— Извините, — сказала Матильда, — она у меня такая любопытная.

— Не важно. Жаль только, что перепугалась.

— Так вот их… вот это вы и нашли? Что искали?

— По-моему, девочку звали Мари Турнье.

— Mon Dieu. Так она… из вашей семьи?

— Ну да. — И я пустилась в объяснения. Ферма. Старый камин и печь. Мари. Изабель. Голубой цвет. Сон. Грохот каменной плиты, ложащейся на свое место. И цвет моих волос.

Матильда слушала не перебивая, лишь разглядывая свои ярко накрашенные ногти и подергивая завитки волос.

— Ну и дела, — вымолвила она, когда я замолчала. — Сюжет для повести. — Она запнулась, заговорила было вновь и снова умолкла.

Я вопросительно посмотрела на нее.

— А сюда-то вы зачем приехали? — спросила Maтильда. — То есть я рада, конечно, но почему вы прямо домой не отправились? Разве когда так не по себе, не домой, к мужу, прежде всего тянет?

Я вздохнула. Если еще и об этом распространяться, целого дня не хватит. Но ее вопрос напомнил мне кое о чем. Я огляделась.

— А куда?.. А вы?.. Словом, где отец Сильвии? — неловко выговорила я в конце концов.

Матильда рассмеялась и небрежно махнула рукой:

— Да кто его знает? Я с ним уж года два как не виделась. Дети его всегда мало занимали. Он и Сильвию, чтобы я рожала, не хотел, так что… — Она пожала плечами. — Ну да ладно, Бог с ним. Однако же вы не ответили на мой вопрос.

Пришлось рассказать ей все, что касалось Рика и Жана Поля. Заняло это меньше времени, чем думалось, хоть острые углы я и не обходила.

— Выходит, Рик не знает, где вы сейчас?

— Получается так. Дядя хотел позвонить ему и сказать, что я возвращаюсь, но я не позволила. Сказала, что сама позвоню Рику из аэропорта. Наверное, я уже тогда знала, что сразу домой не поеду.

На самом-то деле я садилась в Женеве на поезд в каком-то совершенно разобранном состоянии, даже и не думая, куда еду. В Монпелье мне предстояло сделать пересадку, но, пока я ждала, объявили о прибытии другого поезда, проходящего, с остановкой, через Менд. Люди входили и выходили из вагонов, поезд стоял долго, и чем больше он стоял, тем сильнее становилось искушение. В конце концов я подхватила свой багаж и поднялась в вагон.

— Знаете, Элла, — заговорила Матильда, и я перевела на нее взгляд с девочки, плескавшейся в ванне, — вам ведь в любом случае надо поговорить с Риком, n'est-ce pas? Все рассказать ему.

— Разумеется. Но я даже представить не могу, что беру трубку и набираю его номер.

— Это я беру на себя! — Матильда вскочила на ноги и щелкнула пальцами. — Записываю.

Я неохотно продиктовала ей номер.

— Отлично. А вы пока присмотрите за Сильвией. И не входите в дом, ладно?

Я откинулась на спинку кресла. Хорошо, когда за тебя работают другие.

К счастью, дети склонны все быстро забывать. Под конец дня мы уже вместе играли с Сильвией в ванне, а когда вернулись в дом, Матильда успела спрятать сумку в шкафу. Сильвия о ней больше не упоминала; она показала мне все свои игрушки и позволила заплести свои волосы в две тугие косы.

О телефонном звонке Матильда сказала немного.

— Завтра в восемь вечера, — таинственно обронила она, передавая мне клочок бумаги с адресом в Менде — точь-в-точь как Жан Поль записывал когда-то адрес таверны.

Поужинали мы рано — Сильвии пора было ложиться спать. Увидев, что у меня на тарелке, я улыбнулась: такую простую пищу я ела в молодости. Ни макарон в особом соусе, или в масле, или с травами, ни какого-то специально выпеченного хлеба, ни экзотических смесей. Все элементарно, что и радовало, — кусок свинины, фасоль, кукуруза в сметане и багет.

Я умирала от голода, но стоило мне отрезать кусок мяса, как я едва не выплюнула его — пахло железом. Я попробовала фасоль и кукурузу — тот же привкус. Как ни хотелось есть, этот запах отбивал весь аппетит, железом теперь отдавало все. И скрыть отвращение было трудно, особенно потому, что Сильвия почему-то решила идти со мной нога в ногу. Стоило мне отправить в рот очередной кусок мяса, как она делала то же самое; стоило сделать глоток, и она вслед за мной. Матильда с жадностью набрасывалась на все, что было на столе, и ругала дочь за медлительность.

— Так ведь это Элла медленно ест, — заревела девочка.

Матильда посмотрела на мою тарелку.

— Прошу прощения, — сказала я, — у меня какое-то странное ощущение. Все словно отдает… железом.

— Правда? У меня тоже так было во время беременности. Кошмар. Но через несколько недель все прошло, любое блюдо ешь. — Она замолчала. — Да, но вы-то…

— Может, все дело в лекарствах, которыми напичкал меня врач в Мутье. — Я не дала ей договорить. — Иногда они оказывают побочное действие. Извините, просто не могу есть.