— Точно! — не обиделся тот. — Я бесстыжий художник и ничуть этого не стесняюсь.

— Еще бы, у тебя же стыда нет.

— А знаете, что такое бесстыжий художник? — спросил толстяк, обводя всех взглядом. — Это художник, который прикинулся соблазнителем, привел к себе девушку, раздел, уложил и принялся писать с нее картину. Что поделаешь, если нет денег на натурщиц? Надо же как-то выходить из положения!

Все захохотали так, что на столе задрожали пивные кружки.

— Будет тебе, Гренье, — усмехнулся репортер. — Или у вас в Тулузе перевелись красивые девушки? Бери и рисуй сколько душе угодно. Может, тебе только парижанки по нраву? Так они любят худых мужчин, вроде меня.

Позвольте, я познакомлю вас, мадемуазель, — сказал Гренье. — Слева от меня знаменитый Андерс Тигенштет, швед, по прозвищу Хитроумный Улисс, ибо ему всегда удается уговорить хозяйку налить нам пива в долг. Он уже десять лет обещает написать ее портрет для украшения пивной, но каждый раз говорит, что через полгода та станет еще красивее и надо немного подождать. Рядом с ним Тампье. Он хоть и не утруждает себя пачканьем холста, но считается художником, и не простым, а гидропатом. Правда, никто не видел, чтобы он эту воду пил. Кроме пива, ничего в рот не берет. Ну, может, иногда вина. Вот этот дылда — Анкетен, великой души человек, искусный фехтовальщик и наездник, но мухи не обидит, не смотрите, что такой страшный. А на его коленях — Тулуз-Лотрек. Вам обязательно нужно увидеть его афиши танцовщиц из «Мулен Руж». Они словно живые, так и норовят поддеть пенсне зеваки кончиком туфли. А как вас зовут, прелестная незнакомка? У вас чудный цвет лица, такого не бывает у парижских лореток.

— Вот у нас в Тулузе… — протянул с южным акцентом Тампье, и все вновь расхохотались.

— Это Полин из России, — ответил за меня Плювинье. — Она разыскивает одного русского художника.

— Андре? — спросил молчавший до сего момента Тулуз-Лотрек. Он поднял маленькую руку и потер лоб. — Того, что просиживает штаны с утра до ночи в музеях, копируя великих мастеров?

— Да, его зовут Андре. Он в музее?

— Не знаю. Обычно да, но в такое время он уже пьет пиво за дальним столиком в углу. Там нет? — Тулуз-Лотрек ткнул пальцем назад и попал в Анкетена.

— Нет, — ответил за меня Плювинье. — Мы осмотрели пивную.

— Жаль, — сказал Улисс. — Мы его не видели уже неделю. Обычно он бывает здесь каждый вечер. Вы ходили к нему домой, мадемуазель?

— Да, — кивнула я. — Его там нет. Консьержка сказала, что он уже третий день не появляется дома.

— Скверно, — протянул Улисс. — Тогда…

— Что? — спросила я.

— Нет, ничего, — ответил Улисс, словно ему расхотелось говорить.

— Послушайте, — вступил в разговор дылда Анкетен, — зачем вам, такой красавице, этот старый тип? Из него же песок сыплется!

— Из кого? — удивилась я. — Это Андре вы называете старым типом? Ему двадцать шесть лет! Вы его с кем-то путаете.

— Странно… Выглядит он на все пятьдесят. Может, вы, русские, от водки так стареете? Ему не дашь двадцати шести.

— А мы маленькие и удаленькие, — противным голосом захохотал сидевший у него на коленях Тулуз Лотрек. — Верно, Анкетен?

Его приятель не ответил, только удобнее усадил карлика на коленях.

— Послушай, Тигенштет, тебе известен адрес той натурщицы, которую Андре рисовал с месяц назад? Промеж них еще что-то вышло, — сказал Гренье.

Швед поколебался, отвечать или нет, но все же решился.

— Ее зовут Сесиль Мерсо, — буркнул он. — Ее можно найти на улице Миромениль, в доме вдовы Шамборан. Она там подрабатывает у скульптора Роже. Глину месит.

— Там рядом публичный дом мадам Лорен, — проговорил карлик. — Меня туда частенько приглашают погостить. Хотите составить мне компанию, Полин? Я вас приглашаю.

Терпеть такое было уже выше моих сил. Я вспыхнула и бросилась вон из пивной. Слезы застилали мне глаза.

— Полин, остановись, куда ты? — кричал мне вслед репортер, но я бежала, не разбирая дороги. — Осторожно! Берегись!

Вдруг передо мной вздыбились лошади, я обо что-то ударилась головой, и глаза заволокло чернотой.

Очнулась я на узком неудобном диване в небольшой комнатке. Под потолком висели тенета паутины и плавали клубы дыма. Я закашлялась.

— Ах, прости, Полин, — бросился ко мне Доминик. — Я переволновался и закурил трубку. Сейчас загашу.

Он открыл окно, чтобы проветрить комнату, и выколотил трубку о подоконник.

— Вот не знала, что табачным дымом можно приводить в чувство обморочных барышень, — пошутила я. — Где я? Как я сюда попала?

— У меня дома. Я живу неподалеку и попросил помочь отнести тебя ко мне. Ничего страшного, тебя даже не задело, ты просто испугалась, когда лошади толкнули тебя.

— Лошади… — Я вспомнила, как выбежала из пивной, не разбирая дороги.

— Как ты себя чувствуешь? — Молодой человек присел на край дивана.