— Приступим, — вздохнула Лесс, присев рядом с Моррелем и начав его ощупывать.

— Приступим, — согласилась я, подойдя к Сержену.

Ой-ей… битва, видно, была не шуточная. Физиономия у послушника представляла собой сплошную кровоточащую рану. Я вздохнула, собралась с силами, вспомнила все, чему меня учили на уроках оказания первой магической медицинской помощи, и приступила к делу. Возилась я долго. Однако, когда, наконец, последнее заклятье было произнесено, на Сержена можно было хоть смотреть без страха.

— Ну и как? — не выдержала я. — Кто победил?

— Никто! — зло отрезал Сержен, ощупывая собственную физиономию. — Зачем ты вмешалась? Ты же знаешь, что мне нельзя принимать помощь ведьмы!

— Да?! — возмутилась я. — Что-то я не слышала, чтобы ты раньше от нее отказывался.

— Ты не лечила мое тело.

— Какая разница? А принимать помощь ведьмы, чтобы она отводила от тебя мечи и арбалетные болты — это твоя вера позволяет? Если ты помнишь, я даже пару раз спасала тебе жизнь.

— Я помню… — вздохнул Сержен. — Именно поэтому я здесь и оказался.

— Не поняла, — напряглась я. — Ты же сам ввязался в эту авантюру, в надежде стать рыцарем… Или у тебя есть еще какие-нибудь заветные желания, о которых я ничего не знаю?

— Татьяна, пойми, послушник ордена вообще не должен принимать помощь от нечисти. Никакую, — попытался мне объяснить Сержен. — Я и так грешен перед Владычицей свыше меры. Но если еще какие-то твои заклятья по спасению моей бренной жизни она мне, может быть, еще простит, то вмешательство в созданное ей тело — точно нет. Ведь это значит, что я добровольно пускаю нечистую силу внутрь себя.

— Бред! — фыркнул Моррель.

— Тебя не спросил! — взвился Сержен.

— Вы что, еще не надрались? — возмутилась я. — Вам мало? Да вы бы видели, на кого вы похожи стали! Даже после нашего с Лесс вмешательства. Может, все-таки объявите перемирие? Хотя бы до того момента, как мы отсюда выберемся?

— Посмотрим… — буркнул Сержен.

— Увидим, — поддержал его Моррель.

Мы с Лесс переглянулись, и махнули на неисправимых самцов рукой. В конце концов, завтра нам опять предстояла долгая дорога. И перед ней надо было (как минимум) выспаться. Я устроилась у костра, сунула в зубы травинку и мечтательно уставилась в небо. Нет, мое хорошее настроение не могли испортить даже Сержен с Моррелем. Я смотрела, как солнце постепенно опускается за горизонт в мутную, красную пыль, чувствовала, как сверху дует прохладный ветерок, пахнущий хвоей и снегом, слышала, как не умолкая стрекотали кузнечики, и понимала, что жизнь все равно прекрасна. Несмотря на опасности, проблемы, трудности пути, она прекрасна! Особенно в данный момент! Когда все тихо, спокойно и умиротворенно. Я вздохнула полной грудью прохладный вечерний воздух. Мне было хорошо. Очень. До такой степени, что наступление завтрашнего дня хотелось оттянуть как можно дальше. Ну, что ж? Данное желание можно было исполнить и без вмешательства Асмодея. Благо, что сегодня мне досталось стоять на страже нашего сна первой.

Лесс тоже хотелось, чтобы этот день длился как можно дольше. Со всеми этими пустынями, пещерами и постоянными сражениями она безумно соскучилась по свежему воздуху и запаху травы. Сна не было ни в одном глазу. Абсолютно. Да и как можно было спать в такую ночь? И ладно файерн, чего еще можно было ждать от самца, который считал вполне нормальным засыпать среди горящих углей, но неужели небельсы ничего не чувствуют? Неужели они не слышат зов природы? Судя по тому, как сладко спал Сержен — нет. Лесс скосилась на Татьяну. Та добросовестно несла свою службу, удобно устроившись на луче лунного света. Может, присоединиться к ней? Нет, не хотелось. Лесс улыбнулась. Кто бы мог подумать, что ей когда-нибудь придется общаться и даже ночевать бок о бок с небельсами? С существами, у которых в венах не смола, как у нее, и даже не лава, как у Морреля, а обычная красная чуть солоноватая жидкость? Это было любопытно. Лесс улыбнулась. Когда они с Моррелем встретились, тому тоже было любопытно. Оказывается, до нее, он никогда ни одной лешачихи не видел. Может, именно поэтому Моррель и начал к ней приставать? И прокрался следом за ней, когда она отправилась купаться. Скорее всего, этому кобелю просто стало интересно, как выглядит ее тело, скрытое бесформенным плащом. И что она прячет за плотной маской из коры. Лесс невесело улыбнулась. Что, что… да собственную непрезентабельную внешность. Хотя, в тот момент, когда она решила открыть лицо Моррелю, ей уже было все равно. Лесс слишком его хотела. Она и купаться-то ночью отправилась в расчете на то, что Моррель за ней последует. Расчет оправдался. Лесс почувствовала файерна буквально через несколько минут после того, как разделась. И до того, как он подошел близко. Лесс не стала ни дергаться, ни обнаруживать его присутствие. Она устала бороться с собственным вожделением к Моррелю. Сколько можно? Да и зачем? Да, конечно, с этим жестоким, беспринципным самцом надо было быть осторожней. Но это же не значило, что она не могла получить удовольствие для своего тела? Разумеется могла! Тем более, что с какого-то момента Моррель очень явно выказывал ей свой интерес. Может потому, что лешачих в постели у файерна еще не было и его перемкнуло на экзотике? Может быть. Лесс дразнила его, заводила и иногда переступала границы.

— Предупреждаю тебя, что я люблю хорошую охоту, — зло сверкал глазами Моррель, когда она в очередной раз от него ускользала.

И Лесс чувствовала себя как загнанная в нору лисица, притаившаяся в надежде, что гончие псы не учуют ее запаха, но знающая, что они уже взяли след. Безошибочно взяли. Слишком часто файерн привлекал к себе ее внимание. Ей нравились и его подтянутое, пластичное тело, и его багровая чешуйчатая кожа, и его гребень, и его пепельные с алым проблеском глаза, наблюдавшие за ней с холодным любопытством. Наблюдавшие за тем, как она наблюдает за ним. Лесс тепло улыбнулась. Какую же ерунду нес Моррель, когда в очередной раз пытался ее соблазнить? Что должен был сразу разглядеть такое совершенное создание природы? Кажется, они сидели в каком-то кабачке. Лесс помнила, как Моррель сгреб ладонями ее руки, притянул их к себе и уткнулся в них носом. Она даже помнила, как у нее внутри что-то екнуло, а на лице нарисовалась счастливая улыбка. Интересно, и когда самки потеряют свою глупую способность любить кобелей ушами? Нет, как Лесс ни старалась, относиться к Моррелю спокойно она не могла. Настолько, что когда, наконец, собралась с ним переспать, нервничала, как росток. А ведь когда-то Лесс была уверена, что уже разучилась так психовать и переживать по поводу самцов. Властители, как же она упивалась каждой минутой того вечера! Все портило только нервное ощущение, не случавшееся с Лесс с тех самых давних пор, когда она забралась к самцу в постель первый раз в своей жизни. Она была жутко скована и безумно боялась Моррелю не понравится. Однако файерн все сделал за нее. Сам.

Лешачиха блаженно улыбнулась. Моррель был крут. Он был настолько крут, что ни до него, ни после него ни один из самцов ей настолько не нравился. Лесс так увлеклась, что практически ничего не помнила кроме полученного по полной программе удовольствия. Она была в таком диком восхищении, что хотела остаться в постели Морреля на всю оставшуюся жизнь. Да разве переполнявшие ее эмоции можно пересказать словами? Что обычно говорят в таких случаях? Волна наслаждения? Осыпающиеся звезды с потолка? Ага, как же! А искры из глаз не хотите? А орущую на три дома вперед тяжелую музыку? А бельсов из соседнего гостиничного номера, упорно стучавших в стены? А рухнувший с потолка кусок штукатурки, на который они с Моррелем даже не обратили внимания? Лесс устроилась на своем лежаке поудобнее и заплела ветви, чтоб они не мешались. Да, то, что они тогда с Моррелем устроили, было на грани фантастики. Лесс просто отпустила все тормоза и дала волю собственным чувствам. Эмоций было — море, а такого чуда в постели, как Моррель она просто никогда не видела. Теперь-то Лесс прекрасно понимала всех самок, бегавших за ним табунами. Бегать было за чем. Она настолько увлеклась файерном, что буквально сходила с ума от его нежности, предупредительности и абсолютного угадывания ее желаний. Из всей славно проведенной ночи с Моррелем Лесс с грехом пополам могла вспомнить начало, концовку и пару кусков из процесса. До такой степени забывчивости от испытываемых ощущений она еще никогда не улетала.

Лесс мечтательно вздохнула. Да, все это, конечно, было весело. И последующие постельные сцены тоже ее не разочаровали. Вот только Моррель, как и раньше, не собирался останавливаться на одной самке. Сначала Лесс глухо его ревновала, потом пыталась от него уйти, а затем… просто смирилась с тем, что так будет всегда. Она тоже находила себе самцов, иногда отправлялась в самостоятельные приключения, а потом прикупила домик недалеко от города, главой которого был родственник Морреля, и осела. В свое время Лесс ушла с файерном в дорогу просто потому, что куда-то хотела уйти. А осела потому, что хотела, чтобы Моррель приходил к ней сам. И (разумеется), файерн к ней мотался. Оставался ночевать, втягивал ее в авантюры, а иногда даже жил по нескольку дней. Лесс прикрывала его спину и постепенно училась им управлять. Она знала, что Морреля задевало ее спокойствие, уравновешенность и даже то, что она на нем не виснет, но не хотела открывать ему своих чувств. Лесс понимала, что это глупо, что файерн, наверняка, и без ее признаний обо всем догадывается, но… первой переступать эту черту не собиралась. Лешачиха надвинула поплотнее капюшон и почувствовала, как у нее снова портится настроение. С течением времени их изначально партнерские и даже слегка дружеские отношения превратились в постоянную игру, в перманентное сражение с перетягиванием одеяла и доказыванием, кто кого круче. От небрежного флирта и снисходительного подтыривания друг над другом, их отношения с Моррелем постепенно перешли в напряженное противостояние, в котором никто не хотел уступить первым. Это было весело. И тяжело. Потому что издеваться над собственными чувствами не доставляло никакого удовольствия.