Возвращаясь к окну, она ощущала, что голубые глаза жадно следят за каждым ее движением. Судя по тому, как безошибочно они задерживались на соблазнительных изгибах ее тела, можно было подумать, что они способны видеть даже сквозь ткань халата. Вручив Райкрофту портрет, Зинаида увидела, что он залюбовался изображением.

Наконец, подняв голову, англичанин улыбнулся:

— Я всегда буду дорожить этой вещицей, миледи.

— Пожалуйста, будьте осторожны. Не разбудите никого, когда будете уходить, — заботливо предупредила она. — Большинство бояр с подозрением относятся к иноземцам, а в вашем английском платье вас могут подстрелить просто ради забавы.

Спрятав портрет во внутренний карман камзола, Тайрон сказал шепотом:

— Мне приятна ваша забота, Зинаида. Это подает мне надежду, что я не совсем противен вам и, если удастся добиться у ваших опекунов позволения, вы, возможно, даже примете мои ухаживания.

— Княгиня Анна никогда этого не допустит, — серьезно возразила Зинаида. — Она ненавидит иноземцев, а ваше упорство лишь усилило ее антипатии лично к вам.

— Сердце мое кровоточит от сожалений, — тяжко вздохнул Тайрон, но кривая улыбка заставила Зинаиду усомниться в его искренности.

Она тоже заулыбалась:

— О да! Я уж вижу, насколько вы сокрушаетесь, что попали к ней в немилость. Настолько, что не в силах сдержать огорчение.

Брови Райкрофта поднялись.

— Вы правы. Мне абсолютно все равно, что думает обо мне княгиня. Я был бы страшно рад, если бы она отправилась куда-нибудь подальше за океан, чтобы я мог без помех ухаживать за вами.

Зинаида так и не решилась признаться, что его мечты очень скоро могут сбыться. Ведь если и до сих пор этот настырный англичанин не обращал внимания на все попытки Анны избавиться от него, то оставалось лишь догадываться, насколько он обнаглеет, обнаружив, что путь открыт.

— Да, но сейчас она здесь, совсем неподалеку, — предупредила Зинаида и жестом поторопила его к выходу. — Так держите же слово и уходите, пока я совсем не потеряла с вами терпения.

— Еще только один миг, — пробормотал Райкрофт, кладя ладони на узкую талию Зинаиды и привлекая ее к себе. Она очутилась между его колен и мигом напряглась, почуяв опасность. Но Тайрон, прошептав, что не причинит ей зла, подался вперед и завладел ее губами. Зинаида была слишком потрясена, чтобы сопротивляться. Она не заметила, что губы ее сами собой открылись под натиском его нетерпеливого языка.

Еще долго после ухода Тайрона Зинаида прижимала дрожащие пальцы к своим улыбающимся губам. И отчего-то ночь стала еще прекраснее, луна — ярче, воздух — прохладнее, а сердце — горячее.

Утренний ветерок веял над городом. Царь Михаил Федорович Романов неспешно прогуливался по высокой кремлевской стене. Темные глаза его пристально следили за кавалерийским подразделением, тренировавшемся внизу, на открытом пространстве Красной площади. Внимание царя приковал командир полка, который держался в седле как-то по-особому, не так, как все остальные всадники, хотя это было лучшее кавалерийское подразделение и служили в нем опытные наездники и воины. Если не считать казаков, которые, как говорится, рождаются в седле, то Михаилу не много доводилось видеть всадников, равных этому англичанину в верховом искусстве. Впрочем, об иноземном полковнике Михаил слышал уже не впервые.

Недавно в разговоре с русскими военачальниками генерал Вандергут хвастал своими успехами. Будто бы он разработал какую-то особую тактику, благодаря которой одна из вверенных ему частей под руководством английского офицера неожиданно напала на большую банду грабителей. И случилось это якобы всего лишь в дне пути от Москвы. Но гораздо больше царь Михаил узнал от вновь назначенного майора Некрасова, когда тот рапортовал о прибытии Зинаиды Зеньковой в столицу. Некрасов поведал о том, как на поезд молодой боярышни напала шайка бандитов под предводительством одного негодяя польско-казацкого происхождения, а отряд английского полковника обратил негодяев в бегство. Как раз эти воины демонстрировали сейчас государю свое искусство.

Безукоризненные слаженные действия солдат, четкие приказы их командира заставляли сердце Михаила стучать сильнее. Со своего наблюдательного пункта он не отводя глаз любовался войсками. Головы в шлемах дружно повернулись, повинуясь громкой команде, и под золотыми лучами утреннего солнца ослепительно блеснули сабли, на краткий миг поднятые кверху и тут же опустившиеся плашмя на плечи воинов. Михаил еще ни разу не видел такого красочного представления, но ему очень понравилось это зрелище. «Надо будет поговорить с иноземцем в самое ближайшее время», — решил он. Судя по всему, этот офицер научил своих подчиненных не только красиво маршировать по площади, но и отменно выполнять воинский долг.

Михаил задумчиво склонил голову и бросил косой взгляд на офицера своей охраны, стоявшего неподалеку:

— Майор Некрасов.

Тот мгновенно подскочил к царю и, быстро отсалютовав, отрапортовал:

— Майор Некрасов по вашему приказанию явился, великий государь.

Царь сложил руки за спиной. Глаза его скользнули по фигуре щеголевато одетого молодца:

— По-аглицки ведаешь?

Николая этот вопрос несколько удивил, но ответил он без колебаний:

— Так точно, ваше царское величество, ведаю.