У него была особенная стать. Весь его облик излучал уверенность и силу, и это не могло не привлечь к нему внимание, особенно женщин.

–Ларк? – донесся до нее из темноты голосОливера.

А его голос! Завораживающий тембр заставлял людей выполнять все просьбы Оливера де Лэйси.

Ларк поморщилась.

– Я не знаю, как сделать вас менее заметным, милорд. Поехали. Нам надо спешить.

Улыбка, которой одарил ее Оливер, была полна неприкрытого веселья. Ларк тут же бросила на него гневный взгляд.

– Не улыбайтесь. Так вы еще заметнее. Он мгновенно посерьезнел.

–Нас ждет очень серьезное дело, – прошипела Ларк, давая волю своему раздражению. – В опасности жизнь невинного человека. Пытаясьосвободить его, мы рискуем головой и попираем все законы. И все это не для собственного удовольствия. Мы совершаем богоугодное дело.

– А если это серьезное дело доставляет тебе удовольствие? – Он лениво обмахнулся шляпой.

Ларк всплеснула руками.

– Если вы не будете вести себя тихо, вас узнают и снова бросят в застенки.

Его смех рассек ночной воздух.

– Едва ли, радость моя. Оливер Дакки умер на виселице в Ньюгейте. Если вы ничем не выдадите себя...

– Этого не случится, – уверил его Снайпс.

– Тогда никто и не вспомнит казненного простолюдина. – Оливер развел руками. – Неужели я похож на того грубого и немытого мужика с дурными манерами?

–Онтакжемногоболтал, —заметил Снайпс. – Милорд, я хотел бы, чтобы вы с большей серьезностью отнеслись к опасности, которая нас ожидает.

Оливер пожал плечами и посмотрел на пустой рукав доктора.

– Как ты получил увечье, Финеас? Снайпс отвернулся.

– Это было давно. Меня сломали.

– Доктор Снайпс... – начала было Ларк.

– Меня сломали, – повторил он громче. Он потряс обрубком руки. – Вот напоминание о тех днях. Снайпс был трусом и предал своих друзей.

– Успокойся. Все это в прошлом. Пора двигаться в путь, – спокойно сказал Оливер.

Ларк позволила ему помочь ей сесть в лодку. Как всегда, его прикосновение наполнило ее теплом, у нее перехватило дыхание и приятно заныло внизу живота.

Она пыталась не смотреть на Оливера, пока он снимал плащ и натягивал пару блестящих кожаных перчаток. Но вот он взялся за весло, и Ларк невольно залюбовалась его уверенными, мощными движениями.

Повернув голову, Ларк посмотрела на доктора, который сидел у руля. Молчаливый и скрытный, он редко говорил о себе откровенно, как несколько минут назад. Казалось, он тоже проникся симпатией к Оливеру де Лэйси.

Лодка достигла середины реки, когда Оливер нарушил молчание:

– Расскажите мне о человеке, которого мы будем спасать. Об этом Ричарде Спайде.

Ларк взглянула на доктора Снайпса. Могут ли они довериться чужаку? Снайпс пожал плечами. Оливер, казалось, почувствовал их нерешительность.

– Вы можете рассказать мне только то, что уже и так всем известно. Если беднягу собираются сжечь в Смитфилде, значит, он известная личность.

– Ричард Спайд распространяет идеи Реформации, – сказала Ларк. – Он молод, очень образован, блестящий оратор. Может убедить целыегорода отказаться от дьявольского католического учения.

Оливер одарил Ларк долгим взглядом, и она поглубже натянула на голову капюшон, чтобы скрыть смущение.

– Неужели дьявольские прегрешения католической церкви намного серьезней, чем поступки некоторых аристократов, которые под шумок о Реформации разграбили церковные сокровища?

Лодка подпрыгнула на порогах, и Ларк схватилась за борт.

– Ричард Спайд не обогатился на своих убеждениях. Он проповедует, что вера – и только она одна – может спасти человека. А вовсе не плата за индульгенции, не обряды или пышные церемонии. Только вера. Это так просто. Вы не находите, милорд?

– Значит, если человек верит в бога, то он обязательно попадет на небо? Даже такой грешник, как я? – спросил Оливер.

– Сложно сказать, – призналась Ларк. – А вот советники королевы приходят от всего этого в ужас.

Оливер тихо рассмеялся.

– Значит, эту самую веру епископ Боннер считает ересью?

– Вы угадали.

– Почему же вы только сейчас решили спасать этого «святого»?

– Мы не знали, что он арестован. А когда узнали, то долго не могли определить, где его держат, потому что самых опасных арестантов перевозят с места на место, чтобы народ не мог освободить их.

Лодка двигалась очень быстро. Любой другой лодочник уже давным-давно начал бы жаловаться на усталость и мозоли на руках, но Оливер продолжал грести. Все так же уверенно и быстро.