– И ты не мог никому сказать правду! Как бы ты стал объяснять это ее родителям или кому-то еще? О Пресвятая Дева Мария! Мне так жаль, Доминик.

Он засмеялся.

– Не нужно меня жалеть, я сам во всем виноват. После возвращения из России я вбил себе в голову эту бессмыслицу о чистоте и невинности. Я принимал скрытность Генриетты за деликатность, присущую настоящей леди, но ошибся.

Кэтриона придвинулась к нему ближе.

– Выходит, мы очень похожи – ты тоже не делаешь много ошибок, но если ошибаешься, то это приносит тебе много страданий.

– Тогда, надеюсь, верно и обратное. Если уж я что-то делаю правильно, то это просто грандиозно!

Кэтриона засмеялась. Это был взрыв счастья, фейерверк искр. Грандиозно! Действительно, на этот раз она не ошиблась и в самом деле сделала правильный шаг!

Доминик, увидев в ней перемену, тоже засмеялся. Глаза их встретились и вспыхнули страстью.

– Мне кажется, пора нам вступить в нашу брачную ночь и зачать ребенка.

– Который родится или золотистым, как ты, или темным, как я, и он будет самым счастливым, потому что ни у одного ребенка в мире не будет такого замечательного отца!

Без лишних слов Доминик заключил ее в объятия и перенес через порог пещеры. Сохранившееся папоротниковое ложе темнело внутри. Он сдернул плед с ее тела и постелил поверх килта. Кэтриона стояла в своей шелковой рубашке там, где он ее оставил, в пучке лунного света, хлынувшего в пещеру. Как же он был величественен, ее прекрасный и удивительный герой! Это она будет говорить ему ежедневно, словами и телом, соединяясь с ним и любя его. Она родит ему прекрасных малышей, много, целое семейство.

Доминик, улыбаясь, повернулся к ней:

– Нам понадобится твоя рубашка вместо простыни.

О, было бы глупо краснеть, когда ты расплавлена страстью и горда его любовью! И все же, когда Кэтриона стягивала через голову белый шелк, она покраснела. Доминик сделал шаг к ней и обвил руками ее обнаженное тело. Их возбуждение вырвалось на волю невиданной доселе мощью и словно пламя взревело меж ними.

На теплом ложе из папоротника, шерсти, хлопка и шелка они предавались любви, обмениваясь ласками. В благоговении Доминик медленно водил по ее телу руками и языком, доводя Кэтриону до умопомрачительного экстаза. В ответ она трогала упругую кожу его рук и ног, восхищаясь устройством мужского тела, гладила спину и округлые ягодицы, мощные плечи, сильную челюсть и шелк золотистых волос. Все это было такое прекрасное и сугубо мужское! Ощущения от прикосновений и его запаха околдовывали ее.

Он вдвинулся между ее ног с неистовством и вместе с тем с нежностью, погружая ее в бушующий огненный поток, не сдерживая себя ни в чем. Она открылась ему и забросила ноги ему на спину, держа его против себя, слепо, как в бреду, кусая его в плечо. Задыхаясь от радости, она сдавалась на милость победителя, даря ему свою душу. «Я буду неутомим и не дам вам покоя, пока не воспламенится ваша кровь и легким не станет хватать воздуха!»

Внезапно он вскинул ее над собой. Она посмотрела вниз, на его запрокинутую голову, затененное лицо и белеющие в темноте зубы. Двигаясь, пронизывая себя его плотью, она упала вперед и торопливо припала к его рту. Ее учащенное дыхание смешалось с его дыханием, и вместе с запахом тумана и торфа он почувствовал на языке вкус меда.

Тела, взмокшие от вожделения, сделались скользкими, и Доминик снова перекатил ее под себя, по-прежнему целуя, по-прежнему не разъединяясь. Когда они вместе сделали резкий толчок, его глаза открылись и улыбнулись ей. Пока он возносил ее к вершинам блаженства, она смотрела вверх, в таинственные темные глубины. Тем временем душа ее постигала сердце и жизнь ее загадочного мужчины. И когда наконец они перенеслись на тропу поперек неба, яркие звезды прорвали темноту ночи.

Кэтриона судорожно прижалась к нему, крепко обхватывая его тело руками и ногами.

– О, Доминик! – выкрикнула она, и холмы подхватили ее крик.

После нескольких мощных конвульсий биение внутри прекратилось. Внезапно в нее ворвалось целое море, и чрево с готовностью приняло влитое в него семя. Обессиленная, Кэтриона не отрывала глаз от лица своего героя.

– Я люблю тебя! – прошептала она. – Я люблю тебя, мой родной, люблю до беспамятства.

– Тсс! – Он привлек ее к себе на грудь, натягивая плед поверх их влажных насытившихся тел. – Мы дали жизнь новому существу, у нас будет ребенок. – Она почувствовала теплое дыхание, когда улыбающиеся губы коснулись ее щеки. – И кто знает, может быть, Бог пошлет нам девочку...

Удивительные вещи, описанные в этой истории, действительно имели место. Это – землетрясение, изменение законодательства о виски, вера людей в ясновидение и дом Байрона в Ньюстеде. Однако если вы посмотрите на карту восточного Росса, то не найдете на ней Глен-Рейлэка. Я искусственно создала холмы и долины между Страт-Фарраром и Страт-Конаном, чтобы поместить туда замок Дуначен. Надеюсь, жители Росса, как и сам Росс, простят меня.

Мне ничего не известно о Макнорринах. Такого клана не существовало. «Мак» в начале фамилии по-гэльски означает – «сын женщины». Женская форма начинается с «Ник», то есть – «дочь». Я позволила всем персонажам быть Макнорринами, чтобы не вносить лишней путаницы.