Именно поэтому служба у леди Бэртрады меня вполне устраивала. Вот где была настоящая жизнь: упражнения с оружием, турниры, охоты, верховые выезды. Прибавьте к этому шумные пиры, где мое умение петь и музицировать снискало мне большую популярность. К тому же все мы были немного влюблены в красавицу Бэрт, хотя порой она бывала просто невыносима. Во всяком случае я постоянно находился среди равных себе, в обществе веселых и мужественных друзей.

Гм… Друзей Тех самых, которые проткнули меня не моргнув и глазом. Но об этом я не хочу вспоминать. Я уже пережил боль от этого предательства.

И вот я вновь в услужении у красивой леди, в которую влюблен. Настолько влюблен, что готов даже работать. И ее доброта, внимание, мягкость в обращении со мной вселяют в мое сердце надежду. Что с того, что она любит другого, — думалось мне тогда. — Эдгар Норфолкский женат и даже появление на свет дочери не заставит его проявлять больше внимания к Гите. Свою супругу он простил, их часто видят вместе, граф даже позволил ей заседать в совете.

Меня радовало, что жизнь графской четы пошла на лад. При таких обстоятельствах Гита все больше сближалась со мной. И мне не было никакого дела до того, что она опорочена — ведь от этого ее земли не стали меньше, а я, как бы безумно ни был влюблен, сознавал, что добившись брака с Гитой, немало приобрету, став их владельцем. А в придачу получу малышку Милдрэд, которая так мила, что я сердечно привязался к ней. Разве может женщина не испытывать теплое чувство к тому, кто так нежен с ее ребенком?

Но чтобы получить Гиту Вейк или хоть немного продвинуться на этом пути мне приходилось работать, работать и работать. Прощай, моя сладостная лень! Выполняя все новые и новые поручения моей прекрасной дамы, я узнавал, как ведутся в этих краях полевые работы, каковы здешние нравы и обычаи, с чем приходится считаться и чем можно с легкостью пренебречь. Я старательно постигал всю эту премудрость, дивясь собственному усердию. Правда, как выяснилось, одного усердия мало — но леди Гита только молча закусывала прелестную губку, когда я то и дело попадал впросак.

Уж мне эти овцы, эта шерсть — будь они неладны! Никогда бы не подумал, сколь это сложное и хлопотное дело. То местные крестьяне умудрялись всучить мне шерсть по завышенной цене, то я сам покупал пересохшую, прошлогоднюю, да еще и с недовесом в тюках. И лучше бы леди Гита сердилась и кричала, как моя прежняя госпожа, но я никогда не слышал от нее ни единого слова упрека. От ее ровного и невозмутимого голоса я еще острее ощущал собственную никчемность. О каких чувствах тут может идти речь?

Она и сама, едва прекратив кормить грудью дочь, с головой окунулась в дела. Меня поражали энергия и неутомимость леди Гиты. Разумеется, женщин сызмальства учат вести домашнее хозяйство, но она занималась не только домашними делами — в круг ее обязанностей входил присмотр за ремонтом дорог, возведением плотин и водоотводных каналов в фэнах, к тому же каждый день она проделывала верхом десяток-другой миль, скупая у йоменов шерсть.

От меня ей было не много проку, разве что я охранял ее во время этих поездок, но мы все время были вместе, как я того и хотел. Я скакал рядом, в кожаном доспехе и с мечом у пояса, и это придавало выезду леди Гиты внушительности и никто не смел бросить ей вслед оскорбительное слово или упрек, что взялась не за свое дело.

Минувшим летом леди Гита скупила немало руна и весьма удачно продала его на ярмарке в Норидже, оставшись довольной барышом не меньше, нежели иная леди победой своего избранника на турнире. Из вырученных денег была даже куплена одежда для меня, ибо моя старая пришла в полную негодность.

Я был тронут, ибо сам не умел заботиться о своих нарядах. Теперь я выглядел сущим лордом — в новой синей тунике и широком плаще цвета бордо. Но когда она преподнесла мне в подарок лютню, я едва не прослезился.

— Я знаю, как вы любите петь, Ральф. Вы прирожденный трубадур, и вам не обойтись без инструмента.

И я пел ей лучшие свои песни, вкладывая в них всю душу, все сердце. Мне был приятен влажный взволнованный блеск ее глаз. Я по-прежнему надеялся… Пусть я не оправдывал ее чаяний, но я любил ее! И даже ее деловитость и то удовлетворение, которое она испытывала от все возраставшего достатка, не могли меня заставить поверить, что только этого она и ждет от жизни.

Однажды я спросил леди Гиту, зачем ей столько работать. И ответ меня удивил.

— Я хочу быть независимой. Через два года я стану совершеннолетней и смогу выкупить у короля право на полную свободу.

— Но ведь по нормандским законам женщина не может быть владелицей земли, она непременно должна иметь покровителя.

Она насмешливо улыбнулась.

— О, сэр Ральф, деньги на то и существуют, чтобы обходить препятствия в законах. Если я заплачу достаточно, то вполне смогу распоряжаться своим леном как мужчина-землевладелец.

Я поинтересовался — зачем ей независимость.