— Ты в нем прямо как Снегурочка! Только шапочки не хватает с помпошкой! И шестерых зайцев вокруг. — А про себя подумал: «Вот бы Алле такой костюм! Или, на худой конец, Райке. Мышке он не идет, она слишком маленькая. И кто ее одевает? Неужели без глаз?»

«Убить бы всех мужиков!» — подумала Маша, больше не повернув головы в его сторону. Когда двери лифта закрылись, она уже с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.

— Козлы! Какие козлы! Что они понимают в женщинах? — бормотала она сквозь слезы и щекой прижималась к круглому, необыкновенно красиво собранному в складки воротнику своего костюма. Пушистая голубая норка роскошно раскинулась по плечам.

А Дорна у его кабинета опять караулила Райка со своим постоянным требованием денег. В подтверждение решительности своих намерений она протянула диктофонную кассету.

«А, чтоб ее! — подумал Дорн. — Придется искать юриста, советоваться. Вот еще не хватало забот! Юрист скажет, чтобы я ни в коем случае не давал денег и от всего отпирался. Но я же уже дал?! А кто это может доказать? Деньги ведь не меченые? Нет, лучше тянуть время и уговаривать». Дорн вынул деньги из бумажника, и они тотчас исчезли в маленькой Райкиной лапке.

— Ну, присядь, кисонька, поговорим! — Он попытался ее обнять за уже значительно располневшую талию. «Бог ты мой, несколько дней назад она была гораздо тоньше! — с ужасом подумал он. — Срочно надо что-то делать!»

Райка выразительно помахала кассетой перед самым его носом.

«Отбирать бесполезно, наверняка у нее есть дубликат», — вздохнул Дорн.

— Ну, скажи, мое солнышко! — Он попытался быть ласковым. — Зачем тебе этот дурацкий шантаж? Жизнь может быть так прекрасна, надо только сделать то, о чем я тебе уже так давно говорю! — Владик постарался не произносить грубых слов, называя вещи своими именами.

— Хватит дуру-то из меня делать! — Глаза Райки были голубы, чисты и тверды как алмазы. — Попользовались, и хватит! Теперь мой черед пользоваться!

— Ты, случайно, не в феминистки ли записалась? — вяло поинтересовался Дорн.

— Никуда я не записалась, — спокойно сказала Райка, — но если деньги не будете давать, позвоню жене! Прямо на следующий день!

— Ну и чего ты этим добьешься? — спросил Дорн, начиная терять терпение. Больше всего на свете он ценил логику. В Райкиных доводах он логики не находил.

— Как чего? Не одной мне будет плохо! Вам тоже мало не покажется!

— Ну не покажется, я согласен. А тебе-то что от этого? Для тебя лично что изменится?

— А может, и изменится! — Райка презрительно поджала губы и отвернула голову к окну.

— Ну, ты упрямая какая! — попытался развернуть ее к себе Дорн. — Если не хочешь, обещаю, больше пальцем до тебя не дотронусь, только прерви беременность! Зачем тебе этот ребенок?

— Ну сколько раз объяснять-то! — Рая тоже разозлилась и стала кричать. — У меня нет денег! Я, может быть, хочу его в усыновление продать! Рожу ребенка и продам! Что тут непонятного? Сейчас тьма желающих купить детей! Своих родить не могут, так чужих покупают! Поняли наконец?

— Не понял, — покачал головой Дорн. От всей этой нелепицы, от того, что он накануне поздно лег, а сегодня рано встал, оттого, что жена его все время смотрела на него укоряющим взглядом, от дурацких сложностей в работе отделения, наконец, оттого, что по-прежнему билась головой об стенку эта его пациентка, от всего этого у него ужасно разболелась голова. Интересно, кончится когда-нибудь этот кошмар или не кончится никогда? — Я не понял самого главного, — сказал он Райке. — Ты знаешь, что такое инстинкт материнства? Даже суррогатные матери не все хотят потом отдать настоящим родителям выношенных по договору детей. А ты почему-то думаешь, что тебе будет легко оторвать от сердца собственного новорожденного ребенка!

— А вы вообще предлагаете его убить, — равнодушным голосом произнесла она. Дорн не нашелся что ответить.

— Ты заварила такую кашу, — сказал он, — что я не знаю, что делать!

И это было правдой. Он действительно не знал не только что делать, но и что сказать. Он чувствовал лишь одно — никакой ребенок ему не нужен!

— Деньги давайте и не берите в голову! — сказала Райка и фыркнула носом. — Как-нибудь все устроится. А мне пора уже и квартиру в Москве снимать, а то скоро слух пойдет по всему поселку.

— Послушай, — сказал он, — ты обещаешь, если я буду тебя финансировать, избавить меня от всех этих подробностей?

— Подумаю! — ответила ему Райка. — А то как пользоваться на халяву, так все мастаки, а как ответ держать, так в кусты! — Она выплыла из кабинета, будто груженная по самую ватерлинию каравелла.

А Дорн подумал, глядя ей вслед: «Рвать когти и искать другую работу? Не поможет. У нее адрес есть. Тьфу ты, пропасть! Это же надо было так вляпаться!» И с какой-то бесприютной тоской он вдруг понял, что многое бы отдал, чтобы никогда в жизни больше не видеть женщин.