Вскоре Поля с отцом и Германом ушли в ближайший парк пускать фейерверки, и Нелли осталась одна.

Потом позвонила соседка, которая одновременно являлась и подругой, – Ульяна Акулова, дама, которая все и обо всем знала.

– Нелли, голубка, я хочу тебя поздравить с наступившим...

– Уля, да ты заходи, я сейчас одна... Мои все в парк ушли.

Ульяна явилась немедленно, прижимая к груди бутылку шампанского и коробку конфет.

В данный отрезок времени подруга-соседка была одинока – один муж ушел, а следующего она завести еще не успела.

Ульяна стриглась коротко, под известную женщину-политика, носила очки в модной оправе и отличалась необыкновенной худобой, поэтому за глаза Алексей звал соседку так: «Уля Акулова, узница концлагеря».

– Куда, ты говоришь, твои все ушли? – с любопытством спросила Ульяна.

– В парк. Фейерверки запускают.

– А-а... – Уля ловко разлила шампанское по бокалам. – Понятно. В последнее время все так салютами увлеклись – просто беда. Теперь до утра за окном грохотать будет. Ну, с наступившим... Чего тебе пожелать, Нелли?

Нелли задумалась.

– Я и не знаю... – с улыбкой пожала она плечами. – Знаешь, Уля, у меня все есть.

– Ну да... – подруга многозначительно прищурилась за стеклами очков. – Как я могла забыть! Ты ж у нас самая счастливая...

– Ах, Уля, брось!

– Боишься сглазить? Что ж, резонно... Тогда я тебе вот что пожелаю – чтобы ничего в твоей жизни не менялось. Чтобы все оставалось, как есть – на долгие, долгие годы!

– Спасибо... – растрогалась Нелли. – Ну, а тебе тоже всего самого хорошего!

Она не умела говорить красивых слов.

Подруги чокнулись и залпом выпили шампанское.

– Кстати, Германа из больницы выписали, – вспомнила Нелли.

– Приживалу вашего? – хмыкнула соседка.

– Улька, мне его жалко! – негодующе воскликнула Нелли.

– Разбаловали вы его... За чужой счет живет.

– А тебе-то что?

– Так, ничего... – пожала узкими плечами Уля и цапнула из миски листик салата. – А вот муж у тебя – золото.

– Обычный муж... – хитро улыбнулась Нелли.

Она подозревала Улю в том, что та немного влюблена в Алексея. Но ничего, это не страшно... К Уле Акуловой, узнице концлагеря, можно было не ревновать. «Да и вообще, – с нежностью подумала Нелли. – Такой человек, как Лешка, на предательство не способен!»

...В ночном фиолетовом небе вспыхивали разноцветные огни. В воздухе витала пороховая гарь.

В парке было полно людей. Все радостно вопили, когда над черными деревьями взрывался очередной салют.

Поля с Германом, открыв рты, глядели на толстого дядьку в распахнутом полушубке, который волок ворох ракетниц.

– Вот это круто! – прошептала Поля. – Представляю, что сейчас будет!

– Да уж... – неопределенно прошептал ее дядя. В желудке у Германа невыносимо пекло от выпитого глотка шампанского, словно он только что проглотил зажженную петарду.

Алексей, пользуясь случаем, отошел в сторону, под большой деревянный навес, и достал из кармана мобильный телефон. Цветной дисплей, как и фейерверк в новогоднем небе, заиграл разноцветными огнями.

– Алло, Катя...

Банальная, всем известная история – женатый любовник проводит выходные и праздники с семьей, а любовница в эти дни тоскует в одиночестве...

Катя не тосковала. Она злилась.

Она ужасно злилась на всех и вся. С того самого момента, как вечером, после работы, появилась в доме своей матери. Будь ее воля, она встретила бы этот Новый год только с Алексеем. Вдвоем.

– Мама пришла! – обрадовался Мика.

– Медвежонок мой... – Катя звонко чмокнула сына в светлую макушку. Пожалуй, только на него она пока не злилась. – Что сегодня делал?

– Телевизор смотрел, – послушно сообщил сын.

– Гулял?

– Нет.

– Почему?

– Забыл.

– Ну как это забыл... – моментально раздражаясь, произнесла Катя. – Вон ты какой бледный! А бабушка не могла тебе напомнить?

– Бабушке некогда, – Мика снова сел у телевизора, стал нажимать на кнопки пульта, переключая программы. – И тете Нине, и тете Даше тоже. И бабе Лизе.

– Понятно...

Вся женская часть Катиной родни целый день пропадала на кухне.

Катя пошла к ним.