглазые. Оба словно сошли с агитплаката «Комсомольцы Подмосковья дают родному ЦК нерушимое колхозное слово!».

Они не выказали удивления, увидев меня.

Рэмбо поручил им сбор сведений — установку — на Яцена по месту его жительства, в Крылатском.

Установщики укатили еще до рассвета. И только прибыли.

Секретарь принесла на подносе чай.

Докладывали, сверяясь со% своими записями.

Квартира Яцена в Крылатском пустовала уже полгода, никто в ней не жил.

— Мы пропустили мимо себя почти всех жильцов подъезда, кто шел на работу. — Установщик привычно улыбался. — В последний раз Яцена здесь видели очень давно…

Они выступали под видом журналистов-молодоженов из дальнего Подмосковья, пытающихся зацепиться в столичной газете. Их ненавязчивые подробные расспросы как бы имели целью сбор оперативной информации.

В действительности их отношения были чисто деловые. У каждого была семья, дети.

— Д-да…

Установщик продолжил:

— Из Крылатского поехали по второму адресу. Чистые Пруды. Там его родители.

— Что там?

— Квартиру осаждают кредиторы. Матери при нас дважды на лестнице давали сердечное. Валентина даже сама ей накапала, у той руки дрожали…

Партнерша добавила:

— Смотреть на это спокойно невозможно. Яцен позанимал человек у пятидесяти. Все знали его, его родителей, друг друга… Всех наколол.

— Как это получилось?

Установщики довольно красочно обрисовали картину.

Деньги Яцену предоставили многочисленные, знакомые его родителей — актеры, театральные деятели.

Одних он соблазнил, другие обращались сами. Каждому обещал: «Сто пятьдесят долларов за каждую сотню на месяц… Сейчас самый момент! Сейчас или никогда! Никакого риска. Только, пожалуйста, никому ни слова!»

Каждый соблазненный тут же звонил приятелям:

— Я вам ничего не говорил…

Слух распространился немедленно.

«Кто смел — тот и съел!»

Некоторым из друзей семьи Яцен звонил, ссылаясь на родителей: «Ты ведь знаешь, как они к тебе относятся!..»

— Мы только появились… — установщица обернулась к Рэмбо, подставив взгляду многочисленные конопушки, прядь русых волос и ряд ровных белых зубов, — а один — в очках, в джинсах — увидел нас и говорит: «Разрази меня Бог, если этот подонок и их не нагрел долларов на триста…»

Установщики снова заулыбались.

Валентин выпустил вперед напарницу. В сборе этих сведений заслуга принадлежала ей.

— Начались расспросы: «Как? Что?» Мы говорим: «Дали ему сто баксов!» — «Ну, вам легче, тут люди сами залезли в долги, насобирали по десять тысяч и принесли!» Нам дали телефон адвоката, который представляет их интересы…

— Есть ли разговоры о связи «Босса Новы» с «Пеликаном»?

— Пирамидой Воловца? Нет. Если связь и есть, о ней никто не знает…

— В рапорте укажите телефон адвоката.

— Обязательно.

— Я думаю послать вас и на квартиру к Воловцу тоже. В офис к нему поедет Саша…

Я кивнул.

— На сегодня у вас еще объект?

— Да. Левон.

— Адрес у секретаря.

— Мы не прощаемся…

Установщица подарила нам с Рэмбо все ту же белозубую улыбку, которая, видимо, открывала ей сердца источников информации.

«Установка — тот же шпионаж!..»

Они укатили.

Нам предстояла в этот день еще встреча с Мариной.

Но прежде я поехал в «Босса Нову».

Время было предобеденное.

На утро некоей инициативной группой был назначен сбор пайщиков «Босса Новы».

Фирма помещалась на Новокузнецкой.

К моему приезду у одного из довоенных домов уже стояло не меньше сотни человек.

Люди все прибывали.

«Босса Нова» находилась в двухэтажном особняке внутри двора.

У подъезда двое милиционеров преграждали вход.

Никаких нарушений порядка тут не предвиделось. Несколько интеллигентного вида старичков и старушек, называвших себя представителями пайщиков, требовали, чтобы им разрешили подняться наверх, где в это время заседали прибывшие аудиторы.

Кое-кто выступал весьма возбужденно. Требовали прокурора Москвы, канцелярия которого находилась под боком.

— Лужкова!.. — кричала какая-то женщина.

— Пусть хоть пенсионерам отдадут деньги!