Под действием коньяка он как-то размяк. Его посетила мысль, что игра с Пифани еще не окончена: он по-прежнему может одержать в ней победу. У ее Джанны нет наследников, не говоря уже о запасных. У нее нет даже кавалера! Тони довольно хмыкнул. Ему донесли, что Ник Дженсен появился на Мальте, но в тот же день улетел. До этого Тони побаивался, как бы эта парочка не превратилась в любовников. Это было бы невыносимым напоминанием об истории Йена и Пифани.

Он припомнил звонок Дженсена. Этому негоднику хватило дерзости, чтобы изобразить голос Макшейна! Тот единственный звонок поверг Тони в трепет, и не потому, что голос звучал в точности как у Йена и Тони поверил в привидения, а потому, что он дал волю воображению. На одно короткое мгновение он представил себе свое будущее: Дженсен всаживает пулю ему в голову! Месть за Макшейна...

Разумеется, это продолжалось недолго – слишком внезапно его разбудил тогда дурацкий звонок. У Дженсена не хватило наглости, чтобы перезвонить. Он поторопился обратно в Атланту, чтобы оттуда навязывать всему свету единственное, чего ему пока недостает, – «Империал-Кола».

Допив коньяк, Тони вернулся к письменному столу, собираясь еще поработать. Он уже несколько недель подряд уделял основное внимание поискам Керта и немного запустил дела. Он просмотрел приглашения и сделал пометки для секретаря свериться с его расписанием и ответить согласием почти на все. Консультанты по связям с общественностью рекомендовали ему восстановить свой имидж активной общественной деятельностью и крупными пожертвованиями.

Керт едва не пустил его по ветру, но серия ловких маневров спасла доброе имя Бредфордов. Репутация общественного лидера и успешного бизнесмена была для Тони важнее всего остального. Он мечтал, как его внуки станут рассказывать своим детям об отважном пилоте британских ВВС, основавшем семейную династию.

– Я – герой! – заверил Тони самого себя, с теплотой вспоминая свои отважные вылеты. – А Макшейн был всего лишь заурядным репортером. Ничтожеством, как и Дженсен.

Отодвинув приглашения, Тони взялся за обобщающий доклад фирмы «Вестбери, Нимрод энд Хаузер», запечатанный в простой конверт. Речь в докладе шла, видимо, об одном деловом партнере, в котором Тони не был более заинтересован. Печать свидетельствовала, что бумаги пришли как раз тогда, когда Тони выгнал частных детективов, которые много лет следили по его поручению за Пифани и прочими персонами, способными причинить ему неприятности.

В прежние времена он бы тотчас нанял другого детектива для слежки за партнерами и Пифани, но после исчезновения Керта остальное отошло на второй план.

Он едва не бросил доклад в корзину, не читая, но в последний момент передумал и, как выяснилось, не зря. В конверте оказались сведения о Нике Дженсене. Тони проглядел их, потом прочитал подробно. Скомкав листок, он запустил им в зеркало.

Сукин сын! Чертов Дженсен не осел в Атланте, а уволился и исчез.

Уоррен заметил Джанну на галерее для посетителей, когда выступал в палате лордов. Под хор голосов, повторявших: «Отлично, Лифорт!», «Поздравляем, Лифорт!» и «Так ему и надо, премьеру!», он, закончив речь, бросился за сестрой.

– Ты нашла свой кубок! – догадался он, заметив ее довольную улыбку. Некоторое время назад на посланный Джанной набросок положительно откликнулись из Глазго, из коллекции Баррелла. С тех пор она пропадала в Шотландии, пытаясь доказать, что речь идет о мальтийской реликвии.

– Нет сомнений, что это кубок Клеопатры, – ответила она шепотом, словно в палате лордов сновали шпионы. – По документам это старая чаша этрусков из Турции, однако приобретена она у одного торговца предметами старины, известного перепродажей краденого.

– Как ты докажешь, что это не изделие этрусков?

– По составу серебряного сплава, – ответила Джанна с горделивой улыбкой.

– Разумно. – Большинство не имели понятия, что мальтийское серебро отличается большей чистотой сплава, что можно было установить с помощью несложного анализа.

– Перекусим? – Уоррен повел Джанну по коридору к «Епископскому бару», куда пускали только членов палаты.

– Руководство музея согласилось допустить к экспонату экспертов из Национального научного фонда искусств, – рассказывала Джанна. Официант тем временем усаживал их за столик. – Не сомневаюсь, что их заключение будет положительным. Одновременно я отправила в Турцию следователя, занимающегося подделками произведений искусства, Ведь по документам кубок проходит как подлинное изделие этрусков. Что, по-твоему, выяснилось?

– Документы поддельные? – По сигналу Уоррена к их столику понесли его излюбленное блюдо – лосось холодного копчения под укропным соусом.

– Вот-вот. К тому же в соответствии с этими бумагами получается, что кубок попал в Турцию из Ливии сразу после войны. Видимо, прежде он находился в руках частного коллекционера. Следователь скоро передаст мне копии ливийских документов, оформленных для вывоза. Держу пари, что я выйду по бумажному следу прямо на Тони Бредфорда.

– Если он не проявил беспечности, то ни на одном документе не стоит его подпись.

– Возможно, но я подозреваю, что он держал кубок при себе до конца войны, чтобы заработать на нем как можно больше.

– Тебе следует показать эти документы в отделе Скотленд-Ярда, занимающемся предметами искусства и старины. Я знаком с сержантом детективной службы Энтони Расселлом – непревзойденным специалистом.

Про себя Уоррен восхищался упорством Джанны. Она проверила тысячи документов и разослала сотни запросов, пока не наткнулась на след.

– Получив надежные доказательства, я подам на Тони Бредфорда в суд.