Мэтью, сидевший напротив, вытянул ноги, закрыл глаза и со вздохом ответил:

— Он хочет, чтобы все было как можно лучше, Джас. Любой отец сказал бы то же самое. Правда, Берти пока еще никого не убил. — Он сделал глоток. — Господи, как хорошо идет виски!

— Еще бы! Ведь ты, малыш, пьешь доброе ирландское виски, — сказал Джастис с подчеркнуто ирландским акцентом. — Самое лучшее в мире!

— М-м-м, — удовлетворенно протянул Мэтью. — А мой младший брат без ума от шотландского.

— Я всегда чувствовал, что с Джимом не все в порядке, — парировал Джастис, а потом внезапно перешел к теме, которая волновала их больше всего: — И что ты думаешь об этом деле?

Мэтью открыл глаза и сказал:

— По-моему, нас ждут неприятности, Джас. Этти… то есть миссис Колл уже досталось. И я не хочу, чтобы ей снова причинили боль. Хорошо бы придумать что-нибудь такое, чтобы не втягивать ее больше в это дело.

— Она очень милая женщина. Никогда не видел, чтобы мамина одежда сидела на ком-нибудь так хорошо.

— Что? — не понял Мэтью.

— Мамина одежда, — повторил Джастис. — Та, что была сегодня на миссис Колл. У нее великолепная фигура.

— У кого?

— Господи помилуй, Мэт! Ты же понимаешь, что я говорю не о своей матери!

Наконец Мэтью понял и взглянул на Джастиса с такой яростью, что у того мурашки по коже побежали. Но гнев мгновенно сменился смущением, и маршал принялся потирать грудь.

— Что с тобой, Мэт? — с тревогой в голосе спросил Джастис.

— Болит. Вот здесь. Не могу понять, что это.

— Сердце?

— Вряд ли. Пощупай-ка. — Мэтью схватил Джастиса за руку и приложил ее к своей шерстяной рубахе.

— Черт подери, Мэтью, не хочу я щупать твою грудь! — крикнул тот, пытаясь выдернуть руку.

— Нет, подожди минутку, — настаивал маршал. — Неужели ты не чувствуешь?

— Ничего я не чувствую! — протестующе воскликнул Джастис и вскочил на ноги, освободившись наконец от железной хватки Мэтью. — Хочешь, я позову Фридома, пока он не уехал?

Мэтью сердито поскреб грудь: он никогда еще не нуждался в помощи врача.

— Ну… — неопределенно протянул он.

Не успел он сказать и слова, как Джастис исчез за дверью, а через две минуты вернулся вместе с Фридомом.

— У тебя боли в груди, Мэтью? — спросил тот с участием, опустился на колени и открыл маленький черный чемоданчик. — Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Ну, э-э… — Мэтью совсем растерялся. — Все у меня в порядке. Просто у Джаса истерика.

— У Двенадцати Лун истерик не бывает, — возразил Фридом и сунул свой стетоскоп под рубашку Мэтью.

— Он потребовал, чтобы я пощупал ему грудь, — заявил Джастис таким тоном, будто этот факт сам по себе доказывал, что Мэтью тяжело болен.

— И когда же появились эти боли? — спросил Фридом, тщательно слушая, как бьется сердце Мэтью.

— Дня два-три назад, наверное.

— Когда ты познакомился с миссис Колл, — заметил Джастис. — Я думаю, что это она во всем виновата.

— Что ты болтаешь? Ты спятил, Джас! — возмутился Мэтью.

— Я видел, как ты смотрел на нее за ужином. И до ужина тоже, — съязвил Джастис.

— Тебе нужны очки. Ничего ты не мог видеть.

— Тише, пожалуйста, — попросил Фридом, передвигая стетоскоп.

Обследование продолжалось еще несколько минут. Все молчали, только Фридом велел своему другу снять рубашку. Мэтью и Джастис сердито поглядывали друг на друга.

— Боль острая? — спросил наконец Фридом. — Она отдается в другие части тела: в плечи, руки или пальцы?

— Нет! — раздраженно ответил Мэтью. — Никакой острой боли. Просто здесь что-то ноет. Наверное, я старею.

— А какие-нибудь другие неприятные ощущения есть? Головокружение? Черные точки, плывущие перед глазами?

— Черные точки?! — Мэтью разразился презрительным смехом. — Господи помилуй, Дом. У меня просто ноет грудь, я не курильщик опиума.

Фридом терпеливо ждал, когда Мэтью объяснит характер своей боли.

— Черт! Ну, сначала мне кажется, что я задыхаюсь, а потом… потом голова становится какой-то легкой.

— М-м. Это происходит в какое-то определенное время? Когда ты резко встаешь? Или поднимаешь что-то тяжелое?