– Сейчас будет щипать. – Марли щедро полила рану перекисью водорода.

Джоэл с шумом вдохнул воздух, но это был единственный звук, который он издал.

Рана покрывалась пеной по мере того, как перекись вымывала засохшую кровь. Когда перекись перестала пузыриться, Марли наклонила голову, пытаясь получше разглядеть рану в тусклом свете настольной лампы. Затем промокнула рану марлевым тампоном. Теперь можно было зашивать. Марли достала набор для зашивания ран. Руки у нее тряслись, но, к счастью, нитка уже была вдета в иголку.

– Пододвинься поближе к краю.

Джоэл подчинился.

– Начинается самое главное. Приготовься. – Марли осторожно воткнула иголку в его кожу.

Джоэл замычал.

Она остановилась.

– Тебе больно.

– Переживу. Продолжай.

Марли продолжила свою нелегкую работу, все ее мускулы были напряжены до предела. Она чувствовала себя такой виноватой. Ведь это именно из-за нее Джоэла ранили.

– У меня к тебе вопрос, – сказал он через некоторое время. Сейчас он был прилично навеселе.

– Да?

– Что означает все это черное и белое?

Марли непонимающе посмотрела на него. Его глаза смеялись.

– Ты о чем?

– Твоя одежда. Твой дом. Твоя машина. Все, что у тебя есть, черного или белого цвета. А где же остальные цвета? Где энергия? Где любовь к жизни?

Марли молча пожала плечами, хотя ей и стало не по себе от этого замечания.

– Мне нравятся черный и белый.

– Почему?

– Не знаю. Просто нравятся, и все.

– Но почему?

– У тебя вопросы трехлетнего ребенка.

– Черный и белый кажутся тебе безопасными. – Джоэл сам ответил на свой вопрос. – Скорее всего, ты не привлечешь внимания, если будешь носить черно-белую одежду. Ты используешь ее для маскировки.

– Ты ошибаешься. Мне нравятся эти цвета, потому что в них нет никакой двусмысленности. Или одно, или другое.

– Потому что тебе кажется, будто мораль современных людей двусмысленна?

– Тут нечему и казаться. Современная мораль действительно двусмысленна.

– Просто у каждого человека есть свои недостатки.

– Это то же самое.

– А какого же цвета должен быть я?

– Красного, – не задумываясь ответила она. – Ярко-красного, как пожарная машина.

– Это мне подходит, – согласился Джоэл. – Красный – цвет силы. А каким цветом была бы ты, если нельзя выбрать ни черный, ни белый?

Это был дурацкий вопрос, но она задумалась.

– Чем-нибудь спокойным и мирным. Травянисто-зеленым, например. Естественным. Натуральным.

– Нет, – покачал он головой. – Это тебе совсем не подходит.

– Хорошо, Келвин Кляйн. Какой бы цвет вы мне порекомендовали?

– Розовый, – решительно сказал Джоэл. – Нежный розовый цвет, как у детской микстуры.

– Ну и ну! – воскликнула Марли. – Такой-то ты меня себе представляешь? Пятилетней девочкой?

– Вовсе нет. Я вижу тебя зрелой, роскошной женщиной.

– А какой ты видишь свою жену? – Она не хотела говорить этого. Слова сами вырвались у нее.

– Бывшую жену, – поправил он.

Сердце Марли забилось в надежде. Какая же она глупая!

– Так какого же она цвета?

– Совершенно точно алого.

– Два красных.

– Ужасное сочетание, – сказал Джоэл. – Слишком много яркого цвета.

– Из-за чего же ваш брак распался?

Не задавай этих вопросов. Зачем тебе это? Ты просто почувствуешь себя несчастной.

Пауза затягивалась. Марли шила, не отрывая глаз от работы. Она сомневалась, что Джоэл вообще стал бы разговаривать об этом, если бы не виски и викодин.

– Она вышла за меня, чтобы наладить отношения со своим отцом, – сказал он наконец.

– А почему ты женился на ней?

Он рассмеялся. Это был сухой безрадостный смех.

– Она была полной противоположностью моей матери.

Марли ничего не сказала. Ей хотелось, чтобы Джоэл говорил и дальше, но она боялась, что, если хоть что-то скажет, он замолчит. Хотя она и не понимала, зачем ей слышать все это.

– Моя мать из тех женщин, что вечно зависят от мужчин, но она всегда выбирала агрессивных идиотов, которые тут же начинали изводить ее.

– Это те самые отчимы, про которых ты говорил?