С утра он успел перехватить Мэри Болейн, вошедшую в свиту принцессы. Он знал эту красивую дочь сэра Томаса ещё по Нидерландам, был с ней в хороших отношениях, и она сообщила ему (после двух-трех монет и поцелуя, от которого прямо растаяла), что если Чарльз хочет свидеться с принцессой, то лучше попозже, когда они займутся подготовкой её нового гардероба и когда у Мэри, как у всякой женщины в таких случаях, улучшится настроение.

Но Брэндон все же решил основательно подготовиться к встрече. Оседлав коня, он поскакал в Испвич, ближайший город, где рассчитывал найти ювелирную лавку. Он хотел сделать Мэри подношение, ведь женщины добреют, если их одаривают. И Чарльз решил приобрести для принцессы что-либо особенное, если таковое найдется в глуши Саффолкшира. Оказалось, нашлось: две великолепные броши – удивительно тонкой работы камеи в оправе из золота с перегородчатой эмалью и вкраплениями мелких изумрудов. Теперь Брэндону было, что предложить в качестве примирения.

У себя в покое Мэри Тюдор крутилась перед зеркалом, примеряя сметанное на живую нить платье. Услышав, что её хочет видеть сэр Брэндон, девушка вспыхнула. Краснела она также быстро, как и её августейший брат.

– Прикажете ввести его? – спросила Мэри Болейн.

Мэри даже задрожала. Она с самого утра ждала и боялась встречи с Чарльзом. Ей казалось, что она не сможет даже поднять на него глаза. Хотя, что за ерунда? Когда это августейшие особы терялись перед своими подданными? Видимо, она совсем одичала в этой глуши!

Мэри напустила на себя невозмутимый вид и, накинув на недошитое платье пелерину, величественным жестом отослала женщин. Сердце её гулко колотилось, и этот предательский жар на щеках...

Войдя, Брэндон учтиво поклонился.

– Я прошу ваше высочество простить меня. Так глупо было мне перепутать свою комнату с вашей... этим утром. Но я ещё не очень хорошо изучил замок, и это утреннее недоразумение...

– О чем вы? – растерялась Мэри. – Это я должна...

– Вы мне ничего не должны, милели. Я просто перепутал.

Они обменялись взглядами, и вдруг расхохотались.

– Если моя принцесса простила меня, – наконец молвил Брэндон, – то нижайше прошу принять от меня это скромное подношение.

И он открыл перед ней шкатулку с камеями.

– О, Благословенная Дева! Это мне?..

У неё загорелись глаза при виде украшений, принцесса заулыбалась и, присборив над сгибом локтя рукав, даже позволила ему пристегнуть броши. Глядя, как ловко справлялись с поручением его тонкие длинные пальцы, Мэри невольно вспомнила, как эти руки касались её кожи, какие ощущения вызывали... и почувствовала, как горят щеки.

Брэндон же с самым невинным видом улыбался.

– Так все забыто? Я прощен?

Она лишь кивнула, отворачиваясь и давая понять, что он может идти. Но ничего забывать Мэри не собиралась. И едва за ним захлопнулась дверь, как она в танце прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом. Мэри казалась себе восхитительной; и ещё она думала, что ей не составит труда влюбить в себя Чарльза Брэндона.

Все дни, что они оставались в Хогли, Мэри и Чарльз вынуждены были часто общаться. Задержка всем была только на руку. Принцессе готовили положенный гардероб, знакомили с нововведениями этикета, а в свободное время она улаживала свои дела в Хогли, давая кастеляну последние указания. Но стоило появиться Чарльзу, как она оставляла все дела. Он же веселил ее, развлекал, исподволь обучая тому, от чего она отвыкла, живя в глуши. Но ни он, ни принцесса больше не обмолвились о происшедшем в комнате Чарльза. Для обоих это была запретная тема.

Мэри жаловалась Брэндону:

– Моя Гилфорд отказалась сопровождать меня ко двору. Для меня это удар, я ведь так привыкла к ней. А она все твердит, что я уже достаточно образованна и такой взрослой принцессе не нужна гувернантка, считая, что сама уже немолода, что ей не место при блестящем дворе Генриха Тюдора. Мег хочет уехать в свой Кентский замок, заняться делами имения. Но я-то ведь знаю, что она едет с Джонатаном Холлом!

Брэндон пытался её утешить, убеждал, что теперь при ней будут самые блестящие леди двора: достойная и услужливая Люсинда Моубрей, знающая все тонкости этикета Мэри Болейн, умница Нанетта Дакр и, наконец, верная Джейн Попинкорт.

Мэри чуть улыбалась.

– Да, Джейн едет со мной. Леди Гилфорд когда-то очень предвзято к ней относилась, а потом даже полюбила. Говорит, что Джейн предана мне, а преданность следует ценить. А Джейн ради меня даже отказалось от брака с Бобом Пейкоком, хотя он очень богат и любит ее.

Брэндон вслух восхищался этим шагом преданной фрейлины, про себя же отметил, что понимает отказ мисс Попинкорт. Она была придворной дамой, и не могла не знать, какая блестящая перспектива открывается перед ней, если она станет наперсницей принцессы. Это куда значительнее, чем быть женой торговца из Ипсвича! К тому же Джейн может ещё надеяться вновь завоевать короля и возвыситься при дворе. Да, он понимал мотивы Джейн. Что до него самого, то придворная жизнь была всем, что ему нужно сейчас. И он старался увлечь Мэри той новой судьбой, какая ждет её при дворе, благо она более не настаивала, чтобы он открыл ей, за кого её хотят выдать замуж.

Мэри слушала его с интересом и вниманием, но иногда на неё словно накатывала грусть. И она удивляла его, говоря, что ей будет недоставать Хогли, что она любит эти места. Она вдруг осознала, что привыкла к этой жизни, к своей свободе. Бродить по зеленым лугам, сидеть с удочкой у рва, жить беззаботной и простой жизнью среди этих милых людей...

Вздыхая, она вкладывала руку в его ладонь, и вдруг бросала быстрый загадочный взгляд из-под полуопущенных ресниц, от которого Брэндона бросало в жар. Порой Мэри действовала на него, как бокал шампанского. В нем словно что-то вспыхивало... и гасло под влиянием рассудка и осторожности. Просто малютка дьявольски соблазнительна и кокетлива. К тому же – заметил он с некоторой досадой – свои чары она пробует не только на нем. Она просто свела с ума Гарри Гилфорда, заигрывала с Болейном. А эти её две тени – Гэмфри и Илайджа! Порой Брэндон едва ли не ревновал ее. И если с Гэмфри, достаточно предприимчивым, чтобы попроситься в свиту шталмейстера двора, Брэндон смог поладить, то с этим, как его величали, «гусенком» Илайджей, он ничего не мог поделать. Тот, казалось, только и жил взглядами Мэри. А тут ещё и сама принцесса заявила, что желает включить его в свою свиту, не желая с ним расставаться.