— Они решили, что вы… что вы… — Жан Поль замялся. Я посмотрела на него. Он был явно смущен. — Что вы беременны, — договорил он.

— Что-о?

— Точнее, что вы хотите забеременеть.

— Но это же смешно. — Я чуть не поперхнулась. — С чего они взяли? И вообще, какое им до этого дело?

— В таких городках всем есть дело до всего. Считается, что люди вправе знать, будет ли у вас ребенок. Впрочем, теперь им известно, что вы не беременны.

— Вот и прекрасно, — пробормотала я и посмотрела на Жана Поля. — А откуда, собственно?

К моему удивлению, Жан Поль смутился еще больше.

— Да ерунда все это, ерунда, они просто… — Он вновь остановился и потеребил край нагрудного кармана.

— Просто — что? — При мысли о том, что им может быть известно, я почувствовала тошноту.

Жан Поль извлек из кармана пачку сигарет.

— Знаете автомат рядом с площадью?

— Ах, вон оно что.

Наверное, кто-то в тот вечер видел, как Рик покупал презервативы. Господи, что еще они вынюхали? Может, доктор всем сообщает подробности каждого визита? Или они роются в мусоре?

— Что еще обо мне говорят?

— Зачем вам это знать?

— Что еще обо мне говорят?

Жан Поль выглянул в окно.

— Берут на заметку все ваши покупки. Почтальон докладывает о каждом полученном вами письме. Известно, где вы бываете в течение дня и как часто выходите с мужем. А если вы не закрываете ставни, то и происходящее внутри дома тоже становится известно.

Казалось, Жан Поль скорее журит меня за то, что держу ставни открытыми, нежели земляков за то, что они заглядывают в окна.

Вспомнив, как едва не задохнулся ребенок и как сомкнулись передо мной спины, я вздрогнула.

— И что же говорят?

— Хотите знать?

— Да.

— Сначала толковали про пирожки с луком и про беременность. Потом начали перемывать косточки, когда вы купили стиральную машину.

— Но почему?

— Говорят, что нужно стирать одежду руками, как все. Что машины положены только женщинам с детьми. Говорят еще, что ставни вы выкрасили безвкусно и что для Лиля этот цвет не подходит. Что вам не хватает воспитания. Что не следует носить платья без рукавов. Что говорить по-английски с людьми неприлично. Что вы лгунья, потому что сказали мадам Роден в boulangerie, будто живете здесь — в то время, когда еще не жили. И это было первое о вас впечатление. Изменить его трудно.

Какое-то время мы ехали молча. Я не знала, что мне делать — то ли плакать, то ли смеяться. По-английски я разговариваю только в присутственных местах, но оказывается, это имеет большее значение, чем все мои попытки говорить по-французски. Жан Поль закурил сигарету и со скрипом опустил окно.

— А вы тоже считаете, что я веду себя неприлично мне не хватает воспитания?

— Нет. — Он улыбнулся. — И мне кажется, что вам чаще следует носить платья без рукавов.

Я вспыхнула.

— Что же, обо мне и единого доброго слова никто не сказал?

Жан Поль на мгновение задумался.

— Людям кажется, что у вас очень симпатичный муж, даже несмотря на… — Он потрогал шею сзади.

— Хвост.

— Вот-вот. Но они не понимают, зачем он бегает, и считают, что шорты его слишком коротки.

Я улыбнулась про себя. Действительно, в деревне бег трусцой выглядит странно, но Рику никогда не было дела до того, что говорят люди.

— Да, но вы-то откуда знаете, что обо мне говорят? — Я перестала улыбаться. — Пирожки с луком, беременность, ставни, стиральная машина и прочее? Вроде бы вы выше всех этих сплетен, но, получается, знаете не меньше других.

— Я не сплетник, — твердо заявил Жан Поль, выпуская в окно струю дыма. — Все это мне было передано как предупреждение.

— Предупреждение о чем?

— Элла, всякая наша встреча становится общественным событием. Вам не следует видеться со мной. Мне сказали, что о нас уже судачат. Мне следовало бы вести себя осмотрительнее. То есть я-то могу не волноваться, но вы женщина, а женщинам всегда труднее. Понимаю, понимаю, вы хотите сказать, что это не так, — заторопился он, видя, что я готова его перебить, — но, что бы вы на этот счет ни думали, так оно и есть. К тому же вы замужем. И иностранка. Что только осложняет положение.

— Меня оскорбляет, что вы ставите их суждение выше моего. Что дурного в наших встречах? Видит Бог, я ни в чем не провинилась. Я замужем за Риком, но из этого не следует, что мне запрещается разговаривать с другими мужчинами.

Жан Поль промолчал.

— И как только вы можете так жить? — нетерпеливо бросила я. — Среди всех этих сплетен. Что, и о вас тоже все известно?

— Нет. Конечно, привыкать к такой жизни после большого города было очень трудно, но я научился вести себя благоразумно.