Лодка приближалась к причалу, и Оливер, сцепив зубы, изобразил на лице улыбку. По правде говоря, он чувствовал себя как подрубленное дерево, готовое упасть на землю. Болезнь заявляла свои права гораздо жестче, чем в прошлые годы.

Все лето его по ночам мучили страшные, изнуряющие приступы. Каждый день он боролся с тяжестью, которая давила ему грудь.

Он пытался притворяться, что здоров. Он жаждал проводить с Ларк каждое мгновение, но вынужден был сторониться ее, используя в качестве повода их ссору из-за этого мерзавца Винтера. Она не должна была узнать о его болезни. О смертельной болезни.

– До свидания, – сказал он друзьям. – Надеюсь, завтра нам тоже будет что отметить.

–Буду ждать, – улыбнулсяЭгмонт Кар-пер. – Твоя любовь к картам наполняет мой кошелек.

Оливер уныло покачал головой.

– И опустошает мой. Самуэль Холлинз снял фуражку.

– Значит, до завтра.

Оливер добродушно махнул на прощание рукой и остался на причале с видом самоуверенного щеголя, пока лодка не исчезла из виду. Только после этого он позволил себе опуститься возле каменного навеса на корточки, сжать голову руками и сделать долгий выдох.

– Тебе плохо?

Оливер чуть не подпрыгнул. Вскочив на ноги, он поднял глаза и увидел Ларк. Последнее время она стала такой спокойной, мудрой и вся светилась внутренним светом.

– Я не заметил тебя. – Он поднялся по ступеням причала. – Конечно, со мной все хорошо.

Оливер обнял ее за плечи и поцеловал в нежные розовые губы и, когда она ответила ему, в тысячный раз подумал: «Она не может быть по-настоящему моей. Если она узнает, как тяжело я болен, она, возможно, больше никогда не подарит ему нежность своего восхитительного тела».

Ларк отстранилась и поправила упавшую ему на лицо прядь волос.

– Где ты был?

Как будто она не знала. Запах пива, табака и таверны прочно въелся в его одежду.

– Занимался нашими делами, конечно. – Отчасти это было правдой. Власти все еще искали Ричарда Спайда, и Оливер начал беспокоиться, удастся ли вывезти священника из Англии.

Он взял Ларк за руку и повел через сад к дому. Ему нужен был глоток особого чая. Цыгане научили готовить его из побегов кустарника эфедры.

–Есть известия о «Русалке»? – поинтересовалась Ларк.

– Да. Она причалила неделю назад.

– Оливер! Почему ты мне ничего не говорил?

– Ее надо было подремонтировать и приготовить к плаванию. Я сказал капитану, что нужно будет доставить на континент одну милую особу.

– О, Оливер...

– Не беспокойся. Я соблюдал все меры предосторожности.

Чтобы скрыть надвигающийся приступ, он притянул Ларк к себе, и они опустились на железное сиденье. Это было очередное изобретение его отца – качели, которые висели на ветке самого высокого в саду дерева и приводились в движение с помощью веревки. В центре клумбы с цветами возвышались медные солнечные часы.

– Значит, ты никому ничего не сказал?

Никому, кроме доктора Снайпса. – Он дернул за веревку, и качели пришли в движение.

Единственное, о чем он не сказал ей, так это о том, что не все шло гладко, как задумано. Оливер не мог понять, что именно не так, но его терзали недобрые предчувствия. Он не мог выбросить из головы Снайпса с его бесполезной скрюченной рукой и испуганными глазами.

– Мы можем всецело доверять ему, – сказала Ларк с явным облегчением.

– А как насчет меня? – спросил Оливер, чуть сжимая ей руку. – Мне ты можешь доверять?

– А когда было иначе? – удивилась Ларк. «Когда ты с презрением отвергала мою любовь, – хотел он крикнуть ей. – Когда принижала ее, говоря, что для меня это легко».

Но с его губ не сорвалось ни звука. Оливер почувствовал, что сейчас начнется сильный приступ. Земля под ногами бешено качалась.

Ларк хотела еще о чем-то спросить его, но Оливер сделал ей знак рукой замолчать. Через мгновение, показавшееся ему вечностью, он сумел выдохнуть.

Мимо проплыла баржа. Над рекой кричали чайки и коршуны. Лодка отвезла приятелей-картежников Оливера и вернулась. Гребцы, пошатываясь, стояли на причале, по очереди прикладываясь к большой бутыли. Тень от солнечных часов стала длиннее. Маленькая теплая рука Ларк лежала в его ладони, и он чувствовал, как под тонкой кожей пульсирует жилка. И еще он чувствовал, как его грудь медленно, дюйм за дюймом превращается в камень. Казалось, еще немного, и он не сможет вдохнуть.

Он должен сказать ей, пока не стало слишком поздно.

– Ларк?

– Оливер?

Они произнесли это одновременно. Ларк рассмеялась.

– Что ты хотел сказать?

– Сначала ты.

– Оливер, я... – она сделала глубокий вдох. – У нас будет ребенок.

Все замерло. Казалось, даже листья перестали дрожать на деревьях. Река остановила свой бег. Затем словно гром грянул у него в ушах. Ребенок! Восторг, страх, ужас и необузданная радость охватили его.

– Ребенок? – словно издали услышал Оливер собственный голос.