Дрожали створки открытого окна. Порыв холодного ветра затушил огонь в ближайшем светильнике. Косые капли залетали в купальню. С каждым новым ударом грома вздрагивали костлявые лопатки Калигулы. Молнии ослепляли глаза.

— Чем я прогневил тебя?.. — жалобно спрашивал Гай Юпитера. В ответ раздавался удар грома — ещё сильнее предыдущего.

Молния была резкой и угловатой. Её рисунок напоминал формою вздутые жилы на руках мёртвого Тиберия. Осознав это, Калигула застонал в суеверном страхе. Ему показалось, что по чёрному небу тянутся дрожащие узловатые руки Тиберия. Тянутся к шее Гая! Как в тот незабвенный день, когда Калигула прикрыл подушкой лицо умирающего!

Подхватившись с пола, Гай бросился прочь из купальни. Подобно слепому, он натыкался по дороге на высокие бронзовые светильники и греческие вазы. Друзилла, поспешно выбираясь из бассейна, крикнула ему вслед:

— Гай! Обожди! Не бойся! Я надену тебе на голову лавровый венок, и молнии не коснутся тебя!

Древнее поверье говорило: молния никогда не попадает в лавровое дерево. И в человека, носящего венок из этих листьев, — тоже. Калигула не слушал сестру. Обезумев, он бежал по пустынной галерее. Голубовато-белые вспышки освещали его обнажённое тело.

Друзилла бросилась за ним. Выскочив на галерею, она вспомнила, что пеплум остался на влажном мозаичном полу купальни. Преторианцы, неподвижно стоящие в полумраке между колонн, со скрытым любопытством разглядывали девушку. Друзилла решительно сорвала с двери плотный занавес и укуталась им.

— Бегите за императором, бездельники! — сердито прикрикнула она на солдат.

Преторианцы послушались. Придерживая короткие мечи, они выбежали в сад. Минутой прежде, когда Калигула пробежал мимо, преторианцы не осмелились пойти за ним. Молодого императора ночами посещают разнообразные причуды. Может, бегать голым под дождём — одна из них?! Опасаясь непредсказуемого нрава Гая Цезаря, охранники не покидали постов без его приказа.

Метаясь между статуй и деревьев, Друзилла отчаянно кричала в темноту:

— Гай, где ты?

Калигула не отзывался. Босые ноги Друзиллы тонули в грязи. Ночной осенний холод заставлял её дрожать. Потоки дождя стекали по лицу, смешиваясь со слезами.

— Домина Друзилла! — трибун Кассий Херея осторожно тронул её за плечо. — Иди во дворец! Мы сами найдём императора!

— Нет! — Друзилла упрямо помотала головой.

Не обращая внимания на холод, на дождь, на слякотную грязь она шла вперёд, разыскивая брата. Голые ветки деревьев колыхались на ветру, угрожая исцарапать лицо девушке. Друзилла отводила их руками, пробиралась между густыми зарослями кустарника и звала:

— Гай!..

Увидев Калигулу, она хрипло вскрикнула от радости, смешанной с отчаянием. Гай лежал в грязной луже, рядом со статуей Юпитера-Громовержца. Бородатый бог, держа в правой руке пучки кривых молний, нахмуренно взирал на императора. Калигула, валяясь в грязи, обхватил руками мраморные ноги статуи.

— Почему ты сердишься на меня? — растерянно плакал он. И озирал сад испуганным помутневшим взглядом. В шевелении ветвей Калигуле мерещилась белесая фигура удушенного Тиберия — его грех! Из темноты бежала к императору Друзилла — второй грех!

Калигула растерянно прикрыл глаза и умоляюще потянулся к коленям Юпитера:

— Потому, что я ускорил смерть Тиберия? Но ведь и ты низверг с небесного престола своего отца, Сатурна! Потому что я сплю с Друзиллой? Но ведь и ты женился на родной сестре! Мы равны с тобой, Юпитер! Почему же ты швыряешь в меня небесные стрелы?!

Друзилла подбежала к Гаю. Прикрыла его тело коричневым плащом, который поспешно подал Кассий Херея.

— Идём домой! — просительно шептала она, вытирая дрожащими руками мокрое лицо Калигулы. — Ты заболеешь!

Гай невнятно замычал, отталкивая Друзиллу. С отчаянной надеждой всмотрелся в мраморный лик Юпитера. Глаза бога были холодны и безжизненны. Губы выделялись жёсткой складкой в каменных завитушках бороды. Обессилев, Калигула уронил лицо в слякоть у подножья статуи.

Повинуясь тихим чётким приказам Хереи, преторианцы уложили обессиленного императора на расстеленный плащ и понесли его во дворец. Друзилла, всхлипывая, шла за ними. Она то отставала, то вновь догоняла шествие. Худощавая ладонь Калигулы вывалилась из самодельных носилок и покачивалась в такт мерным шагам преторианцев. Друзилла сжала безжизненную руку брата и пошла рядом, вглядываясь в его обезображенное страхом и грязью лицо.

— Юпитер — мой соперник! — кричал Калигула в мокрую дождливую темноту. — Он завидует мне, потому что я занимаю на земле то же место, что он — на небе!

— Гай, не говори так! — Друзилла оглянулась на статую грозного бога и испуганно поднесла к губам ладонь. И сжалась, ожидая новую молнию, которая непременно должна попасть в Гая, оскорбившего Громовержца.

Молнии не последовало. Гроза стихала. Порывистый ветер уносил тучи на северо-восток, к Сабинским горам. Калигула ящерицей вывернулся на плаще и злобно погрозил кулаком статуе Юпитера: