А Брэндон думал, глядя на королеву: «Какое же её ждет разочарование, когда она узнает планы Генриха насчет сестры». Вслух же с готовностью поддержал предложение Катерины и попросил посоветовать, кого её величество предложит ему в качестве спутников. На кандидатуре Гарри Гилфорда они сошлись сразу. Чарльз был с ним на короткой ноге, Катерина считала его безвредным, а главное, с Мэри все это время находилась его мать Мег Гилфорд, и они даже сделают доброе дело, если дадут возможность сыну встретиться с ней. И ещё королева посоветовала Чарльзу взять в свиту милейшего Томаса Болейна, который только недавно прибыл от двора Маргариты Австрийской и не получил ещё никакой должности, а все знают его как человека покладистого и услужливого. Об услужливости Болейна, зачастую доходящей чуть ли не до унижения, при дворе ходили едва ли не анекдоты. Чарльз с королевой даже посмеялись по этому поводу. Однако когда Катерина назвала ещё двоих-троих кандидатов, то Брэндон сразу уловил, что она желает, чтобы в свиту вошли лица из её окружения, которые могут начать настраивать Мэри на происпанскую политику. Поэтому сослался, что ввиду спешного отъезда он не намерен брать с собой много народа. Катерина не настаивала. И они вместе быстро составили список того, что Брэндону следует взять в дорогу, и королева сказала, что предпримет все меры, чтобы у него не вышло задержки.

Она сдержала слово, И пока Генрих то упражнялся в парке в стрельбе из лука, то ходил смотреть предложенные торговцами товары, Брэндон постоянно ощущал помощь Катерины. То и дело от неё приходили посыльные, доставляли все необходимое, помогали делом и советом. И тем не менее, солнце уже перевалило далеко за полдень, когда двор удалился смотреть поставленную вчера пьесу «Хвастливый воин», а Брэндон со своим небольшим обозом переправился через Темзу и двинулся в сторону Саффолкшира. Они ехали по широкому торговому тракту, проложенному к рынкам Восточной Англии. Местность была шумной, оживленной. Но дорога была сносной лишь там, где проходила по твердым породам почвы, или же там, где в болотистых низинах темнели бревна гатей, установленных местной администрацией. Но чем дальше они отъезжали от столицы, тем хуже становился проезд. Копыта коней скользили по талому снегу, повозки то и дело застревали, и приходилось их подталкивать и нещадно хлестать лошадей, чтобы они вывозили на относительно сухое место эти большие, крытые брезентом колымаги. Сидевшие на них женщины визжали и охали, а порой и нервно хохотали, дерзко откликаясь на шутки мужчин. Но порой всадникам, возглавлявшим обоз, приходилось спешиваться и, меся грязь, самим подталкивать огромные колеса фургонов. И если щеголь Гарри Гилфорд отказывался покинуть седло, то услужливый Томас Болейн и даже Брэндон то и дело увязали по колено в грязи, когда вместе с простыми охранниками налегали плечом на стенки застрявших фургонов. Вымазались они необыкновенно, но было весело, они чертыхались, смеялись, перебрасывались бойкими шутками. Чем дальше они оказывались от двора с его этикетом, тем проще становились их отношения, легче обхождение и.когда Брэндон с Болейном вспоминали галантные манеры и торжественный церемониал, с каким столкнулись при дворе Маргариты Австрийской, то даже изумлялись, глядя на измазанную одежду друг друга, – было ли в их жизни все это? А ещё Чарльз Брэндон отмечал про себя, что его миссия с поездкой к принцессе освободила его от тягостной обязанности поддерживать ни к чему не ведущие отношения с правительницей Нидерландов.

Уже совсем смеркалось, когда они, усталые и продрогшие, увидели впереди высокие кровли города Брэнтвуда.

Придержав коня, Брэндон сделал знак Болейну приблизиться.

– Сэр Томас, на этого баламута Гилфорда нельзя ни в чем положиться. Поэтому я бы просил вас проследить за расквартированием и постоем людей на эту ночь.

– А вы, милорд?

– Я оставлю вас. Да не волнуйтесь. Я буду отсутствовать лишь до утра. Мне надо навестить моего тестя, сэра Энтони Брауна, его усадьба Стилнэс вон за той рощей. С рассветом же я приму вновь на себя обязанности главы миссии.

В глазах Томаса Болейна мелькнули одновременно и понимание и робость. Как этот человек может так легкомысленно отстраняться от своего долга? Хотя все знали, что с отцом своей первой жены Энтони Брауном Чарльз поддерживал теплые отношения и по возможности его навещал. И все же... Он молча глядел в сторону скакавшего прочь Брэндона.

В воздухе чувствовался запах унавоженной земли. Деревья стояли ещё голые, через сероватую путаницу ветвей Чарльз ещё издали увидел силуэты Стилнэс-Холла, заметил свет в окнах. И сердце тихо заныло в груди. Здесь он провел свой тайный медовый месяц с Анной Браун, здесь оставил её ради повеления короля, сюда совершал секретные поездки, когда она родила ему дочь, и позже, когда их брак признали недействительным, и он уже считался мужем Маргариты Мортимер. Да и позже... Тут жили две их дочери, и здесь же воспитывались на попечении отца Анны два его незаконнорожденных сына от других женщин...

Когда Брэндон спешился во дворе Стилнэса и увидел вышедшего на крыльцо высокого худого сэра Энтони, он первым шагнул к нему навстречу и обнял. Он любил тестя, хотя и не мог понять его снисходительности и доброты к нему... Как и у Анны.

– Как же я рад видеть вас, сэр!

– Я тоже, Чарльз.

– Где девочки? – спросил Брэндон. Он не осмеливался спросить о других детях, хотя и понимал, что сыновья, проживающие на попечении такого доброго и человека, как сэр Энтони, находятся в хороших руках.

– Уже спят, ты прибыл поздно.

Они вошли в дом. Слуги разводили огонь в камине, накрывали на стол.

– Я привез вам тут кое-что, – сказал Брэндон, протягивая хозяину увесистый мешочек с деньгами, выкроенными из средств на поездку.

Сэр Энтони спокойно принял подношение; заметив с легким укором:

– Безрассудно вот так ездить в одиночку, да ещё с деньгами.

Они ещё долго разговаривали, сидя у камина. Брэндон рассказывал о своей миссии и сообщил, что на обратном пути думает остановиться с принцессой у сэра Энтони, дабы оказать честь этому дому. Но если сэр Энтони сочтет это слишком хлопотным... Хозяин не возражал. В свое время он был приближенным старого короля, помнит Мэри ещё ребенком, и будет рад оказать гостеприимство.

– Я, наверное, утомил вас, сэр, – сказал Брэндон. – Да и поздно уже. Колокола уже с час назад отзвонили полночь.

Сэр Энтони встал, взял со стола свечу.

– Идем, твоя комната всегда ждет тебя.

«Твоя комната...» Их с Анной комната. У Чарльза дрогнуло сердце, когда он увидел кровать под светлым пологом, ларь у окошка, её туалетный столик с зеркалом на подставке. У стены очаг тепло отсвечивал бликами пламени, освещая тихий покой.

Он повернулся к хозяину. В голосе была предательская хриплость, когда он заговорил:

– Сэр Энтони... Спасибо. Спасибо за все. И простите меня...

Тот поднял свечу и, увидев увлажненные глаза зятя, пожал ему плечо.

– Ничего, Чарльз. У меня все хорошо, не кори себя. На все воля Божья.

Чарльз смотрел, как он спускается по лестнице, с прямой спиной и твердо поднятой головой. Только движения старого виконта стали более медлительны и чуть опустились широкие плечи. Брэндон прикрыл глаза. Он любил этого человека. Он любил его дочь. Они были его прошлым, тем прошлым, когда он ещё не был настолько хладнокровен и расчетлив.