Камерон расправил плечи, не обращая внимания на боль, пронзившую спину из-за слишком туго затянутой веревки, и повторил:

– Джон Камерон Делакорт.

Взгляд Кромвеля не изменился – лорд-протектор так и не вспомнил.

Ярость вновь захлестнула Камерона. Как мог Кромвель забыть имя человека, лишенного им земли, каждый дюйм которой Камерон обработал собственными руками? Бенингтон-Мэнор, цветущий зеленый Бенингтон-Мэнор! И Кромвель ничего не помнит?

Еще хуже было то, что отважный и деятельный Риордан был убит, когда самозваный военный гений, сидящий сейчас перед Камероном, отдал приказ об ударе по тылам превосходящих сил роялистов. Кромвель даже не вспомнил имя человека, чья смерть оставалась на его совести.

– Делакорт…

Мертвая тишина воцарилась после того, как Камерон еще раз с такой страстью назвал свое имя… И вдруг в зале раздался громкий издевательский смех.

– О, послушайте, сэр. – Харрингтон, казалось, с трудом сдерживал себя, – Этого человека по ошибке приняли за короля, и ему это вскружило голову – вот он теперь и думает, что его ничтожное имя должно что-то значить для вас.

И снова Камерону показалось, что Харрингтон намеренно перебил его, пока он не успел сказать что-нибудь существенное. И все еще не выдал его.

Кромвель откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул.

– Вы, кажется, сказали, что знаете его, Харрингтон. Вам что-нибудь говорит его имя?

– Пока нет, сэр, но я обязательно вспомню. Давайте посадим его под замок, пока не оживится моя память. Поскольку у этого парня такие королевские претензии, он должен оценить удобство Тауэра. Замок был построен королем, мистер Делакорт, и его гостями являлись замечательные люди, уж никак не менее значительные, чем вы.

Едва заметным движением руки Кромвель приказал сделать так, как предлагал Харрингтон.

Так же, наверное, было и с конфискацией Бенингтон-Мэнора, подумал Камерон, когда его не слишком любезно подтолкнули к двери. Кто-то предложил, а лорд-протектор приказал выполнить. Просто учел чью-то просьбу и сделал едва заметное движение рукой. В этот момент жизнь Камерона перевернулась.

Впрочем, не исключено, что она даже изменилась к лучшему. Вместо долгих нудных лет одиночества в Бенингтон-Мэноре, с уверенностью в душе, что он неудачник, поскольку не заслужил обращение «сэр», Камерон нашел Джиллиан, и теперь его приводило в трепет сознание того, что он значителен сам по себе, а не из-за титула или рыцарского звания. Выходит, до этого он мечтал не о том, мучился не теми сомнениями.

Камерон, не выдержав, усмехнулся. Он точно знал, что ему нужно для счастья, именно теперь, когда у него не оставалось шансов. Простые радости: учиться у доктора Боуэна, стать нужным людям благодаря своим умениям, полученным от старика, любить Джиллиан, растить детей и учить их гордиться собой и своими мечтами, даже самыми скромными, – все это теперь было для него недоступно.

Солдаты, сопровождавшие его в Тауэр, обменялись удивленными взглядами, когда смех Камерона эхом отскочил от стен. Возможно, Камерон раздражал их; по какой-то причине они толкали его и кололи копьями до самого Тауэра, где из убогой камеры открывался прекрасный вид на город и дороги, бегущие, извиваясь, из его центра.

Перед уходом солдаты сняли с него веревки, и теперь Камерон мог взяться за прутья оконной решетки, когда смотрел на улицу. Он благодарил Бога за то, что оказался в камере с видом на Челмсфордскую дорогу, по которой должна была ехать Джиллиан. Но исполнит ли она его приказ? Камерон не мог избавиться от воспоминания об охватившем ее ужасе и оцепенелой покорности в голосе, когда она сказала, что никогда не сможет покинуть свой дом. Может быть, он подталкивал ее слишком сильно, ожидал от нее слишком многого?

И все же она должна приехать к нему. Должна. Он будет наблюдать за дорогой каждую минуту, не спать, не есть до тех пор, пока фургон не проедет мимо Тауэра и он не будет уверен, что Джиллиан и ее отец в безопасности.

Дважды в день Джиллиан ездила в Брамбер, каждый раз выбирая другую объездную дорогу, но умудрялась обязательно проезжать мимо валунов около Скупперз-Филд по пути туда и обратно. Мартин сказал ей, что если Карл Стюарт придет в отряд Камерона, они его доставят или к валунам, или прямо к Джиллиан.

Дважды в день валуны оставались справа от нее, и дважды – слева. Она ездила с приотворенными дверцами и каждый раз ожидала услышать тяжелый приглушенный стук и скрип, означающие, что царственный груз прибыл. При этом ее сердце колотилось о ребра, а дыхание становилось тяжелым.

Камерона арестовали в субботу, а сейчас был уже вторник. Хотя Мартин ничего не говорил ей, она знала, что это последний из выторгованных дней, когда еще можно было выполнить задуманное. Если Карл не придет, Мартин заставит ее запереть дом и ехать в Линчестер, а сам отправится в лес, чтобы вместе с людьми Камерона придумать новый план.