— А теперь, — заметил Бурдонкль, — когда вы все перепутали и расшвыряли на все четыре стороны, приказчики останутся без ног, провожая покупательниц из отдела в отдел.

— Ну и пусть! — с горделивым жестом ответил Муре. — Они молоды: у них от этого только ноги подрастут… Тем лучше — пускай себе странствуют. Будет казаться, что народу еще больше, они увеличат толпу. Пусть люди давят друг друга, это хорошо!

Он рассмеялся и, понизив голос, удостоил объяснить свою мысль:

— Вот слушайте, Бурдонкль, каковы будут результаты. Во-первых, передвижение покупательниц во всех направлениях разбросает их всюду понемножку, умножит их число и окончательно вскружит им голову. Во-вторых, так как надо их провожать с одного конца магазина в другой, если они, например, захотят купить подкладку, после того как купили платье, то эти путешествия по всем направлениям утроят в их глазах размеры помещения. В-третьих, они будут вынуждены проходить по таким отделам, куда никогда бы не ступили йогой, а там их привлекут всевозможные искушения, и вот они в наших руках. В-четвертых…

Бурдонкль смеялся вместе с ним. И восхищенный Муре, остановившись, крикнул продавцам:

— Отлично, молодцы! Теперь — взмахнуть только веником, и лучшего не надо!

Муре с Бурдонклем находились в отделе готового платья, который они только что разделили надвое, отправив платья и костюмы на третий этаж, в другой конец магазина. Обернувшись, Муре увидел Денизу. Она спустилась вниз раньше других и вытаращила глаза, сбитая с толку этим переустройством.

— В чем дело? — бормотала она. — Опять переезд?

Ее изумление явно забавляло Муре: он любил такие театральные эффекты. С первых дней февраля Дениза вернулась в «Дамское счастье» и, к своему радостному удивлению, встретила вежливое и чуть ли не почтительное отношение со стороны сослуживцев. Особенную благосклонность выказывала ей г-жа Орели; Маргарита и Клара, казалось, смирились с ее присутствием; даже дядюшка Жув смущенно сутулился, словно желая стереть неприятное воспоминание о прошлом. Достаточно было Муре сказать ей слово, чтобы все начали шептаться, следя за нею глазами. Среди этой всеобщей любезности ее немного огорчали только какая-то странная печаль Делоша и загадочные улыбки Полины.

А Муре продолжал с восхищением глядеть на нее.

— Что вы ищете, мадемуазель? — спросил он наконец.

Дениза не заметила его. Она слегка покраснела. Со времени ее возвращения он не переставал оказывать ей знаки внимания, которые глубоко трогали девушку. Полина, неизвестно зачем, рассказала ей со всеми подробностями о романе между хозяином и Кларой: где он с ней видится, сколько ей платит. Полина часто возвращалась к этой теме и прибавляла даже, что у него есть и другая любовница, та самая г-жа Дефорж, которую так хорошо знает весь магазин. Все эти сплетни волновали Денизу, и в присутствии Муре она по-прежнему робела, чувствуя какую-то необъяснимую неловкость, а в душе ее благодарность все время боролась с гневом.

— Тут все вверх дном, — проговорила она.

Муре подошел к ней и тихо сказал:

— Зайдите, пожалуйста, сегодня вечером, после закрытия, ко мне в кабинет. Мне надо с вами поговорить.

Она смущенно опустила голову и не ответила ни слова. Впрочем, ей уже надо было торопиться в отдел, куда сходились и другие продавщицы. Но Бурдонкль расслышал слова Муре и с улыбкой взглянул на него. Когда они остались одни, он даже осмелился сказать:

— И эта! Берегитесь, как бы дело не приняло серьезный оборот!

Муре стал оправдываться, стараясь скрыть свое волнение под маской беспечности.

— Бросьте! Все это ерунда! Женщина, которая мной завладеет, милый мой, еще не родилась!

Но в эту минуту магазин наконец открылся, и Муре бросился в последний раз окинуть взглядом многочисленные прилавки. Бурдонкль покачал головой. Эта простая и кроткая девушка начинала вызывать в нем тревогу. На первых порах он одержал победу, прибегнув к грубому увольнению. Но она снова появилась, и он считал ее опасным врагом, помалкивал в ее присутствии и выжидал.

Патрона он нагнал уже внизу, в зале, тянувшемся вдоль улицы Сент-Огюстен, у самого входа.

— Вы шутите со мной, что ли? — кричал Муре. — Я приказал расставить голубые зонтики в виде бордюра. Исправьте все это, да поживей!

Он не желал слушать никаких возражений, и целому отряду служителей пришлось переделать выставку зонтов. Начинали появляться покупательницы, а Муре даже приказал закрыть на несколько минут двери, грозясь, что вовсе их, не откроет, если голубые зонтики останутся в центре. Это сводило на нет всю его композицию. Известные мастера выставок — Гютен, Миньон другие — приходили, смотрели во все глаза и делали вид, что ничего не понимают, — они ведь принадлежали совсем к другой школе.