Шрифт:
Герфегест не знал, что все будет именно так. Но он не удивлялся.
19
Времени не было. Прошло мгновение, час или год – они не знали.
Герфегест и Хармана очутились в сферической комнате, которая казалась выдутой из цельного куска багрового стекла. Лишь небольшая круглая площадка на полу была плоской. Сферическая комната вдавалась одним из своих пузатых боков в Склеп Урайна. Склеп был сотворен могуществом Элиена десять лет назад. В нем, сплошь обвитый омерзительными, чуть подрагивающими белесыми нитями, покоился ни кто иной, как Сделанный Человек, во плоти которого было заключено мрачное сознание Октанга Урайна.
Оставалось лишь открыть Двери Тьмы и разрешить своим клинкам повстречаться с плотью Сделанного Человека.
И Хармана, и Герфегест за последние десять лет не раз и не два мысленно совершали это несложное действие. Так, возможно, грезят о своем громком будущем ключи от далеких потаенных дверей, пылящиеся среди ржавого хлама на чердаке у какого-нибудь старьевщика. Предстоящие действия каждый из них знал наизусть. И все-таки оба волновались как школяры-недоучки перед лицом грозного наставника.
Перстни Хозяев прикоснулись к выпуклой багровой поверхности. Перстень Конгетларов и перстень Гамелинов согласно отдали свой свет и свою силу заклятым Дверям Тьмы. На стекле вспыхнули знаки Наречия Перевоплощений. Они ожили и, колеблясь в толще несокрушимого стекла, зазмеились нитями потустороннего огня, сплетаясь и неровно вспыхивая в такт биению сердец Хозяев Гамелинов.
– Прикрой глаза, – еле слышно напомнила Хармана. Но глаза Герфегеста и так уже были закрыты – он слишком хорошо помнил предписания для открывающего Двери Тьмы, оставленные когда-то Элиеном.
Спустя несколько мгновений яркая вспышка озарила Склеп. Ее отсветы пробились сквозь плотно сжатые веки Хозяев, но не смогли ослепить их. Герфегест почувствовал, как на его лбу тяжелыми горячими каплями выступил пот.
Они открыли глаза.
Преграды больше не было. До тела Сделанного Человека было не больше двух локтей. Он не шевелился. Он не дышал. Он был более чем мертв. Но воскрешение, увы, все еще было возможно.
Клинки Стагевда вздрогнули. Одно мгновение – и неопределенное пред-бытие Урайна сменится совершенным, абсолютным, необратимым небытием.
– Не делайте этого, заклинаю вас!
Голос за их спинами дрожал и был напрочь лишен властности. Если бы он грохотал страшными раскатами гласа Звезднорожденных или перебивался рыком из глоток чудовищ Хуммера, Герфегест не внял бы ему никогда. Но этот…
Герфегест и Хармана обернулись разом. Перед ними стоял Элай в одежде чрезвычайного гонца.
20
– Ты?! – на большее Хозяин Дома Гамелинов был неспособен. В этом коротком вопросе смешались в невиданное варево изумление, презрение, ревность и еще пара-тройка чувств, которым не сыскать имен в языке людей.
Несмотря на риторический характер вопроса, Элай едва заметно кивнул. Сглотнув комок, подступивший к горлу, он сказал:
– Вы не должны убивать Властелина. Если вы сделаете это, моя мать погибнет страшной смертью. Мой отец будет обречен на невыносимые страдания, ибо в одночасье он потеряет Брата по Рождению, жену и последнюю надежду на Мир Звезднорожденных.
– Как… ты попал… сюда? – Герфегест с трудом справлялся со свинцовыми волнами ярости, одна за другой накрывавших его с головой.
– Я не знаю.
Хармана, которая пристально изучала Элая исподлобья, поверила ему сразу и безоговорочно. Юноша пришел сюда не по собственной воле. Он сейчас находится под сильнейшем влиянием.
Кого? Как это не чудовищно звучит – Октанга Урайна, который сейчас лежал у нее за спиной в Склепе. Который еще полчаса назад был наглухо закупорен здесь и ничто – ни воздух, ни мысль, ни воля – не могли проницать Склеп.
Хармана не знала, какие мысли сейчас проносятся в голове у Герфегеста. Но свое решение она приняла твердо и отступаться от него была не намерена.
Как оказалось, Хозяин Гамелинов принял то же самое решение.
Мечи Стагевда – и ее, и Герфегеста – блеснули разом. Смерть Элаю, пришедшему сюда тропами Зла! Смерть Октангу Урайну – а там будь что будет!
21
Они не видели и не чувствовали того, что видел и чувствовал Элай. Октанг Урайн пробудился.
Ледяные небеса над ледяными безднами, в которых не было ничего, кроме тьмы и не-чувствования, пошли малиновыми трещинами и рассыпались в прах, будто бы не существовали ни целую вечность, ни единого мгновения. Сознание Октанга Урайна вспыхнуло всеиспепеляющим Солнцем Непобедимым и ледяные бездны обратились в ничто.