Оторвав взгляд от Эдвины, Прескотт оглянулся, только в этот момент заметив даму в платье цвета морской волны. Женщина обладала грацией, которую приобретают актрисы, покорившие сцену. А огненно-рыжие волосы и алые губы усиливали производимое впечатление, не оставляя сомнений в роде ее деятельности.

– Я полагаю, вы – мисс Фигботтом. – Он поклонился. – К вашим услугам.

– О Боже мой! А вы намного привлекательнее, чем о вас рассказывали, дорогой мой. – Вне всяких сомнений, мисс Фигботтом и в искусстве флирта также была мастерицей. Она подплыла к зеленоватому диванчику и грациозно села, поправляя свои юбки в оборочках. Затем раскрыла кружевной черный веер и стала небрежно помахивать им возле своих пухлых алых губок. – Если бы мое сердце уже не было занято, я бы, пожалуй, нарушила свое правило не иметь никаких дел с рыжеволосыми мужчинами.

– У него не рыжие волосы, – пробормотала Эдвина, теребя кружево на своем рукаве, – а медно-каштановые.

– Не вижу большой разницы, – проворковала мисс Фигботтом.

Прескотт приложил руку к груди:

– Я польщен, мисс Фигботтом.

– Фанни, дорогой мой, – поправила она его, широко улыбаясь. – Вы должны называть меня Фанни. Я так много слышала о вас, что у меня такое чувство, будто я знаю вас целую вечность.

В гостиную вошел доктор Уиннер.

– Как я рад снова видеть тебя, Фанни, дорогуша! – Подойдя к диванчику, доктор наклонился над рукой, которую ему протянула актриса, и коснулся ее губами. Выпрямившись, он сказал: – Прошу меня простить великодушно за опоздание. Фанни, твой дворецкий, Стэнли, порезал палец на кухне, и я делал ему перевязку.

В тот же миг позабыв о кокетстве, мисс Фигботтом спросила с тревогой:

– Стэнли хорошо себя чувствует?

– О, прекрасно, – заверил ее доктор Уиннер. – Порез был довольно глубоким, но скоро все заживет.

Прескотт обратил внимание, что доктор долго не отпускает руку Фанни.

Бывшая актриса, облегченно вздохнув, откинулась на спинку дивана.

– Спасибо, Майкл. Я признательна тебе за то, что ты оказал ему помощь. И я настаиваю, чтобы ты позволил мне заплатить за твои услуги.

– Ну что же, очень хорошо, – с готовностью согласился доктор Уиннер, что несколько удивило Прескотта. Но затем лицо доктора расплылось в счастливой улыбке. – Я, пожалуй, соглашусь выпить немного коньяка, о котором вы мне говорили, но чуть позже.

– Конечно, милый.

Прескотт отдал должное этой женщине: у Фанни, несомненно, были золотые руки. Кроме того, даже обстановка комнаты была призвана произвести впечатление и служила прекрасными декорациями, на фоне которых хозяйка представала в самом выгодном свете. Все в гостиной – стены, мебель, даже ковер – являло собой разные оттенки зеленого цвета, гармонируя с одеждой актрисы.

Бедный доктор Уиннер! При таком раскладе у него не было ни малейшего шанса устоять против женщины, которая пустила в ход все средства, чтобы заманить его в свои сети. Однако, судя по выражению щенячьей радости у него на лице, непохоже, чтобы он хоть что-то имел против этого.

Переключив внимание на Эдвину, доктор Уиннер воскликнул:

– Вот это да! Я не сразу узнал вас, леди Росс. Вы так красивы! – А затем, снова переведя взгляд на актрису, он добавил: – Фанни, ты просто гений!

Фанни, просияв, нарочито скромно сказала, потупив взор:

– Я всего лишь скульптор…

– Это невероятно! Разница очевидна! – искренне восхитился доктор Уиннер. – Что скажете, Прескотт?

Прескотт вскинул голову и прищурился, словно обдумывая, что ему сказать.

– Прогресс очевиден. – Он не удержался от того, чтобы немного не поддеть Эдвину: – Разумеется, имелась острая необходимость в улучшении.

Эдвина гневно сверкнула на Прескотта глазами. Как раз в этот момент в дверях показался Стэнли, ведя в комнату двух слуг.

– Как вы себя чувствуете, Стэнли? – с тревогой в голосе спросила Фанни.

Рослый рыжеволосый дворецкий улыбнулся ей с таким видом, как будто их с Фанни связывало нечто большее, чем обычные официальные отношения между слугой и хозяйкой.

– Прекрасно, благодарю вас. – Он кивнул доктору. – Еще раз спасибо, доктор Уиннер, я вам очень признателен.

– Какие пустяки, – отмахнулся доктор. – Главное – держите рану в чистоте.

– Я прослежу за этим. – Фанни закудахтала над Стэнли как клуша.

Стэнли повернулся и сделал знак слугам, чтобы они подавали чай.

Прескотт подошел к камину, в котором ярко горел огонь. В гостиной сильно пахло розовыми духами. Прескотт предположил, что это были духи Фанни, потому что был уверен, что Эдвина никогда не стала бы злоупотреблять парфюмерией. Ему стало интересно, не сменила ли она аромат. Он подошел к ней ближе и, к радости своей, обнаружил, что от нее по-прежнему пахнет ландышами.

– Как дела, миледи? – тихо спросил Прескотт, увидев, что доктор Уиннер и Фанни поглощены беседой.